нию о звездах.
Поддержим пламя Прометол — Амирана. Он был земляком
соотечественников Григола Абашидзе — автора правдивых и та¬
лантливых романов.
Виктор Шкловский
Перевод А. СТАРОСТИНА и Ф. ТВАЛТВАДЗЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Толпа молящихся, стоявших всенощную, всколыхну¬
лась: все бросились к церковной ограде — на взгорье
въезжали всадники. Впереди — царь на сером жеребце.
—
Лаша! Лаша!—раздались голоса.
Уставшим от ночного бдения и молитв людям казалось,
что перед ними само победоносное божество Лашари Гля¬
дя на царя, скачущего на коне с развевающейся по ветру
гривой, они благоговейным шепотом повторяли имя могу¬
чего бога — покровителя горцев.
Между тем всадники поднялись на взгорье. Царь спе¬
шился у ограды Пховского храма. Вслед за ним сошли с
коней сопровождавшие его князья и вельможи.
Толпа расступилась. Из храма вышел хевисбери, тор¬
жественно неся в руках зажженные свечи. Приблизившись
к царю, он о чем-то спросил его и, когда тот кивнул, дал
знак служкам.
Те сорвались с места. В толпе послышались возгласы:
—
Дорогу!.. Дорогу!
В ограду ввели бычка с колокольцем на шее. К рогам
его были прикреплены горящие свечи. Четверо дюжих мо¬
лодцов подтащили бычка к краю вырытой для жертво¬
приношения ямы, едва удерживая ревущее животное на
туго натянутых цепях.
Бычок упал на передние ноги и пригнул к земле креп¬
кую шею. Хевисбери подпалил свечой шерсть меж рогов
жертвы и снял колокольчик. Молодой царь, не сводя глаз
с хевисбери как завороженный, приступил к обряду.
Сверкнул клинок, и голова бычка упала на землю.
Священный обряд был окончен. Старший в свите ца¬
ря — Шалва Ахалцихели, поднял руку, призывая народ
к молчанию. Царь Грузии Георгий IV Лаша выступил
вперед и заговорил глубоким звучным голосом.
1
Объяснение непонятных слов и собственных имен дано в
конце книги.
15
Он напомнил о благодеяниях своей покойной матери,
великой царицы Тамар, выразил сожаление, что во вре¬
мена ее царствования пховцы отступились от престола и
церкви, но осудил и слишком суровую расправу с повстан¬
цами, возложив вину за это на своевольных князей. Веру
пховцев он назвал истинной и обещал защищать и укреп¬
лять ее.
Горцы внимательно слушали молодого царя. Когда в
конце своей речи Георгий объявил, что жертвует Лашар-
ской святыне большие земельные наделы и богатые дары,
по толпе прошел радостный гул, раздались крики благодар¬
ности.
Хевисбери и старейшины приблизились к царю, чтобы
коснуться края его одежды. За ними потянулись осталь¬
ные. Толпа заволновалась,— всем хотелось пробраться по¬
ближе к царю. Матери высоко поднимали детей, калеки и
немощные упорно прокладывали себе дорогу к царю в на¬
дежде на исцеление.
—
Лаша! Лашарела! — гремело кругом.
Особенно настойчиво пробиралась вперед немолодая
женщина, подталкивая девушку лет пятнадцати, ошелом¬
ленную шумом и давкой и растерянно оглядывавшуюся по
сторонам. Вдруг взгляд девушки остановился на юноше
богатырского сложения, на целую голову возвышавшемся
над толпой. Юноша тоже не сводил с нее взгляда, и де¬
вушка вовсе смешалась. Она попыталась было выбраться
из толпы, но твердая рука матери упорно толкала ее впе¬
ред, туда, где стоял царь.
Они подошли совсем близко. Девушка привстала на
носки, чтобы лучше видеть царя, и едва слышно произ¬
несла:
—
Боже, как он красив!
Всего несколько человек отделяло ее от Георгия, когда
она вдруг почувствовала, что мать убрала с ее плеча руку.
Она обернулась. Прикрыв лицо платком, словно боясь
быть узнанной, мать выбиралась из толпы. Девушка про¬
водила ее удивленным взглядом, но, поддавшись безотчет¬
ному страху, поспешила вслед за нею.
Около полудня было позволено приступить к трапезе.
Пологие склоны холма покрылись белыми и синими ска¬
тертями.
Богомольцы, собравшиеся со всех уголков Пхови, а
1G
также пховцы, приехавшие из Кахети, куда их переселили
совсем недавно, расположились группами.
Пахучий пар, словно туман, курился над огромными
котлами, тугие бурдюки валились набок, как пьяные дэвы,
оседая и съеживаясь по мере того, как иссякали в них ка¬
хетинское вино, горское пиво и крепкая водка.
Царь и его свита — Шалва Ахалцихели и Торгва Пан-
кели, Турман Торели и Гварам Маргвели, Мемни Боцосдзе
и Библа Гуркели — вместе с пховскими старейшинами и
хевисбери сидели за отдельной скатертью, накрытой на
самой вершине холма.
Отсюда все было видно как на ладони: там и сям стоя¬
ли распряженные арбы с навесами, валялись пестрые хур-
джини со снедыо, от одной группы к другой бродили под¬
выпившие горцы в одежде, расшитой яркими узорами.
Беспорядочный гомон мешался с песнями. Кругом ца¬
рило буйное веселье, и только за царским столом соблю¬
дался строгий порядок. Тамадой здесь был Торгва Панке-
ли, человек, близкий к пховцам.
У Торгвы Панкели было легко на душе. Сбылась его
давнишняя мечта: он добился прочного, как ему казалось,
примирения пховцев с грузинским престолом. Произнеся
очередную здравицу, тамада передавал хевисбери огром¬
ный турий рог с отменным кахетинским вином.
В спокойной задумчивости сидел за столом богатырь
Шалва Ахалцихели. Старший в царской свите, знамени¬
тый военачальник, герой Шамхорской битвы, Шалва был
немногословен. Он поднимался неторопливо, с завидной
легкостью осушал рог с вином и снова опускался на свое
место, погружаясь в прежнюю задумчивость. Время от
времени, когда кто-нибудь затягивал песню, он, как бы
очнувшись, вторил поющим своим низким басом.
Из общего хора выделялся мелодичный мягкий голос
придворного стихотворца Турмана Торели. Вот кто весе¬
лился от всей души! Стоило где-нибудь забренчать панду¬
ри, как он был уже там и внимательно слушал пховских
певцов-сказителей.
Вот он снова исчез куда-то и вернулся к столу, ведя
за собой слепого пандуриста-хевсура. За ними шел еще
какой-то старец, судя по одежде — хевисбери. Торели по¬
дал слепцу рог с вином:
—
Выпей за здоровье царя, а потом спой нам что-ни¬
будь.
17
Слепой отложил пандури, взял обеими руками рог и
произнес здравицу в честь царя.
—
Будь здоров и ты, хевсур! — ответил Георгий.—
А теперь садись с нами, послушаем песни твои!
Осушив рог и утерев губы, хевсур стал искать пандури,
беспомощно шаря руками.
Торели подал ему пандури и усадил рядом с собой.
—
Эх, что же спеть мне, чтобы угодить царю и не раз¬
гневать придворных! — Улыбка сомнения прошла по лицу
слепого. Не дожидаясь ответа, он тронул струны.
Я сложу тебе крылатый
Стих, родившийся в огне,
Коль умру, живых порадуй,
Им напомни обо мне.
Под пандури напевая,
Люди вспомнят песнь мою.
Будет мир цвести, играя,—
Я в сырой земле сгнию.
Пандурисг тихо перебирал струны маленького горского
пандури, и голос его был проникнут печалью. Казалось,
поет он о своей тоске, о несбывшихся надеждах, о жажде
славы и бессмертия. Лицо его, обращенное к царю, ста¬
новилось то багровым от приливавшей крови, то мертвен¬
но-бледным.
Лишь бы в будущие годы
Эта песня донеслась,
Лишь бы в памяти народа
Эта песня прижилась.
Лишь бы дерн моей могилы
Цвел веселым цветником,
И вдова бы не забыла,
И не рушился бы дом.
Плакали слепые очи хевсура, плакали, ибо он, и незря¬
чий, видел свою горькую судьбу, судьбу бедняка, забытого
родней, друзьями и сверстниками. Еще молодой и полный
сил, но погруженный в вечную тьму, он пел о быстротеч¬
ной жизни, сетовал на время, предающее забвению славу
и подвиги отважных витязей...
Жалобным стоном прозвучали последние слова песни,
замер последний аккорд пандури. Но казалось, еще звенит
в воздухе печальный голос слепца.
Все молчали. Лицо слепого было бледно от волнения:
пришлось ли царю по душе его пение? Никто не смел нару¬
18
шить тишину. Тогда хевсур отложил пандури и громко
кашлянул. Словно очнувшись от волшебного сна, зашуме¬
ли присутствовавшие, раздались возгласы горячего одоб¬
рения. Радостная улыбка озарила лицо слепого, он понял,
что покорил сердца слушателей.
Царь в знак благодарности пожаловал певцу золотой.
А тот, обрадованный и осмелевший, снова настроил пан-
ДУри.
Чалхия, а что, если спеть про атабека? — обра¬
тился он к старцу в одежде хевисбери, который пришел
с ним.
Тот вопросительно взглянул на царя. Царь улыбнулся
и кивком дал согласие.
—
Пой! — сказал певцу Чалхия, и струны пандури
зазвенели снова.
От гнева позабыв себя,
К нам в горы ринулся Мхаргрдзели,
Детей и женщин убивал
Из пховских гор, долин, ущелий.
Кахетн, Картли в страхе ждут,
Имеретины оробели.
А если к нам он повернет,
Нам не увидеть здесь веселья.
Песню подхватили пховцы и хевсуры, сидевшие вблизи
и поодаль, а допев ее, завели другую, полную негодования
против атабека, разорившего горские племена.
Наконец-то пховцы отвели душу!
Слепой снова ударил по струнам. И Лаша услышал
хорошо знакомые слова:
Как быстротечен этот мир
И как обманчив солнца свет!
Он меркнет, меркнет с каждым днем -=•
Весь мир туманами одет.
И много ль стоит эта жизнь?
Она, что птица — есть и нет!
Умрем — обрушится наш дом,
Травою зарастет наш след!
Это была любимая песня царя, и написал ее придвор¬
Задорные, как петухи, хевсуры, обнажив мечи, окру¬
жили юношу.
Но огромный, на первый взгляд неповоротливый, моло¬
дец с удивительным проворстъом отражал удары вражьих
франгули, с молниеносной быстротой оборачивался он в
ту сторону, откуда грозила опасность, и разил без промаха
своим гвелиспирули. Искусно прикрываясь щитом, он удач¬
ным ударом обкорнал у одного противника ухо и выбил
меч у другого.
Оступившись, он едва не упал. Хевсуры оправились,
воспрянули духом и снова стали наседать на богатыря.
Они все больше теснили смельчака, который медленно
отступал, прикрываясь щитом и не переставая размахивать
мечом.
Вокруг сражавшихся сгрудились любопытные.
Царь восхищенным взором следил за богатырем, с та¬
ким мужеством и ловкостью отражавшим атаку трех гор¬
цев.
—
В присутствии царя драться не след. Вели, госу¬
дарь, прекратить... — шепнул царю Ахалцихели, но Геор¬
гий только отмахнулся от него.
Сам же боец ничего не видел вокруг себя, кроме про¬
тивников своих, только раз, повинуясь какому-то стран¬
ному чувству, он глянул в сторону. И взгляд его встре¬
тился с глазами молодой девушки в голубом платье,
напряженно следившей за поединком. Она нервно
теребила концы платка, иакинутого на плечи, словно
повторяя движения юноши, то нападавшего, то отступав¬
шего.
Мать девушки, стоявшая рядом с ней, только изредка
взглядывала на сражавшихся, глаза ее были устремлены
на царя.
Как ни был увлечен сечей юный витязь, он узнал обеих
женщин, и память подсказала ему, что утром они пробира¬
лись сквозь толпу, чтобы увидеть царя.
Почувствовав необыкновенный прилив отваги под при¬
стальным взглядом восторженно горящих глаз девушки,
кахетинец с силой замахнулся мечом на отступавшего хев-
сУРа> У которого из уха сочилась кровь, но тот ловко от¬
разил удар своим фраигули, и все услышали, как задре¬
безжал сломанный клинок. В руках у богатыря осталась
одна лишь рукоять меча.
Он еще не успел осознать происшедшего, как вдруг с
плеч девушки сорвался платок и, затрепетав птицей в воз¬
духе, опустился между сражавшимися.
Руки с занесенными мечами медленно опустились —
по обычаю горцев, женский платок, брошенный между
противниками, прекращает поединок.
Толпа заволновалась. К бойцам подходил царь, на ходу
отстегивая меч, сверкающий драгоценными камнями. Он
обнял богатыря, похвалил его за храбрость и протянул
ему свой меч.
22
—
Ты заслужил его. Защищай этим мечом царя и оте¬
чество! — проговорил Лаша, похлопывая юношу по
плечу.
Тот стоял, застыв от радости и неожиданности, держа
в руках драгоценный дар. На рукояти царского меча бы¬
ло вытиснено изображение святого Георгия. Покровитель
земли грузинской был облачен в белые одежды и сидел на
белом коне. В самое сердце дракона, распростертого под
копытами коня, вонзал свое копье Победоносец.
Наконец награжденный пришел в себя и поднес меч к
губам, опустившись на колени перед царем. Царь ласково
велел ему подняться и спросил:
—
Как тебя зовут, храбрец?
—
Я из рода Мигриаули, зовусь Лухуми,—ответил
богатырь.
—
Из-за чего вы повздорили? — Царь перевел взгляд
на стоявших в стороне хевсуров.
Они все еще держали в руках обнаженные мечи, и, в
бессильном гневе воткнув клинки в землю, глазами по¬
жирали счастливца.
—
Они хотели отомстить мне за кровь, пролитую мо¬
им отцом. Мы отсюда родом. Их отец не поладил с моим