отцом и пал от его руки. Чтобы спастись от кровной ме¬
сти, отец переселился в Кахети. Его давно нет в живых,
а я первый раз пришел из Велисцихе поклониться нашей
Лашарской святыне. Кровники узнали мою мать и напа¬
ли на меня...
—
Хочешь стать моим телохранителем? — спросил
Георгий.
—
Если сочтешь меня достойным, государь... — Луху-
ми, не в силах продолжать от радости, бросился в ноги
царю.
Царь поднял своего нового слугу, позвал его против¬
ников и пригласил всех четверых к столу. Им поднесли
турьи роги, наполненные вином:
—
Пусть не будет отныне меж вами крови и враж¬
ды,— сказал Георгий,— обнимитесь и поцелуйтесь!
Когда стемнело, пир стал совсем уж шумным и беспо¬
рядочным.
К царю подошел пховский хевисбери Чалхия и тихонь¬
ко спросил, не желает ли он отойти ко сну.
23
Георгий встал, дал знак Ахалцихели, Маргвели и То¬
рели следовать за ним и незаметно удалился. Только Лу-
хуми видел, как они скрылись меж крытых коврами арб.
Образ девушки в голубом, которая спасла его от вер¬
ной гибели, неотступно стоял перед глазами Лухуми.
После ухода царя он решил, что теперь и ему позволи¬
тельно уйти, и неприметно спустился вниз, туда, где пи¬
ровал простой люд.
Еще издали он заметил велисцихцев, освещенных фа¬
келами. Там, наверное, была и его мать, но сердце тянуло
его в другую сторону, и он направился к шатру тушинов.
У шатра, перед скатертью, разостланной прямо на
траве, сидели незнакомые Лухуми тушины. Захмелевшим
гулякам не по душе пришлось появление незваного гостя.
Они поглядели на него косо, но обычая гостеприимства
не нарушили — протяргули пришельцу полный турий рог.
Лухуми принял рог, все еще беспокойно оглядываясь
по сторонам.
—
Кого ты там ищешь, пей! — сверкнул на него гла¬
зами тушин, стоявший на коленях у скатерти.
Лухуми поднял рог и только приник к нему, как
услышал голос матери:
—
Это мой Лухуми, ищет меня, верно!
Мигриаули осушил рог и, удивленный, оглянулся на
шатер: у входа стояла девушка в голубом. А ее мать ру¬
ка об руку с его матерью приближались к нему. Мать де¬
вушки на этот раз не закрывалась платком, приветливая
улыбка озаряла ее все еще красивое лицо.
—
Пожалуй к нам, Лухуми! Кетеван — наша гостья,
и ты заходи! — ласково проговорила она.
Лухуми с изумлением глядел на женщин, не в силах
двинуться с места.
—
Хорошо, что ты нашел меня, сынок. Я просила на¬
ших передать тебе, что буду у Цицино.— Кетеван с лю¬
бовью улыбнулась сыну.
Она взяла его за руку и повела за собой в шатер.
Лухуми жизни бы не пожалел, лишь бы очутиться в
этом шатре, но ноги не повиновались ему, он едва ковы¬
лял, спотыкался на каждом шагу, и обе женщины чуть
ли не силой тянули его.
—
Лилэ, дочка, поди сюда — принимай гостя! —
окликнула Цицино дочь.
Смущенная девушка стояла, низко опустив голову.
24
Лухуми тоже понурился и стоял, огромный, плечи¬
стый, неловкий, даже не догадываясь поздороваться с
девушкой. Не вымолвив ни слова, опустился он на
скамью.
Женщины завели беседу, но им не удалось вовлечь в
нее Лухуми, он словно онемел от смущения.
—
Твоему сыну скучно с нами, Кетеван! Ему, конеч¬
но, будет веселее с мужчинами,— обратилась наконец
Цицино к матери Лухуми.
Она встала, выглянула из шатра и окликнула одного
из тушинов:
—
Утурга! К нам в гости пожаловал Лухуми Мигри-
аули — телохранитель царя. Примите его и попотчуйте
по достоинству!
От группы пирующих отделился тот самый молодец,
что давеча так грозно глядел на Лухуми, вразвалку по¬
дошел к шатру, взял гостя за руку и повел его к своим
сотрапезникам.
Только глубокой ночью затихла Лашарская гора. Бо¬
гомольцы спустились в лесок и расположились там на
ночлег.
Было далеко за полночь, когда Ахалцихели, Маргве-
ли и Чалхия Пховец поднялись на плоскую крышу пхов-
ского дома, отведенного под ночлег царю, разделись и
легли, но ни один из них не мог уснуть. Они глядели в
звездное небо и молчали, каждый уйдя в свои мысли.
Лашарский хевисбери Чалхия при жизни царицы Та¬
мар был одним из самых близких к царю людей.
Безусым отроком покинул он родные места и обошел
чуть ли не весь свет. Получив образование у философов
Антиохии и Константинополя, Пховец долго проповедо¬
вал потом в грузинском монастыре на горе Синай. Его
свободомыслие и смелые речи привлекали множество
слушателей из разных стран, во всей Передней Азии по¬
явились у него ученики и последователи.
Для строгих ревнителей православия деятельность
пховского мудреца не осталась незамеченной. Они запре¬
тили ему проповедовать, отлучили от церкви и, предав
анафеме, изгнали из лавры.
С тех пор Чалхия не задерживался долго на одном
месте. Он странствовал по большим городам Магриба и
25
Машрика, сходясь с близкими ему по воззрениям людь¬
ми, преследуемый отцами церкви. Но шло время, и тоска
по далекой родине поселилась в сердце Чалхии,— утом¬
ленный странствиями, он вернулся в Грузию.
Царица Тамар, чьей поддержкой и покровительством
пользовались многие образованные и просвещенные лю¬
ди страны, с радостью приняла уже забытого церковни¬
ками мудреца, пожаловала ему звание придворного
врача и допустила его к воспитанию наследника пре¬
стола.
Новый наставник покорил сердце царевича своим ры¬
царским благородством и обширными знаниями. Он увле¬
кательно рассказывал о дальних странах и их истории, о
самоотверженных героях, сложивших головы во имя
счастья отчизны, о принявших мученичество за веру, о
великих ученых и философах древности, о безгранично¬
сти вселенной. С одинаковым вдохновением рассказывал
он тянувшемуся к знаниям наследнику о сущности буд¬
дизма и христианства, о мудрости Платона и Аристотеля,
о полной опасности жизни Юлия Цезаря и Александра
Македонского, об их великой славе и победоносных по¬
ходах.
Он внушал будущему царю Грузии веротерпимость и
критическое отношение к догмам и канонам. Он же рас¬
крыл ему красоту мифов и легенд, поэзию языческих ве¬
рований, еще бытовавших в народе.
Тайком водил он переодетого в простое платье Лашу
на языческие праздники — лампроба и лазареоба, на пре¬
стольные праздники Илорского и Алавердского храмов,
на торжества Гуданской и Лашарской святынь. Он объ¬
яснял царевичу, что христианство заимствовало у языче¬
ства много обрядов и традиций, без которых оно не могло
бы укрепиться.
Себя Чалхия называл слугой и данником Гуданской
и Лашарской святынь, и, невзирая на то что в горах у
него не было ни дома, ни родни, пховцев он считал свои¬
ми родичами, тайно и явно пекся о них.
Пховцы же слагали сотни сказаний о придворном ле¬
каре царицы Тамар.
—
Чалхия,— говорили горцы о своем соотечественни¬
ке,— был еще младенцем, когда его похитили злые ду¬
хи — каджи. Жизнь в плену так опостылела ему, что он
решил умереть. Увидел он раз, как каджи варят себе на
26
обед змей. Дай, думает, съем змеиное мясо и умру. Но мало
того что жив остался,— отведав змеиного мяса, научился
понимать язык птиц и трав, великим мудрецом стал
Чалхия...
Пховцы прозвали Чалхию змееедом и искренне верили
в то, что он научился от каджей всяческим премудростям
и искусству врачевания.
При дворе на Чалхию поглядывали косо. Вельможам
не нравилось, что он подолгу просиживает один в башне
звездочетов, редко ходит в церковь, водится с бродячими
дервишами и принимает у себя пховских хевисбери. Он
прослыл колдуном и чревовещателем, его тайно обвиняли
в отречении от бога и в поклонении дьяволу.
Пастыри церкви и князья завидовали влиянию Чал¬
хии при дворе. Не имея явных улик, они не осмеливались
открыто выступать против любимого воспитателя цареви¬
ча и искусного лекаря, но усиленно интриговали против
него, внушали царице недоверие к нему.
А дело шло к тому, что после воцарения Георгия «На¬
ши Чалхия Пховец несомненно занял бы место первого
советника, если бы не важные события, происшедшие как
в государстве, так и в личной жизни Пховца.
В последние годы царствования Тамар восстали гор¬
ные области — Пхови, Мтиулети и Дидоэти.
До поры до времени жадные руки феодалов не дотя¬
гивались до отдаленных горных уголков, где ютилось
бедное население. Занимаясь охотой и скотоводством,
горцы кормились кое-как, потуже затягивая пояса и ис¬
правно платили подати. На них-то и позарился кахетин¬
ский эристави. Лелея мечту превратить свободолюбивых
горцев в своих крепостных, он сначала пытался привлечь
их уговорами и лживыми посулами. Когда эти попытки
не увенчались успехом, эристави прибег к насилию. Нача¬
лись набеги на селения горцев.
Пховцы, мтиульцы и дидойцы поднялись на борьбу,
устраивали засады в ущельях и теснинах и, не ограничи¬
ваясь обороной, сами стали нападать на кахетинские села.
В дело вмешалась царица Тамар: обуздав зарвавшегося
эристави, она принудила его отказаться от мысли распро¬
странить свое господство на жителей гор. Но ущемила
она и горцев: увеличила подати, стала преследовать пере¬
житки древней языческой религии и силою насаждать
христианство.
27
Царские зодчие начали строить церкви там, где рань¬
ше б^ли языческие капища и молельни. Доставлять ка¬
мень и возводить храмы обязаны были сами горцы.
Строительство каменных церквей в недоступных го¬
рах и ущельях, требовавшее огромных средств и множе¬
ства рабочих рук, тяжелым бременем легло на плечи и
без того бедствовавшего населения. Все это было не под
силу истощенным, обнищавшим горцам. Насильственное
обращение в христианство переполнило чашу терпения.
В горах вспыхнуло восстание.
Чалхия, находясь в столице, употребил все свое влия¬
ние, чтобы защитить горцев от притеснений кахетинско¬
го эристави. И в этом он преуспел. Но когда было решено
обложить племена дополнительной данью и обратить их
в христианство, Чалхия оказался бессилен. Визири даже
не допускали его к царице. Убедившись, что он ничем не
может помочь восставшим, находясь при дворе, Чалхия
ушел в горы и стал во главе непокорных, обнажив меч за
свободу и исконную веру горцев.
В открытую и тайком, днем и ночью повстанцы пре¬
следовали, уничтожали и захватывали в плен проповед¬
ников христианства, сборщиков податей и других царских
посланцев.
Восстание разрасталось, охватывая все новые и новые
области и принимая опасный характер.
Царица Тамар обратилась за помощью к оставшимся
верными трону горским племенам, вместе с тем она бро¬
сила против ослушников крупные отряды, командование
которыми было поручено Иванэ Мхаргрдзели.
Мхаргрдзели поступил хитро: он не пошел прямо на
повстанцев, засевших в неприступных теснинах, а обо¬
шел их с тыла, поднявшись на вершину Хади, возвышав¬
шуюся над пховскими и дидойскими горами.
Все лето царские войска совершали набеги на горские
селения: сжигали и опустошали дома, безжалостно истреб¬
ляли жителей. Силы были неравны, и наконец упорство
повстанцев было сломлено. Горцы, зажатые со всех сто¬
рон, выдали атабеку заложников, обещали повиноваться,
хранить верность престолу, платить подати и исполнять
все повинности.
Самым важным заложником был Чалхия.
Атабек готовил суровую кару вдохновителю и вождю
повстанцев. Однако снисходительность Тамар и заступни¬
28
чество царевича спасли его от казни. Тем более что, нахо¬
дясь в темнице, Чалхия выразил желание постричься в
монахи. Пострижение состоялось в монастыре Джручи.
Но не долго удержался Чалхия в слугах Христовых.
Не по вкусу пришлась ему монастырская жизнь. Он бе¬
жал в горы. Пховцы с радостью и великими почестями
приняли «змеееда», не покидавшего их ни в горе, ни в
радости, и возвели его в хевисбери Лашарской святыни.
Теперь, когда горцы верно служили трону и держались
в повиновении, судьба постриженного в монахи и, как все
думали, окончательно сокрушенного Чалхии никого не
трогала.
Никто не вспоминал о нем до тех пор, пока Тамар была
здорова и благополучно управляла царством. Но шло вре¬
мя, и неведомый недуг поразил царицу. Знаменитые лека¬
ри Востока и Запада были приглашены в столицу для изле¬
чения Тамар. Из разных стран доставлялись всевозможные
снадобья и лекарства. Но все было тщетно. Государыня
угасала.
Тогда ее приближенные и члены царской семьи, а в
первую очередь царевич Лаша, вспомнили о Чалхии Пхов-
це, придворном лекаре, постриженном в монахи.
Мхаргрдзели не желал допускать во дворец «колдуна»
и бывшего главаря бунтовщиков, но, когда последняя на¬
дежда на спасение царицы была потеряна и оставалось
только служить молебны, атабек не мог более препятство¬
вать воле царевича.
Сам Георгий Лаша в сопровождении Шалвы Ахалцихе¬
ли и Турмана Торели поехал в горы за Лашарским хеви¬
сбери.
Нелегко было Чалхии идти во дворец, но, видя горе во¬
спитанника, он без колебаний последовал за ним.
Едва вступив в опочивальню царицы, Чалхия понял,
что его искусство бессильно. Он опоздал, Тамар находи¬
лась уже во власти смерти. Бывший главарь повстанцев
пал на колени перед ее ложем и попросил прощения.
—
Да простит тебя бог! — прошептала Тамар. Она хо¬
тела перекрестить повергнутого ниц Пховца, но рука ее,
бледная, словно воск, безжизненно упала на постель.
Тамар дала знак приблизиться детям — Лаше, с трудом
удерживавшему слезы, и заплаканной Русудан.
Ошеломленный Чалхия, едва держась на ногах, вышел
из покоев царицы.
29
Тамар окружили вельможи. Слабеющим голосом про¬
диктовала она завещание, причастилась и опочила вечным
сном.
Как только жизнь царицы оборвалась, Чалхия покинул
дворец, не дожидаясь погребения.
—
Спишь, Чалхия? — нарушил молчание
Ахалцихели.
—
Не до сна
мне. Думы одолели.
—
О чем же
твои думы, Пховец?
—
Я сегодня
гадал на песке и по
звездам:
тревожные
времена ждут страну нашу.
—
Что ж, царь наш любит беспокойную жизнь.
—
Тогда отчего же не стремится он к бранной славе
и войнам?
—
Он-то стремится, да власти у него маловато.
—
Это как же?
—
А так. Ты, брат, давно в Тбилиси не был, не знаешь,
что происходит. Иванэ Мхаргрдзели еще при жизни Тамар
достались и должность амирспасалара, и звание атабека.
У наследника не осталось почти никакой власти. Он и хо¬
тел бы действовать, но не может самолично объявить войну
и управлять государством. Иванэ же будет воевать только
тогда, когда это прославит его имя. При деятельном царе
он б!удет бездеятелен, ибо успех царя ничего ему не при¬
несет. Вот когда все будут знать, что это он, атабек, добил¬
ся новых успехов, он пойдет на войну.
—
Какие же доводы он выдвигает, чтобы оправдать
свое бездействие?
—
Атабек так заявил царю и дарбази: нельзя непре¬