Пока я задавал себе все эти вопросы, створка распахнулась, и появился лазутчик с пистолетом в руке.
Наверняка это был он. Во-первых, пистолет. Во-вторых, испуганная физиономия, затравленный взгляд, нервная повадка. В-третьих, то обстоятельство, что он возник из шахты лифта.
Сейчас, задним числом, мне кажется, что он перетрусил не меньше моего. Помнится, у нас получилась короткая, но живописная немая сценка. Мы застыли, разинув рты и выпучив глаза.
К сожалению, лазутчик опомнился первым. Быстро и бесшумно прикрыв аварийную дверь, он перестал бестолково размахивать пистолетом и прицелился мне в живот.
— Не двигаться! — громко прошептал он. — Ни звука!
Я в точности выполнил эти указания, что дало мне возможность хорошенько приглядеться к лазутчику. Он был невысок, дюйма на три ниже меня, с худым скуластым лицом, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. В серых штанах, серой рубахе и бурых шлепанцах. Ни дать ни взять шпион… То есть он выглядел, как и положено шпиону — вовсе не как шпион. Воплощенная серость. Мне показалось, что он смахивает на угрюмого молочника, который когда-то обслуживал моих родителей.
Лазутчик лихорадочно огляделся, потом указал свободной рукой на лестницу и спросил:
— Куда она ведет? Я прокашлялся.
— Вниз.
— Хорошо, — сказал лазутчик, и в этот миг этажах в четырех под нами послышался истошный скрежет открывающейся двери, а затем — тяжелый топот. Солдаты! Они поднимались к нам.
Но лазутчик мигом развеял мои надежды на скорое спасение.
— Где вы живете? — спросил он.
— На сто пятьдесят третьем, — ответил я. Лазутчик попал в отчаянное положение и, следовательно, был очень опасен. Я знал, что только быстрый ответ на любой его вопрос может дать мне кое-какие шансы остаться целым и невредимым. Надо было подыграть ему. Лишь в этом случае я, возможно, улучу удобный момент и либо удеру от лазутчика, либо захвачу его в плен.
— Тогда пошли, — велел он, подтолкнув меня стволом своего пистолета.
Что ж, пошли так пошли. Мы поднялись на сто пятьдесят третий этаж и остановились у двери. Прижав дуло пистолета к моей спине, негодяй хрипло зашептал:
— Я спрячу оружие в карман. Одно неверное движение, и я пристрелю вас. Сейчас мы войдем в вашу квартиру, как приятели, которые вернулись с прогулки. Вы все поняли?
Я кивнул и двинулся вперед. Никогда еще наш длинный вестибюль не казался мне таким пустым. Никто ни разу не выглянул из квартир или ответвлений коридора. Наконец мы подошли к моей двери, и я открыл ее при помощи большого пальца.
Как только мы очутились внутри, лазутчику заметно полегчало, и он устало привалился к двери; рука с пистолетом повисла, будто плеть, губы дрогнули в нервной ухмылке.
Я прикинул, успеет ли мерзавец вскинуть пистолет, если я брошусь на него. Но, должно быть, он угадал мои намерения.
— Даже и не пытайтесь, — сказал лазутчик. — Я не хочу убивать ни вас, ни кого-либо другого, но убью, если меня вынудят к этому. Подождем, пока погоня минует ваш этаж, потом я свяжу вас и уйду. Забудьте о глупом геройстве, и с вами не случится ничего плохого.
— Вам не скрыться, — ответил я. — Весь Проект поднят по тревоге.
— Это — моя забота, — лазутчик облизнул губы. — У вас найдется кофе с цикорием?
— Да.
— Заварите чашечку. И не вздумайте сдуру ошпарить меня кипятком.
— У меня только дневная норма воды — на обед, ужин и две чашки кофе.
— А нам с вами и нужно две чашки, — сказал лазутчик.
Что ж, у меня появилась еще одна причина злиться на этого проклятущего шпиона. Я снова вспомнил о Линде. Похоже, мне уже никогда не добраться до ее квартиры. Возможно, Линда давно оплакала меня или, чего доброго, вызвала санитаров, и теперь они ищут мои останки.
Пока я заваривал кофе, злоумышленник не терял времени даром и расспрашивал меня. Первым делом он узнал мое имя, потом осведомился, чем я зарабатываю на жизнь.
— Я диспетчер рудовозов, — ответил я.
Разумеется, это была неправда, но Линда много рассказывала мне о своей работе, и при нужде я мог бы навешать ему лапши на уши.
На самом-то деле я работал тренером по классической борьбе, дзюдо и карате. Но об этих моих умениях шпион узнает в должное время. Во всяком случае, таков был мой замысел.
Парень помолчал с минуту, потом спросил:
— Уровень радиации на бортах вагонеток?
Я был вынужден признаться, что понятия не имею, о чем он ведет речь.
— При возвращении, — пояснил лазутчик. — Сколько рад они привозят на себе? Или вы тут не делаете таких замеров?
— Разумеется, не делаем, — я снова обрел почву под ногами, поскольку Линда когда-то снабдила меня необходимыми сведениями. Вагонетки и груз впускают в Проект только после дезактивации.
— Это мне известно, — раздраженно буркнул лазутчик. — Но разве вы не замеряете уровень перед дезактивацией?
— А зачем?
— Чтобы узнать, насколько понизилась радиация на улице.
— Да кого это волнует?
Мой непрошеный гость насупился.
— Всегда один и тот же ответ, — пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне. — Похоже, вы, ребята, готовы всю жизнь просидеть в своих пещерах.
Я оглядел комнату и сказал:
— По-моему, неплохая пещера.
И все-таки пещера, — преступник подался ко мне, его глаза сверкнули, словно у одержимого. Разве вам никогда не хотелось выйти наружу?
Нет, это немыслимо! Я так опешил, что едва не обдал себя крутым кипятком.
— Наружу? Разумеется, нет!
— Да, все одинаковые, — проворчал лазутчик. — Одинаковые тупицы. Слушайте, вы! Отдаете ли вы себе отчет в том, сколько времени понадобилось человечеству, чтобы выбраться из пещер? Как медленно, долго и мучительно ползло оно по пути прогресса? Сколько тысячелетий прошло, прежде чем человек высунул нос из своей норы?
— Понятия не имею, — ответил я.
— Что ж, я вам скажу! — задиристо вскричал лазутчик. — Чтобы вылезти из пещеры, человеку понадобилось гораздо больше времени, чем он потратил на возвращение в нее. — Лазутчик принялся мерить шагами комнату, возбужденно потрясая пистолетом. — Неужели ваше нынешнее существование естественно? Нет. Неужели это здоровая жизнь? Определенно нет! — Он резко повернулся и снова нацелил на меня пистолет, но впечатление было такое, словно лазутчик хотел наставить на меня палец. — Слушайте! — прошипел он. — Человек развивался. При всей своей тупости и невоздержанности, он все же как-, то взрослел. Его мечты становились масштабнее, величественнее, он начал стремиться в космос! Сначала достиг Луны, потом принялся готовиться к полетам на другие планеты и даже к далеким звездам! Вселенная ждала его, будто спелое яблочко — иди и срывай! И человек уже протянул было руку… — Лазутчик сверкнул глазами, словно вызывая меня на спор, и я подумал, что он не просто опасен, а очень, опасен. Мало того, что шпион, так еще и безумец. Что ж, тем больше у меня причин подыгрывать ему. Я вежливо кивнул.
— А что произошло на деле? — пылко вопросил лазутчик и тотчас ответил сам себе: — Я могу сказать, что произошло! В тот миг, когда человек должен был сделать свой первый исполинский шаг, он вдруг засуетился. Всего-навсего засуетился, и этого хватило. Что же он сделал? Он развернулся и опрометью бросился обратно в пещеру, поджав хвост. Вот как поступил человек!
Если я скажу, что ни бельмеса не понял, это будет чересчур мягкое выражение. Тем не менее я внес свою лепту в эту бредовую беседу, сообщив странному гостю:
— Вот ваш кофе.
— Поставьте на стол, — велел он, мгновенно превращаясь из бормочущего лунатика в бдительного шпиона.
Я так и сделал. Безумец сделал большой глоток, потом пересек комнату и уселся в мое любимое кресло. Внимательно оглядев меня, он вдруг спросил:
— Что они вам сказали? Что я шпион?
— Разумеется, — ответил я.
Он горько усмехнулся одними уголками рта.
— Разумеется! Чертовы дурни!.. И что же я, по-вашему, вынюхиваю?
Вопрос прозвучал так резко и злобно, что я понял: надо отвечать быстро и правильно, иначе он снова превратится в лунатика.
— Ну, не знаю… — Я запнулся. — Может, про какое-нибудь военное снаряжение.
— Военное снаряжение? Какое военное снаряжение? У вашей армии нет ничего, кроме мундиров, свистков и стрелкового оружия.
— Оборонительные соору… — начал я.
— Оборонительных сооружений не существует, — оборвал он меня. — Если вы говорите о пусковых ракетных установках на крыше, то они уже давно проржавели насквозь. А ничего другого нет.
— Ну, — выдавил я. Военные уверяли нас, что оборона в порядке, и я был склонен поверить скорее им, чем вражескому лазутчику.
— Вы тоже засылаете шпионов, верно? — сердито спросил он.
— Конечно, засылаем.
— И что, по-вашему, они должны разведывать?
— Ну… — глупо было отвечать на такой бессмысленный вопрос. — Они должны высматривать признаки готовящегося нападения на нас.
— И что, нашли хоть один такой признак?
— Не знаю, — ледяным тоном ответил я. — Это секретные сведения.
— Да уж конечно, — со злобной ухмылкой ответил гость. — Что ж, ваши шпионы занимаются этим. Тогда, если я тоже шпион, стало быть, и делать должен такую же работу. Верно?
— Я вас не понимаю, — признался я.
— Если я шпион, — нетерпеливо объяснил он, — то должен выискивать признаки, свидетельствующие о подготовке нападения вашего Проекта на мой.
Я передернул плечами.
— Да, если вам дано такое задание. Он побагровел и вскочил на ноги.
— Никто не давал мне такого задания, дурак вы набитый! Не шпион я! Но, если б я был им, то выполнял бы именно это задание.
Итак, лунатик вернулся, да еще во всей красе.
— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал я. — Будь по-вашему.
С минуту он буравил меня испепеляющим взглядом, потом выкрикнул: «Тьфу ты!» — и снова упал в кресло.
— Ладно, слушайте, — продолжал вражеский агент, — а если я скажу вам, что обнаружил здесь доказательства подготовки нападения на мой Проект?
Я вытаращил глаза.
— Но это невозможно! Мы не собираемся ни на кого нападать. Мы лишь хотим, чтобы нас оставили в покое!
— А почем мне знать, правда ли это? — спросил лазутчик.
— Правда! Зачем нам на кого-то ополчаться?
— Ага! — Он подался вперед, напрягся и снова наставил на меня пистолет, будто палец. — Тогда вот что. Если вы знаете, что вашему Проекту нет резона нападать на какой-то другой Проект, то почему, черт возьми, вы думаете, будто какой-то другой Проект захочет напасть на вас?
Я в растерянности покачал головой.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Откуда мне знать, что у них на уме?
— Разве они не люди? — воскликнул лазутчик. — Разве они не такие же, как вы, я и все остальные обитатели этого склепа?
— Эй, погодите-ка…
— Нет, это вы погодите! — гаркнул он. — Позвольте-ка кое-что вам сказать. Вы считаете меня шпионом. Ваша никчемная армия тоже считает меня шпионом. Придурок, который на меня настучал, думает так же. Но я — не шпион. Сейчас я расскажу вам, кто я такой.
Я постарался сделать вид, будто намерен внимательно выслушать его.
— Я родился в Проекте, расположенном милях в восьмидесяти к северу отсюда, — начал лазутчик. — Сюда я пришел на своих двоих и безо всяких там защитных экранов.
Он опять превратился в лунатика. Я молчал, боясь побудить его к насилию.
— Уровень радиации на улице совсем низкий, почти такой же, как до атомной войны, — продолжал он. — Не знаю, давно ли он понизился, но думаю, что не меньше десяти лет назад. — Лазутчик снова подался вперед. Он был очень взволнован и очень серьезен. — Снаружи совершенно безопасно, и человек может опять выйти из пещеры. Он снова может мечтать и добиваться осуществления своей мечты. Более того, теперь он вооружен опытом и научился обходить ямы. И Проекты ему больше не нужны.
С таким же успехом он мог бы сказать, что людям больше не нужны желудки. Но я воздержался от замечаний.
— Я дипломированный инженер-атомщик, — продолжал агент. — У себя в Проекте я работал на реакторе. Исходя из теории, я предположил, что уровень радиации снаружи падает, хотя и не знал, каким он был сразу же после атомной войны. Я хотел проверить свою гипотезу, но Комиссия не разрешила, объяснив отказ «соображениями безопасности». Но я-то знал, что это вранье. Все дело в том, что, если на улице безопасно, значит, Проекты больше не нужны, и, следовательно, Комиссия останется не у дел. Они тоже прекрасно это понимали.
И все-таки я приступил к замерам, но был пойман с поличным и в наказание изгнан из Проекта. Меня вышвырнули оттуда пинком под зад, сказав: если на улице безопасно, значит, ты вполне можешь жить там, а потом вернуться и поведать о своем чудесном житье-бытье. Но при этом дали понять, что застрелят меня, если я сунусь обратно, поскольку я принесу на себе смертельную радиацию. — Он горько усмехнулся. Все вывернули по-своему… Но снаружи и впрямь безопасно, и я — живое тому подтверждение. Я провел там пять месяцев и мало-помалу пришел к выводу: надо рассказать об этом всем, поведать человечеству, что оно может снова обрести свой мир. Однако возвратиться в родной Проект я не осмелился, вот и пришел сюда.
Он умолк и допил кофе — мою обеденную порцию, — после чего продолжал:
— Я не мог просто войти и объявить, что прибыл с улицы. Людям свойственна первобытная неприязнь к чужакам, поэтому я пробрался в ваш Проект тайком и вот уже два месяца брожу по нему, беседуя с людьми, стараясь заронить в души сомнение в том, что снаружи нас подстерегает смертельная опасность. Надеюсь, что хоть некоторые из моих собеседников начали задаваться вопросами, как я когда-то.
Два месяца! Этот лазутчик говорит, что лазил по Проекту два месяца, прежде чем его обнаружили! О таком мне слышать еще не доводилось и, надеюсь, больше никогда не доведется.
— До сегодняшнего дня все было хорошо, — продолжал гость. — Но сегодня я брякнул что-то не то, и мой собеседник закричал: «Караул! Тут шпион!» — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — А ведь я никакой не шпион! И на улице действительно безопасно! — Лазутчик горящими глазами уставился на окно. — Зачем вам эти занавески?
— Окно сломалось, — объяснил я. — Заклинило в положении «полная прозрачность».
— Полная прозрачность? Прекрасно! — Он вскочил, стремительно подошел к окну и сорвал шторы.
В комнату хлынул солнечный свет. Я отпрянул и поспешно повернулся спиной к окну.
— Идите сюда! — гаркнул безумец. Я не пошевелился, и тогда он злобно прорычал: — Идите или, клянусь, я буду стрелять!
Он и впрямь был готов выстрелить: я понял это по его тону. Меня пробрала дрожь.
Я встал, прищурился и робко шагнул к окну.
— Посмотрите туда, — велел лазутчик.
Я посмотрел. Меня охватили ужас и дурнота, голова пошла кругом. За окном простиралась пустыня, залитая ярким сиянием. Синева, далекий горизонт, а внизу — серый шлак.
— Видите? — сердито спросил лазутчик. — Мы высоко, но приглядитесь. Видите зелень? Знаете, что это значит? Там опять появились растения! Пока их немного, но они уже возрождаются. Уровень радиации понизился, и деревья ожили.
О эта сила внушения! Да еще обостренная восприимчивость и страх: ведь рядом со мной был вооруженный преступник, а за окном простиралось сияющее, слепившее глаза ничто. В общем, мне даже показалось, что я и впрямь вижу зеленые крапинки.
— Ну, разглядели? — спросил парень.
— Погодите, — сказал я и подался поближе к окну, хотя мое естество упорно тянуло меня в противоположную сторону. — Да! Да, вижу! Действительно зелень!
Лазутчик испустил долгий вздох, исполненный муки и благодарности.
— Значит, теперь вы знаете, что я говорю правду. Там безопасно. Моя уловка сработала: лазутчик впервые утратил бдительность. Я вихрем ринулся на него и заломил ему руку. Шпион вскрикнул и выронил пистолет. Я провел прием классической борьбы, затем развернулся, присел и приемом дзюдо перебросил противника через себя, припечатав его к полу. И, наконец, ударил его указательным пальцем в хорошо известную мне точку на шее. Это было уже карате. Кровь в жилах лазутчика остановилась.