- Инна Николаевна! Вы правильно отметили, что дел у меня очень много. Я итак много времени потратил впустую, записывая неопределенные показания Вашего сына. Через полчаса у меня запланированы следственные действия по другому делу. Завтра в 16 часов я буду в госпитале и все запишу. А теперь, до свидания.
Женщина сначала возмущенно округлила глаза и даже набрала побольше воздуха в легкие но, опять окинув взглядом стопки документов, вдруг виновато улыбнулась.
- Ой, простите. Не подумала. Будем с сыном Вас ждать. До свидания!
- Надеюсь, завтра разговор получиться более продуктивным.
Инна Николаевна пару секунд осмысливала услышанное, потом смущенно улыбнулась и вышла из кабинета.
Напротив Смирнова расположился за столом пухлый молодой парень в модно-кричащем спортивном костюме со свежим шрамом под левым косящим глазом. Сейчас повреждения выглядели не так страшно, как во время их первой встречи. Тогда, встретившись взглядом с открытым глазом потерпевшего, излучавшим такую сильную волну боли и страха, Александр испытал острое чувство гнева по отношению к офицеру, решившего таким образом «воспитать» подчиненного. Позже выяснилась и причина столь серьезного повреждения от единственного удара- офицер являлся чемпионом РВСН по рукопашному бою.
Пока потерпевший знакомился с материалами дела, Смирнов погрузился в воспоминания.
За время работы следователем, он расследовал уже достаточно уголовных дел, касающихся как неуставных отношений, именуемых в народе дедовщиной, а так же насильственных преступлений в части превышения должностных полномочий, когда начальник избивал подчиненного или подчиненных.
И во всех делах устойчиво просматривалась одна закономерность- потерпевшие являлись далеко не образцовыми военнослужащими. Они зачастую откровенно игнорировали установленные правила, проявляли лень и еще много иных гнусных черт человеческого характера. Конечно, впавшие в ярость офицеры не могут рассчитывать на понимание и тем более прощение, но. . . Это вечное Российское «но». Где находится та грань . . .
А если учесть, что «великие» политики и военачальники вдруг решили упразднить созданный еще Петром1 такой воспитательный орган как гауптвахты, а характеристики и иные им подобные документы в эпоху цветущего капитализма, блата и рыночной экономики престали что либо из себя представлять, то, получается, у современного офицера вообще не осталось никаких мер воспитательного воздействия кроме как увещевания распоясавшихся бойцов по примеру, например, христианских проповедников.
Расследуя это дело, Смирнов очень хорошо ознакомился в характеризующими потерпевшего материалами и, честно говоря, они являлись исключительно негативными. У «злодея-офицера», наоборот, все только положительное. Причем, не только документы. Допрошенные свидетели в один голос отмечали исключительно положительные черты характера обвиняемого. Да и еще родившийся год назад ребенок!
Конечно, не стоило сбрасывать со счетов «обработку» свидетелей командованием части, но и Смирнов не вчера приступил к работе и уверен, что смог докопаться до истины.
Потерпевший вежливо кашлянул и Александр от неожиданности вздрогнул.
- Товарищ майор, я все прочитал. Все понятно и со всем согласен. Где расписаться?
Смирнов, все еще находясь в задумчивости, рассеянно тыкал пальцем в нужные места. Через пару минут они закончили.
Александр сел на стул и еще раз посмотрел на потерпевшего, стараясь вспомнить не упустил ли он чего. После признания потерпевшего негодным к продолжению военной службы и окончанию курса лечения, он мог отправляться домой, а это значит, что если следователь что-то упустил, такое могло вызвать задержку с окончанием следствия.
Нет, ничего не забыл. Все выполнено. И тем не менее Смирнов не мог успокоиться. Прямо как первое дело! Еще раз сверившись с рабочими записями и планом следствия он убедился, что задерживать парня больше оснований нет.
Смирнов еще раз заставил его повторить порядок действий, когда начнется суд. Проверил адрес и номер телефона, по которому он мог связаться с потерпевшим. Все нормально. Тяжело вздохнув он разрешил потерпевшему отправляться в часть для получения документов.
Чувство тревожности не отпускало.
В кабинет зашел статный высокий парень. Про таких говорят, что женщины от них без ума. Высокий рост. Правильная фигура, правильные черты лица. И форма с лычками сержанта сидит на нем как влитая. Это был единственный свидетель по этому уголовному делу, причем косвенный. Он так же прибыл в прокуратуру для получения разрешения убыть по окончанию службы по месту жительства.
Смирнов тщательно проверил все документы, касающиеся проведения следственных действий с этим свидетелем. Все было нормально. Новоиспеченный дембель как и потерпевший жил в Красноярске, а это значит, что проблем с его прибытием для участия в суде не предвиделось. Так же самым тщательным образом уточнив адрес и номер телефона для связи, он отпустил парня.
Запланированное на сегодня, он выполнил в полном объеме, но Александр не спешил уходить домой. Непонятно откуда появившееся чувство тревоги упорно не желало исчезать. И ведь ни малейшего повода для этого не имелось! И тем не менее . . .
Смирнов выкурил сигарету, но так и не нашел ни малейшей причины для беспокойства.
Работа -работой, но дома ей места нет. Конечно, если получается. Возвратившись домой, Александр попытался переключиться на другую волну но, видимо, у него такое не получилось. Юля моментально вычислила его и начала приставать с расспросами.
А что ей рассказать? Ничего не придумав, Смирнов поведал, что его тяготит и причины этого он никак не может найти.
Во время рассказа он вдруг отчетливо вспомнил выражение глаз потерпевшего. Заискивающе-извиняющееся? Да нет! С чего бы это! Но, тем не менее, он никак иначе не мог найти другого определения.
Да и сержант- свидетель . . . Стоп ! ! ! Почему сержант?
Он закрыл глаза и попытался вспомнить погоны свидетеля. В материалах уголовного дела он имел звание младшего сержанта и это точно. Почему он решил, что тот сержант? Сердце вдруг начало усиленно колотится.
Смирнов схватил трубку телефона и набрал номер дежурного по прокуратуре.
- Рядовой Савицкий . . . .
- Саша, это Смирнов. Проверь по журналу посетителей воинское звание последнего сегодня посетителя.
- Сержант войсковой части . . .
Александр ударил по рычагу и тут же набрал другой номер.
- Да, слушаю . . .
- Майор юстиции Смирнов. Александр Васильевич! Когда и почему Пряникову присвоили звание сержанта?
На другой стороне долго слышалось причмокивание и покряхтывание. Слишком долго. Он уже хотел повторить вопрос, но командир батальона наконец соизволил ответить.
- Ну, это, того . . . Ну. . . солдатам обычно под дембель присваивают звания. За хорошую службы, ну и так далее . . . Я сам рапорт не подписывал. Думаю, там, в кадрах полка по привычке все оформили.
Смирнов слушал и вдруг поймал себя на мысли, что сердцебиение исчезло. А если учесть, что этот сержант старался не смотреть ему в глаза . . .
Дав отбой, он задумался. Дело расследовано качественно. В этом он не сомневался ни минуты. Даже «обработка» свидетеля и потерпевшего вряд ли поможет развалить дело. А то, что это имело место, он уже не сомневался. В крайнем случае, свидетеля. При явной войне прокуратуры и командования присваивать сержанта свидетелю никто бы не стал. Или это все- таки чистая паранойя? В конце- концов, в нашей армии бардак никто не отменял.
Ну и ладно! Хватит себя накручивать, а то и действительно до дурдома окажется недалеко. Смирнов сплюнул и занялся другими делами.
На следующий день Смирнов допросил Вахницкого в качестве свидетеля.
Солдат подробно рассказал о своих злоключениях в части и изъявил решительность бороться до конца. Содержание допроса позволило Смирнову приступить к разработке стратегии и тактики расследования. Уже за полночь он удовлетворенно откинулся на спинке кресла и еще раз прочитал план следствия.
На сегодняшний день у него имелось, как минимум, полтора десятка свидетелей, показания которых могли бы добиться желаемого результата. Конечно, они уже обработаны и поэтому, нужно самым тщательным образом готовиться к допросам.
На следующий день Смирнов самым тщательным образом приступил к изучению изъятых документов. Начальник секретной части явно нервничал и откровенно следил за тем, что же именно делает следователь. Это хороший знак. Значит, отцы-командиры не все успели подчистить. Наконец Александр с удовлетворением нашел то, что искал. Два журнала оказались переписаны полностью. И эти записи касались времени нахождения потерпевшего и его начальника на боевом посту. В последние два месяца, согласно данных журнала, солдат и офицер находились вместе столько два раза по одному и два часа. Вот. С этого и начнем.
Смирнов вызвал начальника службы защиты государственной тайны и получил у него заключение, что именно эти документы не имеют грифа секретности.
Определив, что книга переписана почерком трех человек, Смирнов тут же направился в строевую часть и там изъял образцы почерка всех военнослужащих полка. В особую папку поместил образцы почерка шифровального отдела. Приход в строевую часть полка следователя всегда вызывает особый интерес но, в это раз все происходило в атмосфере настоящего ажиотажа. Все, с кем общался Смирнов, проявляли явные признаки беспокойства и даже откровенно выраженного страха. Все указывало на то, что отцы-командиры начали открытую войну с целью выручить старшего лейтенанта путем развала уголовного дела.
Между делом, Александр попросил для ознакомления книгу приказов командира части и приказаний начальника штаба. Несмотря на то, что он самым тщательным образом изобразил полное безразличие к содержанию указанных документов, мельком бросив, что это чистая формальность, предусмотренная методиками, книги ему принесли только через полчаса, и то, только после третьего напоминания.
Смирнов внимательно осмотрел книги и убедился, что пока они не подвергались какой либо «подчистке». После этого он, уже не изображая безразличие, расписался на каждом листе. Принесший книги делопроизводитель побледнела и даже попыталась помешать этому, вырвав книгу из рук следователя. Попытка не удалась и женщина с визгом бросилась вон из кабинета. Через несколько секунд в дверях показался не кто иной как начальник штаба полка. За спиной офицера угрюмо расположились три военнослужащих очень крепкого вида.
- Товарищ следователь, что Вы себе позволяете? Это служебная документация полка и Вы не имеете никакого права портить ее!
- Простите, я Вас не понимаю. И каким образом я испортил документы? Моя подпись находится внизу каждого листа и никаким образом не мешает читать основной текст. Конечно, если Вы представите мне приказ Министра обороны или иного должностного лица, прямо запрещающего подписывать листы книги следователем военной прокуратуры, например, я готов продолжить разговор на эту тему.
Спокойствие следователя, да и его принадлежность к правоохранительным органам, несколько поумерили воинственный пыл офицера штаба. Он явно не знал, что делать в такой ситуации но, видимо имел от вышестоящего начальника указания помешать работе следователя.
Все таки, банальное опасение за свою карьеру взяло верх перед другими порывами и начальник штаба, махнув рукой и возмущаясь очень не громко, так, что бы подчиненные его слышали, а следователь нет, удалился с высоко поднятой головой.
Аналогичным образом Смирнов поступил и с папками для хранения других документов. Дело в том, что по требованиям руководящих документов, вся документация подшивается в дела, прошитые бечевкой и опечатанных мастичной печатью. Это, по мнению разработчиков указанных требований, должно хоть как то обеспечить их сохранность. Конечно, заменить такую печать работникам штаба не составляет особого труда. Конечно, если на этой печати нет подписи другого лица, например, следователя военной прокуратуры.
Пришлось Смирнову еще почти три часа заниматься тем, что ставить свою подпись на печати.
Возвратившись в свой рабочий кабинет, Смирнов погрузился в изучение содержимого изъятых и откопированных документов.
В заключении, он поднялся в кабинет командира полка и передал ему письменное требование о необходимости согласования с органами следствия всех случаев предоставления военнослужащим полка отпусков, направления в командировки и иных случаях убытия за пределы гарнизона более чем на одни сутки. Уставшего вида полковник долго вертел в руках бумагу и молчал. Наконец он хмуро поинтересовался о возможности согласования порядка выполнения этого требования с командованием дивизии. Смирнов демонстративно уселся на стул в кабинете и всем своим видом показал, что намерен дожидаться решения этого вопроса.
Полковник тяжело вздохнул, поднял трубку телефона но, набирать номер не стал, повертел ее в руках и обреченно расписался в получении документа на втором экземпляре.
Вскоре к нему зашел зампрокурора. Виталий Владимирович как-то устало опустился на стул и вопросительно посмотрел на Смирнова.
- Ну, что Саша, решил?
- Да, Виталий Владимирович! Решил. Буду выводить всю эту банду на чистую воду. Знаю, знаю, можете ничего не говорить. Возможно, это очередная «великая и крайняя» ошибка. Что делать? Попробую рискнуть в очередной раз.
Зампрокурора немного помолчал, встал и направился к двери но, прежде чем выйти из кабинета, обернулся.
- Я тебя понимаю. Большие проблемы ждут нас. Да, ты тут человек новый и мало общался с экспертами. Понадобится провести экспертизу, не стесняйся и обращайся. Есть у меня один очень хороший дедушка. Тебе точно откажет, а вот мне, нет . . .
Следующую неделю Смирнов самым тщательным образом готовился к допросам. Ему удалось по документам установить, что, вопреки материалам проверки, потерпевший и его начальник находились на объекте практически постоянно, а не в течение пару часов за пару месяцев.
Закончив анализ содержания документов, Смирнов зашел к зампрокурора.
- День добрый Виталий Владимирович! Готов назначить почерковедческую экспертизу.
- Вопросы подготовил?
- А как же.
Зампрокурора взял лист бумаги, долго его читал, а потом принялся делать на нем пометки. Александр терпеливо ждал, пока умудренный опытом прокурорский работник вносил правки. Ознакомившись с новым вариантом текста, Александр удивленно хмыкнул.
- Да, как говориться, мастерство не пропьешь. Оказывается, мой вариант имел серьезный недостаток.
- Эх Саша, Саша! Вы, молодежь, часто рветесь вперед «закусив удила» и удивляетесь почему ни с того ни с сего, на Вашем пути возникает непреодолимая стена, о которую Вы и расшибаете лоб. Как там говорил Великий Ленин- «Учиться, учиться и еще раз учиться». Вот и учись студент! А я, так и быть, помогу, чем могу. Кстати. Мне уже звонили «сверху» и настоятельно рекомендовали закончить следствие по делу в законный срок, то есть, осталось у тебя полтора месяца. О продлении, поверь мне, вспоминать нам обоим будет больно. Причем, тебе больше. Меня то, старого, с моим опытом и репутацией сожрать не смогут, а вот тебе . . .
- Да как это? Дело сложное. Одни экспертизы по месяцу проводить. Почерковедческая и психолого-психиатрическая, да и черт его знает какую еще. А очереди? Они, что, забыли? В наше время эксперты загружены до предела. Тем более, у нас нет своего экспертного учреждения.
- Именно мы с тобой это знаем. Я тебя предупреждал. Теперь никто не будет входить в твое положение. Найдут повод, и «кончат без угрызений совести». Это, брат, как говорил Петр Первый, полИтик! А теперь запиши телефон эксперта. Виктор Михайлович имеет стаж более полувека. Это, брат, много стоит. Кстати, «цветы и конфеты» он не пьет. Да и вообще не пьет. Ящик говяжьей тушенки и мешок сахара. Возьми моего водителя, он знает, где это можно купить подешевле.
Смирнов удрученно вышел из кабинета начальника. Получается, опять расследовать уголовное дело, так сказать «за свой счет». Ну, что ж. Чувствуя, что он начинает злиться, Александр несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, и направился готовить постановление.