- Ты молодец, еще с детства. Хорошо, когда у человека достаточно воли, чтобы не плыть по течению, оно как правило заносит в омут, болото или ливневку.
- Ты мог бы стать писателем с таким образным мышлением.
- Угадала, когда-то я писал стихи. Кое-что даже взяли в подростковый альманах, он до сих пор стоит в мамином книжном шкафу на видном месте. А потом разучился. Сейчас даже под пыткой не смогу ничего зарифмовать. Может, на отдыхе вспомню старое. Я бы хотел написать книгу. Опусы Шелдона и Кленси все настойчивее наводят меня на такую мысль.
- Это будет детективный роман о твоей работе?
- Всей правды я все равно не напишу, этого никто не пропустит, но все равно это было бы правдоподобнее, чем россказни парней, имеющих представление о работе разведки меньше, чем я - о французском маникюре...
- А ты злой, Эрик, - Кристель отодвинулась от него.
- А разве ты также не думаешь, читая подобные сочинения? В отличие от их авторов, ты лучше знаешь специфику работы правительственных агентов...
- Ну вот, опять ты положил меня на лопатки в дискуссии...
- Лучше почитай мне стихи, - Куолен привлек девушку к себе, глядя в ее ясное лицо. - Благодаря тебе я тоже полюбил русскую лирику.
Кристель улыбнулась и стала читать:
- Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вспоминаю сон.
Что это было - чья победа?
Кто побежден?
Куолен прикрыл глаза и одобрительно покивал:
- Прекрасно, малыш... Я слушаю.
- Кто был охотник, кто добыча?
Все дьявольски-наоборот.
Что понял, длительно мурлыча, сибирский кот?
Кристель почти шептала строки, чтобы голос не звенел от волнения, которое охватывало ее в объятиях Куолена, а он поглаживал ее спину и словно был зачарован тихим голосом девушки.
-... И все-таки, что это было, чего так хочется и жаль?
Так и не знаю, победила ль, побеждена ль...
Кристель смолкла, прикрыв глаза и вдыхая аромат "Хьюго Босса", которой пользовался Эрик. Какое-то время оба молчали. Потом Куолен сказал:
- А знаешь, в любви неуместно говорить о победе и поражении. Границы так размыты, что не разберешь, где что. Когда женщина уступает любящему мужчине, значит, она его завоевала. Точно так же мужчина, который добился слов Я люблю тебя от женщины, владеющей его мыслями, готов положить мир к ее ногам. И кто тут победитель, а кто побежденный, Кристель?
- Оба, - ответила девушка. - Человек побеждает, если его чувство взаимно, и отдает свое сердце. Ты прав. Но в любви поражение не ранит, а наоборот желанно... - она слегка смутилась от двусмысленности своих слов.
- Спасибо, - Куолен поцеловал ее нежную щеку. - Я никогда раньше не слышал таких слов и уже не ожидал услышать. Тем более что ты искренна.
Он вздохнул. А чем он отвечает на искренность Кристель? Втягивает ее в авантюру. Женился, чтобы она не отказалась вести самолет. Обычно в таких случаях он глушил укоры совести тем, что таковы издержки профессии, но сейчас ненадолго даже стал противен сам себе.
- Плечо опять болит? - подняла голову девушка.
- Нет, оно уже давно не беспокоит. Хочешь выпить? - мужчина отошел к бару.
- А за что пьем? - девушка повернулась на бок и приподнялась на локте, пока Эрик наливал себе "Баккарди" и смешивал мартини с лимонным соком для нее.
- За то самое желанное поражение, о котором ты говорила, и победу во всем остальном, - Куолен бросил в мартини три кубика льда и снова опустился на ковер, протянув девушке стакан. - Вчера, пока ты принимала душ, я звонил Трейверсу.
Кристель выпрямилась, поджав ноги, и слушала, сосредоточенно сдвинув брови. Тонкая черточка между ними означала, что девушка вся внимание.
- Он подыскал подходящего пилота, который согласен войти в долю, поможет Трейверсу зачистить "боинг" и приведет самолет, куда нужно. Наш компаньон уже внес этого пилота в штатное расписание. Теперь механизм запущен, Кристель. Все идет к решающей стадии. За победу в небе... и поражение здесь и сейчас! - Куолен коснулся стаканом с "Баккарди" стакана в руках у девушки и залпом выпил ром.
Девушка молчала, потягивая мартини и задумчиво глядя вверх, сквозь прозрачный потолок.
- Да, Эрик, - сказала она. - За поражение и победу!
- Когда подробности воздушного ограбления появятся в прессе, - Эрик отнес пустые стаканы на столик, - авторы "бестселлеров" ручки сгрызут от зависти, им такое и не снилось. Может, и о нас напишут книги или снимут фильм... Ох, Кристель, кажется, я понимаю, какие чувства охватывали Герострата. Слава, пусть даже ТАКАЯ, манит, влечет, магнетизирует...
- Влечет? - искоса посмотрела на него Кристель.
- Да. Кто-то будет нас проклинать, кое-кто схватит два инфаркта сразу, кого-то сбросят с поста за недосмотр, кто-то наложит в штаны. Но найдутся люди, которые будут нами восхищаться, завидовать и захотят оказаться на нашем месте, и таких, поверь, будет немало. Так или иначе, место в истории мы себе обеспечим. Неплохо отойти от дел на такой высокой ноте, правда?
- А ты, оказывается, жаждешь славы?
- Грешен, обуяло честолюбие. До сих пор я бросал все силы на соблюдение конспирации, а теперь предвкушаю, как все о нас заорут.
- А я боюсь, - Кристель закурила. - Вряд ли мои близкие обрадуются такой славе. Ведь Эми Джонсон, которой я восхищаюсь, не грабила самолеты, но ей поставили памятник и сняли фильм. А нас едва ли удостоят памятника.
- Да и мои родственники тоже не хотели бы такой популярности для меня, - признался Куолен. - Меня это тоже тревожит. Станет известно и о других моих "подвигах", которые я старался скрыть и от семьи в том числе. Но пути назад уже нет, Кристель, это только кажется, что даже в последний момент можно все переиграть, отменить... Но не в нашем случае. Даже в августе уже поздно было отступать.
- Я знаю. Извини, Эрик, это была минута слабости. Мы пойдем вместе до конца, - Кристель глубоко вздохнула; ее голос снова окреп. - Я знала, на что соглашаюсь и должна понимать, что с этого пути ни свернуть, ни повернуть назад нельзя. Я пойду за тобой повсюду.
- Моя милая девочка, - Эрик растроганно посмотрел на девушку.
*
Их последней ночью в Лас-Вегасе, когда они лежали поперек огромной кровати под звездным небом, отдыхая после бурного любовного экспромта, Кристель даже во сне обнимала Эрика и прильнула к нему. Как давно она ждала от Куолена этих слов - "Будь моей женой!", надеялась, теряла надежду, снова верила, и наконец-то это произошло. И теперь она действительно готова разделить с Куоленом любой путь, любую судьбу. Так Кристель понимала супружество.
"Теперь мы - одно целое, - думала она, положив голову на плечо мужа. - У нас одна жизнь, одна судьба, и какова она будет, зависит от нас обоих. И я все сделаю, чтобы она была счастливой!".
*
6 марта 1992 года. Пятница. Форт-Коллинс, штат Колорадо.
Кристель и Малколм проверяли самолет, отобранный для операции. Все системы были отлажены, баки заправлены, и Кристель только удовлетворенно кивнула: они готовы к вылету в любую минуту. И то, что вторым пилотом будет Малколм, устраивало ее. Они летали в паре уже не первый год, налетали много миль и понимали друг друга без слов. Малколму тоже нравилось работать с этой серьезной спокойной девушкой; Кристель внушала ему уважение.
- Все в порядке, - Кристель вылезла из кабины.
Куолен кивнул. Он в этом не сомневался. Самолет для этого рейса Эрик доставал через надежный канал.
- Через три часа вылетаем, - сказал он и спустился из салона на летное поле одного из "заброшенных" аэродромов в окрестностях Форт-Коллинс. Такие аэродромы с ржавыми заграждениями, покосившимися постройками и травой, проросшей из-под асфальта, Эрик знал наперечет во всей Северной, Южной и Центральной Америках; на самом деле эти официально нерабочие поля активно использовались для нелегальных перевозок. За ржавыми оградами зачастую таились ловушки и заслоны, в запущенных строениях - наилучшее оборудование и вооружение, с которым можно было отразить даже атаку целой армии, в подвалах - мощные бункера с транспортом на любой вкус и укрытия для многих, не желающих контактировать с представителями закона и власти. Почти на всех таких базах Куолена встречали, как почетного гостя и готовы были предоставить в его распоряжение по первому требованию все - транспорт, оружие, аппаратуру, укрытие, документы.
Куолен уже связался с другой базой, в окрестностях Сандпойнт и там подтвердили, что будут ждать Серебристого Волка и Железную Орлицу. Из Айдахо Куолена и Кристель переправят в Британскую Колумбию, а оттуда - в Лиму, где он реализует добычу; там их тоже всегда рады видеть.
Кристель вышла следом и остановилась, чтобы закурить. В узких кожаных брюках и короткой куртке, в тяжелых армейских ботинках она была похожа на старшеклассницу. Девушка повязала на шею серый трикотажный шарф, а волосы распустила, и ветер играл густыми светлыми прядями.
Увидев на лице жены хмурое закрытое выражение, Эрик подошел к ней и обнял за плечи:
- Нервничаешь? Будь спокойна, малыш. Все пройдет очень быстро, - он закурил. - Поймаем трос, примем груз и улетаем. И все позади. Мы ведь так долго к этому шли...
- Я не сомневаюсь в успехе, - ответила Кристель. - Тут другое, Эрик... Не волнуйся, это не повлияет на мою работу.
- Мне тоже трудно, - мужчина поднял на голову зеркальные очки. - Понимаю тебя, Кристель. Будет не хватать сумасбродных племянников, пикировки с Тони и Джонни... И родителей. Но ведь ты будешь рядом, и мы поможем друг другу пережить расставание со всем, что оставляем здесь?
- Да, буду, - решительно сказала девушка. - Я просто вспомнила о том, что жена моего брата родила на прошлой неделе, немного раньше, чем ожидали. Сегодня их выписали из родильного дома. Там вся семья. Мама очень просила приехать, ведь это мой первый племянник. Она очень обиделась, услышав, что я не смогу приехать. Она мне напомнила, что я не приезжала и на свадьбу Джейка и Дженни в феврале, - Кристель достала и надела темные очки. - Слово за слово, и мы поссорились. Все утро я пыталась дозвониться домой, чтобы извиниться, но они, наверное, уже уехали к Луизе и Роджеру. Вот и получается, что мы расстаемся надолго, может, даже навсегда, в ссоре. А раньше мы с мамой дольше получаса друг на друга не обижались. Я была в напряге, наговорила грубостей, бросила трубку. А отсюда звонить нельзя. И я уже не смогу сказать маме, что люблю ее и прошу прощения за эти глупые обиды...
- А я позвонил родителям, - Эрик обнял девушку за плечи, увлекая ее к зданию, где они ночевали. - Мама спрашивала, приеду ли я в мае на ее день рождения. А я не знал, как ей ответить, что не смогу. Зато порадовал их, сказав, что женился. Напоследок порадовал, уже завтра после утренних новостей они будут в ужасе. Кстати, в Нэшвилле уже стаял снег, и появляются первые цветы. Помнишь, как пахла сирень в нашем саду, Кристель?
Глубокие складки, проступившие на лице Эрика, на секунду сделали его старше лет на десять.
- И как шелестят пальмы в Малибу, я тоже помню, - Кристель первой вошла в их комнату и включила кофеварку.
- А прозрачный потолок? - Эрик сел в кресло у окна. - Медовый месяц под открытым небом...
Девушка только кивнула со вздохом. Поняв, что она борется с дрожью в голосе, мужчина почувствовал, как у него самого сжимается в горле. "Этого еще не хватало!". Взглянув на часы, он сбросил куртку:
- У нас еще два с половиной часа. Думаю, я знаю, что нам сейчас нужно. Иди ко мне, Кристель. Надеюсь, что в следующий раз мы будем любить друг друга уже в Канаде или в спальне собственного дома где-нибудь на Кокосовых островах... Наша места сбывается, Малыш, мы должны радоваться, - обнимая девушку, он забрался под ее водолазку. Прикосновение к теплой девичьей коже опьянило Эрика; он крепче прижал к себе девушку, передвинул руку выше, привычно убирая с дороги тугую застежку лифчика. Настойчивые спешные ласки Куолена разожгли в Кристель жажду на время забыться, и девушка помогла ему расправиться с остальной одеждой; при этом они непрерывно целовали друг друга в губы, щеки, глаза, шеи - куда попало, и ничего не говорили; поцелуи заменяли им слова.
- Ты моя, - сквозь зубы пробормотал Куолен, подхватив Кристель. - Моя Кристель!
Девушка только крепче прильнула к нему и поцеловала.
*
Через два часа Эрик полулежал на кровати с сигаретой и чашкой кофе, с удовольствием наблюдая за Кристель. Девушка уже выпила кофе и сидела на краю кровати с краю. Ее точеная фигурка в узком черном белье смотрелась так обворожительно, что Куолен подумал: эх, вот бы еще пару свободных часов!
- А что, вылет отменяется? - Кристель потянулась за брюками. - Я вообще-то не против, но ты так щепетилен в вопросах пунктуальности...
- Сейчас дошутишься, - предупредил Куолен, по-армейски быстро одеваясь. - Доиграешься с огнем, капитан! - "Отлично, шутит, значит, успокоилась!". - Что это за кулон? - он обратил внимание на голубой камешек, поместившийся в ложбинке между маленькими подростковыми грудками девушки.
Кристель от удивления замешкалась с водолазкой в руках:
- Эрик, я ношу его все время. Это бирюза. Мама подарила мне его на 15-летие. Неужели ты только сейчас его заметил?
- Да нет, заметил я его давно, а вот внимание зацепилось только сейчас.
- Эта работа вытеснила из нас все остальное, - Кристель заправила водолазку под пояс и потянулась за курткой. - Как в рассказе О. Генри: замученный биржевой маклер забыл даже о том, что накануне обвенчался...