— Почему?
— Мамотюк волновался перед встречей с ней. Судя по протоколу осмотра, он перед ее приходом пил виски, расхаживая по комнате. Бутылка открыта возле бара, а стакан стоял на другом конце комнаты, на журнальном столике. А со своей гостьей он пил итальянское вино «Бруно ди Монтепульчиано». Про виски с ее приходом было забыто.
Александр Борисович пристально посмотрел на Перову:
— А ты молодец. Хотя перед встречей с продажной женщиной мужчина тоже может волноваться.
— Вам виднее, — без тени усмешки произнесла Светлана и поправила пальцем очки.
«Она похожа на кролика из мультфильма про Винни-Пуха, — подумал, глядя на Перову, Александр Борисович. — Разве что посимпатичней. Да и дерзости побольше».
— Есть какие-нибудь идеи?
Светлана задумалась.
— Либо эта девушка очень хороша собой, — медленно произнесла она, — либо это была их первая встреча. Либо и то и другое вместе.
— На чем основывается данный вывод?
— На презервативах.
Турецкий слегка порозовел и крякнул, а Перова продолжила, не обращая внимания на его смущение:
— Под кроватью валялись два презерватива со свежей спермой. Выходит, генерал успел сделать два захода и все это еще до полуночи. А ведь Мамотюк был далеко не мальчик. В его годы для некоторых и один раз за неделю — подвиг.
Турецкий неопределенно хмыкнул. Перехватив его взгляд, Светлана вспыхнула до корней волос.
— Только не думайте, что это мой богатый личный опыт!
— Я и не думаю, — пожал плечами Александр Борисович.
— Вот и хорошо. Я все это к тому говорю, что нужно искать девушку не из обычного окружения Мамотюка. Нужно протрясти его недавние знакомства. Не-деля-две — не больше. Таким людям, как Мамотюк, девушка уже через месяц бы надоела. Поверьте мне, я таких типов знаю. Чтобы возбудиться, им постоянно нужно что-нибудь новенькое.
На этот раз Александр Борисович улыбнулся:
— С таким богатым воображением и знанием людей нужно детективные романы писать.
Светлана небрежно дернула острым плечиком:
— Меня и моя работа устраивает.
— Можно вопрос?
— Запросто.
— Что там у тебя стряслось в твоем Гагаринском районе?
— Ничего. Не сошлись взглядами с прокурором. Я больше люблю арбузы, а он — свиной хрящик.
Пока Александр Борисович переваривает слова Перовой, мы позволим себе сделать маленькое отступление, дабы раз и навсегда расставить все точки над «и». Дело было так. Прокурор Москвы Анатолий Зверев попросил прокурора Гагаринского района Владимира Маслова выделить «какого-нибудь не слишком даровитого» следователя и отправить его «в ссылку» — то бишь в распоряжение Генпрокуратуры.
Маслов, будучи человеком — как он сам себя называл — веселым (на деле это проявлялось в постоянном волокитстве за молодыми сотрудницами и склонности к ежевечерним возлияниям), с самого начала невзлюбил правдолюбку Перову.
Отдав Светлану «во временное пользование» Генпрокуратуре, прокурор Маслов ловко избавился от «неугодного человечка». Перова не лезла за словом в карман, давая характеристику своему шефу, за что он искренне считал ее потенциальной стукачкой. Поэтому и вздохнул облегченно, когда представился случай безболезненно от нее избавиться.
Генпрокуратура же, а конкретно Меркулов и его зам Турецкий, приобрели в лице Перовой способного и трудолюбивого следователя, о чем никогда потом не пожалели.
Поглядывая на непримиримое личико Светланы Перовой, Турецкий не спеша закурил и, рубанув в воздухе горящей сигаретой, веско произнес:
— Значит, так…
Перова вся обратилась в слух, однако что же означало это «значит, так», понять не успела, поскольку в кармане у Александра Борисовича запиликал телефон. Досадливо поморщившись, он достал трубку и приложил к уху:
— Слушаю!
Слушал он довольно долго. И с каждой последующей секундой лицо его делалось все мрачнее и мрачнее. После долгой паузы он сказал:
— Хорошо. Минут через пятнадцать буду у тебя.
Убрав телефон в карман он глянул на любопытноеличико Перовой и сказал:
— Я должен срочно войти в работу по составлению доклада Генпрокурора на коллегии. Большую часть работы тебе придется проделать самостоятельно. Сегодня, ближе к вечеру, к тебе подключится Володя Поремский. Ваша ближайшая цель — найти любовницу Мамотюка. Опросите родных и близких генерала. Сделайте упор на его друзей. На тех, с кем он ездил на рыбалку и играл по субботам в преферанс. Думаю, они знают о личной жизни покойного больше, чем его жена и дети.
— Знают-то знают. Но расскажут ли? — с сомнением произнесла Перова.
— Нужно, чтобы рассказали. Ты изучала психологию?
— Такточно.
— Ну вот и примени свои знания на практике. К тому же ты так лихо обрисовала мне душевное состояние пожилого генерала, что…
— Знать душу человека и уметь ею манипулировать — разные вещи, — нахмурив бровки, перебила Турецкого Светлана.
Турецкий усмехнулся и глянул на часы:
— Извини, но у меня нет времени на дискуссию. Будут проблемы — звоните. Все.
Вопрос, таким образом, был закрыт.
6
Будучи девушкой энергичной и не имея привычки откладывать дела в долгий ящик, Светлана Перова немедленно принялась за дело.
Уже через час после беседы с Александром Борисовичем Турецким она сидела в шикарной квартире генерала Мамотюка и беседовала с его женой.
Жена Мамотюка была толстой, пожилой женщиной с отечным лицом и слезливыми, выцветшими голубоватыми глазами. Она сидела перед Светланой в накинутой на плечи черной шали и время от времени подносила к глазам платок. Света говорила с ней, боясь расстроить женщину неосторожным словом или намеком.
— Нина Ивановна, примите мои искренние соболезнования. Я не знала Рэма Борисовича лично, но слышала о нем много хорошего.
— Спасибо, деточка.
Она всхлипнула и промокнула платком глаза.
— Нина Ивановна, — негромко сказала Света, — если вы не можете сейчас разговаривать, я пойму.
Однако женщина покачала головой:
— Нет-нет. Я могу. Спрашивайте.
Устав ходить вокруг да около, Света спросила напрямик:
— У вас есть предположения — кому могла быть выгодна смерть Рэма Борисовича?
Женщина задумалась. Ее толстые пальцы нервно теребили голубой платок, и смотреть на это Свете было неприятно. Подумав, Нина Ивановна покачала тяжелой головой и сказала:
— Нет, деточка. Никаких предположений у меня нет. Я ведь никогда не входила в курс его дел. Но думаю, все это из-за его работы. Он вывел на чистую воду стольких мерзавцев… Неудивительно, если кто-то из них решил ему о-томспЛъ.
Света вздохнула:
— Да, понимаю. Скажите, а может, было в последние дни что-нибудь странное? Что-нибудь… необычное. Может, Рэм Борисович вам что-нибудь рассказывал?
— О чем?
Света пожала плечами:
— Ну я не знаю. Может, ему кто-нибудь угрожал?
И вновь женщина погрузилась в раздумье. И вновьпокачала головой:
— Нет, ничего такого. Хотя… — В ее тусклых глазах что-то затеплилось. — Вы знаете, за несколько дней до смерти Рэма я достала из почтового ящика листок бумаги. На нем было напечатано только одно слово — «Мамотюк». И оно было перечеркнуто. Помню, я немного удивилась, хотела спросить у Рэма, что это такое. Но потом совершенно об этом забыла.
Светлана подалась вперед как гончая, почуявшая добычу:
— У вас сохранилась эта записка?
Нина Ивановна разочарованно вздохнула:
— Нет. Я ее прямо тогда и выбросила, вместе со всей рекламной макулатурой.
Светлана не смогла скрыть досады:
— Жаль. Высказали, что это слово было напечатано?
— Да. На компьютере. Крупными такими буквами. А поперек слова — полоска. Тоже компьютерная.
— Странно, — задумчиво проговорила Светлана, поправляя очки.
— Вы думаете, это связано со смертью Рэма?
— Не знаю, Нина Ивановна. Может, в ходе расследования что-нибудь прояснится.
Из глаз Нины Ивановны вытекло несколько слезинок. Она вытерла их платком и с чувством сказала:
— Рэм Борисович был очень… очень хорошим человеком. Но самые лучшие люди уходят раньше других, правда?
— Правда, — вынуждена была признать Светлана.
Полутора часами позже Света вошла в кабинет одного чиновника средней руки, который вот уже двадцать лет дружил с покойным генералом Мамотюком. Чиновника звали Петр Иванович Славский. Он был невысок, плешив и имел животик, туго обтянутый белой рубашкой, серебристые волосы на висках и не слишком приветливое лицо с крупными чертами. На левой щеке — тонкий, длинный шрам, начинающийся от виска и спускающийся зигзагом к скуле.
— Ну-с, милая моя, — начал беседу Славский, сцепив пальцы и деловито сложив руки на круглом животе, — чем обязан посещению столь приятной особы?
Светлана обворожительно (насколько вообще была способна) улыбнулась пожилому чиновнику:
— Я хочу поговорить с вами о Мамотюке. Вы ведь дружили?
Чиновник сложил брови домиком и скорбно вздохнул:
— Да, милая. Именно, дружили. Увы, в прошедшем времени. Хороший он был человек, Рэм Борисович Мамотюк. Ума не приложу, какой сволочи пришло в голову убить его.
— Нашлась какая-то… Петр Иванович, вы часто встречались с Мамотюком?
— Не так часто, как хотелось бы. По субботам мы собирались, чтобы поиграть в преферанс. Иногда у меня дома, иногда дома у кого-нибудь из наших общих друзей. Вы, кстати, сами-то пулькой не балуетесь?
Светлана робко улыбнулась:
— Так, иногда. Со мной не любят играть, говорят, я зануда.
— То есть не любите рисковать?
Светлана покачала головой:
— Не очень. А если и рискую, то всегда обдуманно.
— И как? Выигрываете?
— Когда как. Но чаще всего — выигрываю.
— Вот и Рэм выигрывал. Он вообще был везунчиком, но при этом, в отличие от вас, любил риск.
— А на фотографии это он?
— Да. Здесь мы на рыбалке. Этого сома… видите, какой гигант?., мы водили полчаса.
— Как у Хемингуэя! В «Старике и море»!
Петр Иванович улыбнулся:
— Именно!
Светлана с любопытством взглянула на фотографию:
— Вот это да! А сколько в нем?
— Почти сорок килограмм.
— Ва-ау! — тихо охнула Светлана.
Петр Иванович прищурился:
— А вы и рыбачите, милая девушка?
Светлана удрученно вздохнула:
— Рада бы, да не с кем. Мужчины с собой не берут, а женщины… У них на уме совсем другая рыбалка. Хотя когда-то в детстве я рыбачила с дядей. Но на такую серьезную рыбалку я никогда не ходила. Дядя говорил, что ходить на сома — это все равно что на медведя. Так же тяжело и опасно, но если случится выловить — с этим удовольствием ничто не сравнится.
— Что ж, ваш дядя знал толк в рыбалке.
— Да, я тоже так думаю. — Светлана вновь посмотрела на фотографию. — А генерал был красивый мужчина.
— Вы находите?
Светлана кивнула:
— Да. Думаю, на его удочку клевали не только рыбы. Я могла бы в такого влюбиться!
Петр Иванович посмотрел на Светлану, затем перевел взгляд на фотографию, облизнул сухие губы и сказал:
— Да, женщин он любил.
— Думаю, это чувство было взаимным. У меня когда-то был парень, похожий на него. Тоже высокий и сильный, но вот взгляд… Это, наверно, приходите возрастом?
— Наверно. — Петр Иваныч покосился на Светлану. — А вы, я вижу, знаете толк в мужчинах.
— Хотелось бы так думать. В любом случае мужчина, который долго жил и много испытал, интереснее двадцатилетних сопляков. Цезарь тоже был далеко не мальчик, когда его полюбила Клеопатра. Одно плохо… силы у мужчин в шестьдесят лет уже, наверно, не те, что прежде.
— Ну это у кого как. У Рэма с силами все было в порядке. По крайней мере, ни одна из его пассий на это не жаловалась.
— Но его пассиям тоже, наверно, было не по двадцать лет, — небрежно пожала плечами Светлана.
Глаза Петра Иваныча воинственно сверкнули:
— Как раз-таки наоборот! Именно что по двадцать!
— В таком случае Рэму Борисовичу мог позавидовать любой мужчина. — Светлана глянула на Петра Иваныча и недоверчиво прищурилась: — А вы меня не разыгрываете? Рэм Борисович ведь был страшно занятой человек. Откуда он мог взять время на романы? Это ж нужно присмотреться, познакомиться, поговорить. Обаять, в конце концов! Хотя, конечно, в шестьдесят лет любая двадцатилетняя дурнушка покажется красавицей. — Светлана осеклась и, испуганно глянув на Петра Ивановича, инстинктивно прикрыла пальчиками рот. — Ой, простите! Я, наверно, сказала глупость.
— Может, и глупость. А может, и нет. Могу вам сказать, милая девушка, что Рэм тоже клевал не на всякую молодку. Он был большой эстет. Даже принимал участие в работе жюри на конкурсах красоты. Да-да, не удивляйтесь.
— Да что вы!
— Именно так.
Светлана посмотрела еще более недоверчиво и тонко усмехнулась: дескать, знаю я вас, старых хвастунов. От Петра Ивановича не укрылась эта усмешка.
— Вижу, не доверяете? — сухо и с достоинством поинтересовался он.
— Отчего же? Доверяю. Как я могу вам не дове… Ой! — Светлана уставилась на шкафчик. — А что это у вас там за фотография? Вон там, за стеклянной дверцей! Это ведь тоже Рэм Борисович, да?
Славский проследил за взглядом Светланы и кивнул:
— Да. — Лицо старого чиновника при этом сделалось недовольным. И его можно было понять.
На этой фотографии были изображены трое: Славский, Мамотюк и какая-то блондинка весьма эффектного вида. Из одежды на ней были только белые джинсы и бирюзовый купальный лифчик. Все трое были изображены на фоне лодки, серой, сверкающей на солнце реки и пологого берега, заросшего ядовито зеленой травкой. Они стояли в обнимку (причем женщина стояла посередине, аккурат между довольно улыбающимися Славским и Мамртюком) и весело смотрели в камеру.
— Это мы на пикнике, — неохотно прокомментировал Славский. — Ничего интересного.
— А кто эта женщина?
— Так… одна знакомая.
Светлана, не дожидаясь приглашения, встала со стула и подошла к шкафчику.
— Прошу прощения, — услышала она у себя заспи-ной недовольный голос Славского, — ноу меня сегодня еще много дел. К сожалению, нам с вами пора прощаться.
— Да-да, — сказала Светлана, однако, вместо того чтобы раскланяться и выйти из кабинета, быстро открыла дверцу шкафчика, взяла с полки фотографию и перевернула ее.
— Что вы себе позволяете, девушка? — резко сказал Славский.
Светлана быстро поставила фотографию на место и закрыла дверцу (она успела увидеть все, что хотела). Затем повернулась к чиновнику и виновато улыбнулась:
— Простите, не удержалась. Женское любопытство. Если можно, я хотела бы занять у вас еще пять минут.
Петр Иванович сердито мотнул головой:
— Ни минуты. Вы и так злоупотребили моим доверием. Мне нужно работать.
— Что ж… — Светлана поправила пальцем очки и вздохнула. — Очень жаль. Мы с вами так славно беседовали. Мне даже показалось, что мы подружились…
Славский слегка смягчился:
— Дружба, милая девушка, — это то, что происходит за пределами этого кабинета. Я никогда не смешиваю личную жизнь со служебными функциями. Я не хочу показать грубым, но… — Славский вновь красноречиво посмотрел на чары и развел руками.
— Понимаю, понимаю, — поспешно кивнула Светлана. Она робко и вместе с тем лучезарно улыбнулась Славскому: — Петр Иванович, а вы не дадите мне ваш домашний телефон? Вдруг у меня появится какой-нибудь важный вопрос.
Чиновник на несколько мгновений задумался, затем улыбнулся и кивнул:
— Я дам вам номер своего сотового. Записывайте.
7
Сразу же после разговора со Славским Светлана позвонила Турецкому:
— Александр Борисович, я кое-что выяснила!
— Ну!
— В кабинете у Славского… друга генерала Мамотюка… я увидела фотографию. На ней Мамотюк и Славский изображены в компании светловолосой красотки.