— Это не разговор, — отрезал Амалфи. — Слушайте, чем раньше мы начнем, тем раньше отправимся по домам. Мне все это не нравится, так же как и вам. Просто мы исполняем свою работу.
— Да ладно тебе, кому ты пытаешься объяснить, это же — обезьяны, — раздраженно перебил его Бэйтс.
— Лари, ты должен вести себя прилично, — сказал Амалфи. — Ведь так, доктор Хаслейн?
— Я не обязан быть вежливым с обезьянами. Они же ничего не скажут, потому что ни черта не знают, — опять забрюзжал Бэйтс.
— Я не согласен с тобой. Они достаточно умны. Например, расскажут нам вот об этом, — сказал Амалфи и нажал кнопку магнитофона, стоящего на столе перед ним. Послышался голос Зиры.
— Когда мы уже были в космосе… мы увидели ослепительно белый свет. Это ужасно. Планета погибла. Во всяком случае, так считал доктор Мило. Потом мы оказались здесь.
— Это ваш голос? — спросил Амалфи. — Вы все это видели?
— Я не помню, чтобы я говорила это, — ответила Зира. — Я была пьяна, выпила слишком много шампанского, доктор Хаслейн может это подтвердить.
— Да, это так, мистер Амалфи. Возможно, она не помнит, о чем говорила тогда.
— Нам нужно подтвердить ее слова, — сказал Амалфи. — Мадам Зира, почему вы сообщили об этом доктору Хаслейну только тогда, когда были пьяны, но скрыли столь важный факт от комиссии?
— Мы ничего не скрывали. Об этом нас никто не спрашивал.
— Понятно, — улыбаясь, проговорил Амалфи. — Но теперь мы должны об этом у вас спросить. Итак, у вас была война, в результате которой Земля была разрушена.
— Но разрушена не нами, — возразила Зира. — Шимпанзе к этому не имеют никакого отношения. Это гориллы и орангутанги.
— Какая разница? Вы все — шайка мартышек, — злобно сказал Бэйтс.
— Это уже слишком! — прервал его Корнелиус. — Прекратите ваши оскорбления, мистер Бэйтс. Постарайтесь не употреблять слово «мартышки» по отношению к нам, так как нас оно оскорбляет.
— Какие вы чувствительные, — съехидничал Бэйтс, — особенно, если учесть, что вы разнесли в клочья планету.
— Я, как археолог и историк, изучил множество исторических свидетельств и фактов и пришел к выводу, что оружие, уничтожившее Землю, было изобретено человеком.
— Но воспользовались им, по всей вероятности, вы.
— Возможно, — ответил Корнелиус. — Но я также знаю, что у людей есть своеобразная привычка убивать себе подобных.
— Хорошо, мы можем допустить, что человеческая цивилизация пришла в упадок, — сказал Хаслейн. — Но мы хотим знать, как именно это происходило и как обезьянам удалось занять место людей. Корнелиус, у вас как у историка, вероятно, есть на этот счет своя теория?
— Насколько нам известно, все началось с какого-то вируса, поражавшего собак.
— И котов, — добавила Зира.
— И котов. Миллионы их умерли. Несмотря на карантин, вирус распространился. Кончилось тем, что у людей погибли все домашние животные. И тогда люди стали брать обезьян в свои дома. Эти обезьяны не умели разговаривать, но все же они были умнее собак и кошек, а люди отбирали самых способных и умных для получения потомства. Примерно через двести лет обезьяны стали уже не просто домашними животными, они превратились в прислугу.
— Как собаки, стерегущие овец? — спросил Амалфи.
— Разве собака может застилать постель, убирать, готовить? Обезьяны выполняли всю грязную работу. Работали на фабриках и заводах, мыли посуду в столовых.
— Удивительно! — воскликнул Хаслейн. — А что произошло дальше?
— Они восстали, — с гордостью сказала Зира. — Они поняли, что они — рабы.
— Пока они были животными, — продолжил Корнелиус, — они не чувствовали себя эксплуатируемыми, но когда у них стало появляться сознание, они начали бороться против рабства, бороться сообща.
Хаслейн весь обратился в слух.
— Продолжайте, пожалуйста, профессор Корнелиус, — сказал он.
— Сначала обезьяны могли только рычать в знак отказа. Но в один исторический день появился шимпанзе, которого звали Алдо. Он мог говорить. Алдо сказал слово, которое обезьяны слышали от людей сотни раз слово: «Нет!».
— Похоже, вы гордитесь им, — заметил Хаслейн.
— Конечно. Это самое почитаемое имя у обезьян.
— Вот как это началось, — задумчиво проговорил Хаслейн и вновь обратился к шимпанзе.
— Но что стало с людьми?
— Точно нам неизвестно.
— Видимо, обезьяны их просто перерезали? — ухмыльнулся Бэйтс.
— Скорее всего, они сами перерезали друг друга, — ответила ему Зира.
— Включите проектор, фильм Б-3,— распорядился Бэйтс.
На экране появились Корнелиус и Зира, заснятые на пленку во время первого заседания президентской комиссии. Послышался голос Корнелиуса:
«В нашем мире обезьяны говорят, а люди — это примитивные животные».
— Это ваши слова? — спросил Бэйтс у Корнелиуса.
— Да.
— Значит, в вашем мире люди примитивны, — сказал Бэйтс. — А они счастливы?
Корнелиус отвел взгляд от впившихся в него пронзительных глаз.
Тот повторил вопрос:
— Я спрашиваю: они счастливы?
Ответа не последовало.
— Так что же произошло с человеческой цивилизацией, профессор Корнелиус? — мягко спросил Хаслейн. — Если бы ее победили обезьяны, то наверняка у вас остались бы тому подтверждения. Вы бы гордились таким триумфом.
— После восстания обезьяны поработили людей, так? — настаивал Бэйтс. — Из-за мести. Убили наиболее умных, уничтожили цивилизацию.
— Нет! — воскликнула Зира. — Не так!
— Как обращались с людьми в ваше время? — спросил Амалфи. — Что бы произошло со мной, попади я к вам?
— Я не знаю, — ответила Зира.
— Ах так, — сказал Бэйтс. — Вы в этом уверены? Прокрутите пленку Б-5.
Экран опять ожил. Зира отвечала на вопросы комиссии. «Что же касается людей, — говорила она, — …то я, вскрыв… Извините, обследовав тысячи из них, встретила только двоих, которые могли говорить».
— Кто были эти двое? Полковник Тэйлор и кто еще? — громко спросил Бэйтс.
— Я никогда не встречала полковника Тэйлора, — сказала Зира.
— Вы же прибыли сюда на его корабле, — напомнил Хаслейн.
— Включите отмеченный кусок пленки Б-5, только звук, — приказал Бэйтс в переговорное устройство.
Послышался голос Зиры: «Что же касается людей, — говорила она, — … то я, вскрыв… Извините, обследовав тысячи из них…»
— Что это за слово, на котором вы запнулись? — спросил Бэйтс. — Что вы боялись произнести перед комиссией?
— Я не помню, — нервно ответила Зира. — Я ничего не боялась.
— Не помните? Как же! Мы освежим вам память. Включите монтаж.
«Вскрыв… вскрыв… вскрыв…» — повторял голос Зиры.
— Продолжите слово, мадам Зира!
Она улыбнулась:
— Похоже, что я слегка заикалась.
— Молодчина! — шепотом поддержал ее Корнелиус.
— Я так понимаю, что вы не желаете рассказать о своих отношениях с полковником Тэйлором.
— Мы никогда не…
— Это мы уже слышали, — перебил Амалфи. — Лучше скажите правду, и мы оставим вас в покое. Мы все равно все узнаем, так что не создавайте себе осложнений.
— Нам не о чем рассказывать, — ответил Корнелиус.
Хаслейн вздохнул.
— Тогда у нас нет выбора. Пригласите доктора Диксона.
Наступила продолжительная пауза. Затем в комнату вошел доктор Диксон.
— Вызывали?
— Да, — ответил Хаслейн. — Я хочу, чтобы вы ввели содиум пектанол этим обезьянам. Начните с самки.
— Мне кажется, этого не стоит делать, — сказал Люис.
— А мне наплевать на то, что вам кажется, доктор Диксон. Я пригласил вас не для высказывания своих соображений, а если вы откажетесь, то наркотик введет местный врач. Вас же я пригласил только потому, что обезьяны находились под вашим наблюдением.
— Понятно. Но я не знаю дозу и как воздействует наркотик на шимпанзе.
— Думаю, так же, как и на людей. В любом случае, мы попробуем.
— Вы не имеете права, — возразил Люис.
— Доктор Диксон, или вы делаете то, что я вам сказал, или это сделает кто-то другой. И вообще, шимпанзе — это животные. У них нет прав. Возможно, их владельцы…
— У нас нет владельцев! — закричала Зира.
— Кроме того, они прибыли, — не обращая внимания на Зиру, продолжал Хаслейн, — на космическом корабле, принадлежащем США. Они — угонщики.
— Ладно, — согласился Люис. Он решил, что будет лучше, если он сам сделает укол и будет наблюдать за своими подопечными. Он наполнил шприц и повернулся к Зире.
— Нет! — закричал Корнелиус.
— Успокойте его! — приказал Хаслейн. Амалфи и Бэйтс схватили шимпанзе за руки.
— Это не причинит ей вреда, — заверил Корнелиуса Люис, — только, как бы сказать, расслабит…
— А мой ребенок? — заволновалась Зира.
— С ним будет все в порядке. Пожалуйста, Зира, закатай левый рукав и ложись на тележку, — попросил Люис.
— Сама знаю, — раздраженно ответила Зира.
— Проводите профессора Корнелиуса в его комнату, — велел Хаслейн.
Бэйтс кивнул и вывел шимпанзе за дверь. Уходя, Корнелиус успел заметить, как Зира поморщилась от укола.
Глава 16
— Это будет иметь такой же эффект, как специальный виноградный сок, — сказал Зире Люис. — Ты станешь сонной.
— И пьяной, — добавила она.
— В какой-то степени. О’кей, теперь сосчитай до десяти.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть…
— Очень хорошо, не останавливайся.
— Семь, восемь, восемь…
— Что идет после восьми?
— Я не знаю, может, десять? Я очень устала.
Люис посмотрел на Хаслейна.
— Она готова.
— Спасибо, доктор Диксон. Вы свободны.
— Я не уйду, сэр. Это моя пациентка, и я останусь здесь.
Хаслейн ничего не ответил. Люис посмотрел на него и добавил:
— Я, как и вы, член президентской комиссии. Если вы меня отсюда выставите, то я наделаю столько шума, что вы будете его слышать еще десятки лет.
Люис говорил очень тихо, чтобы не потревожить Зиру, но его голос звучал жестко и уверенно.
Хаслейн кивнул.
— Ладно. Начинайте, мистер Амалфи.
— Зира, — обратился к шимпанзе Амалфи. — Ты понимаешь меня? Я — твой друг.
— Друг… — повторила слабым голосом Зира.
— Ты работала раньше в такой вот комнате?
— Да. Моя была больше, но не такая красивая.
— Красивая? Я не назвал бы эту комнату красивой.
— Тут прелестные инструменты и оборудование. У нас не было таких.
— Понятно. У тебя были ассистенты?
— Трое. Все шимпанзе. И один орангутанг иногда тоже работал с нами.
— Чем вы занимались в своей лаборатории?
— Исследованиями. Мы сравнивали.
— Сравнивали что?
— Анатомию.
Хаслейн посмотрел на Люиса.
— Вы ведь знали это? — спросил он.
Люис не ответил.
— Предатель. Продолжайте, Амалфи.
— Чью анатомию вы сравнивали?
Ответа не было. Шимпанзе тихонько раскачивалась на тележке.
— Человеческую и обезьянью? Так?
— Да.
— Вы вскрывали тела обезьян?
— Да.
— Откуда вы их получали?
— Мертвых обезьян привозили из госпиталей и моргов.
— Да, но чтобы сравнивать, вы должны были вскрывать и тела людей.
— Да. Нам доставляли их.
— Кто их вам доставлял, Зира?
— Гориллы охотились за ними. Это был своего рода спорт. Они использовали сети, винтовки и капканы. Иногда они ловили их живыми и затем держали в клетках.
— Что дальше происходило с людьми из клеток? — спросил Амалфи.
Он контролировал свой голос и его тон был дружелюбным и спокойным, но взгляд Амалфи выражал в эти минуты ненависть и отвращение.
— Армия использовала их как мишени, а мы для научных экспериментов. Иногда попадались очень хорошие экземпляры.
— Понятно. Вы брали и сравнивали?
— Кости, мышцы, вены, артерии, печень, сердце, желудки… В общем, все. Мы работали очень тщательно. Исследовали нервную систему и рефлексы.
— Рефлексы? — удивился Хаслейн. — Что она имеет в виду?
Он посмотрел на Люиса и Амалфи.
Люис никак не прореагировал на вопрос Хаслейна, а Амалфи сказал:
— Рефлексы… У мертвых же нет рефлексов!
— Конечно, нет, — подала голос Зира. — Мы использовали живые экземпляры.
— Вы делали операции на мозге живым людям?
— Да.
— И много выжило?
— Порядком. Конечно, многих мы потеряли, но этого следовало ожидать. Основное направление моей работы — стимуляция атрофировавшегося центра речи людей.
— И как, успешно?
— Пока нет. Где я?
— Она скоро очнется, — забеспокоился Хаслейн. — Еще инъекцию, доктор Диксон.
— Нет, нельзя, — сказал Люис и, так как Хаслейн настаивал, добавил. — Если вы убьете ее, то ответите перед президентом. Я не возьму на себя такую ответственность, и я сомневаюсь, что вы найдете врача, который согласится сделать еще один укол.
Не обращая внимания на их перепалку, Амалфи продолжил допрос:
— А полковник Тэйлор? — спросил он, — Вы и его речевые центры стимулировали?
— Конечно, нет. Ведь он уже говорил.
Хаслейн глубоко и шумно вздохнул.
— На корабле было трое мужчин? — спросил Амалфи.
— Да, — ответила Зира. — Один из них умер.
— Умер?
— Да. Еще до того, как мы узнали, что он умеет говорить. Гориллы убили его из-за уникальной кожи. Никогда ранее мы не видели такой кожи на человеке. Из него изготовили чучело и выставили в музее, как ту гориллу, что я видела в вашем музее.
— Почему вы назвали кожу уникальной?
— Она была черной, как уголь. Чучело челоека с черной кожей стало центральным экспонатом в нашем музее естественных наук.
— Это — лейтенант Додж, — прошептал Хаслейн. — А что с Тэйлором?
— Вы вскрыли тело полковника Тэйлора? — спросил Амалфи.
— Нет! Нам очень нравился полковник Тэйлор.
— Всем? Всем обезьянам?
— Многим. Мы делали все, чтобы помочь ему, Корнелиус и я…
Зира внезапно вздрогнула и замолчала. Диксон подошел и посмотрел на нее.
— Все. Действие наркотика закончилось, — сказал он. — Делать еще укол я отказываюсь.
— Корнелиус! — позвала Зира и открыла глаза.
— Все в порядке, Зира, — успокоил ее Люис.
— Сейчас ты можешь поспать.
Хаслейн открыл дверь и подозвал охранника:
— Доставьте шимпанзе в ее комнату.
— Да, сэр, — ответил охранник. Звали его Томми Биллингз, ему было девятнадцать лет. Он подошел к тележке, на которой лежала Зира.
— Не беспокойся, подружка, — сказал Томми. — Все будет хорошо. Сейчас я отвезу тебя в твою комнату.
Он посмотрел на Хаслейна и Диксона и спросил:
— Вы ее тут не обижали? Ее незачем обижать. Она же ничего не сделала.
— Отвезите ее, — повторил свой приказ Хаслейн.
— Да, сэр, — ответил Томми и покатил тележку к двери, продолжая разговаривать со все еще спящей Зирой. — Теперь можешь не бояться, — говорил он. — Томми о тебе позаботится. Мне нравятся обезьяны. Около моего дома есть зоопарк и там живут три обезьяны. Мне всегда нравилось их кормить. Так, осторожненько…
Томми выкатил тележку за дверь.
— По-моему, мы услышали достаточно, — сказал Хаслейн.
— Достаточно для чего? — раздраженно спросил Люис.
— Да ладно вам, доктор Диксон. Вы же тоже должны понимать угрозу, исходящую от этих обезьян. А если нет, то поймете, послушав мой доклад президентской комиссии.
Глава 17
Виктор Хаслейн заканчивал свой доклад членам президентской комиссии.
— Итак, я изложил факты и свои соображения. Позвольте теперь подвести итог.
Он поднял глаза и посмотрел на присутствующих. Скорее всего, его поддержат все, кроме доктора Диксона и, возможно, кардинала Макперсона.
— Я сообщил вам, что эти шимпанзе могут скрещиваться с существующими в наше время их примитивными собратьями, в результате чего их потомство тоже будет говорящим. Если же все пойдет естественным путем, то обезьяны не станут говорящими, по крайней мере, еще тысячу лет.
Раздались одобрительные возгласы.
— Также мною было сказано о том, — продолжал Хаслейн, — что появление говорящих обезьян приведет к катастрофе. В будущем они поднимут восстание против наших потомков и будут охотиться и убивать всех людей, которые еще будут способны действовать разумно. Таким образом, они уничтожат человеческую цивилизацию. Это будет их благодарность людям за то, что они научили их разговаривать.