ошкуренными бревнами. А с острожной-посадской стороны вал был насыпан
высотой не менее пяти сажен, да еще обмазан глиной, которой было много в
этих местах, и хорошенько полит водой. Вряд ли кому из попавших в глубокий
ров удалось выбраться из него самостоятельно, тем более, добежать до стены, неприступной как везде.
– Дзе, дзе, кюрюльтю-желанная моя, – пробормотал Субудай себе под нос, признавая и надежность крепостных стен, и удачное расположение крепости на
неприступном утесе. И усмехнулся странноватой улыбкой, появлявшейся на его
лице только тогда, когда нужно было принять важное решение. – Ты ощетинилась
всем, что оказалось возле тебя, как юная девственная дочь кипчакского эмира.
Но ведь девственницы все равно становятся женами, а потом матерями, редко
какой из них удается укрыться за каменными стенами монастырей и сохранить
девственность для бога. Эта участь не для тебя, неприступный Козелеск, если, конечно, ты не предпочтешь смерть насилию над тобой.
Лицо старого воина сморщилось в страшную гримассу, похожую на ухмылку
злого дыбджита, когда его не задобрили очередным кровавым жертвоприношением, он потянул уздечку на себя и хотел уже ехать с инспекцией дальше, как вдруг
в предплечье, защищенное доспехами, ударил наконечник урусутской стрелы с
белым оперением. От неожиданности железный воин застыл на месте и раскрыл
рот, ощущая, как по телу разливается мерзкое чувство животного страха, который трудно поддавался укрощению. Он скосил глаз на стрелу, пытаясь
понять, насколько глубоко наконечник вошел в тело, и застонал, выдавливая
страх через по прежнему открытый рот. Древко под его взглядом медленно
опустилось вниз и достало нижним концом до седла, оставалось смахнуть его с
груди и зло выругаться, чтобы тут-же вознести хвалу Сульдэ, всемогущему и
всевидящему. Субудай так и сделал, утирая рукавом шубы липкую слизь под
носом, а потом этим же рукавом не менее липкую влагу на помутневшем от
переживаний глазу. К нему уже спешили тургауды и юртджи с испуганными
лицами, на которых проступало вечное раболепие, но он резко махнул правой
рукой, чтобы они не приближались, затем хлестнул жеребца плетью и поскакал
вдоль реки, подальше от опасного места. Теперь он с еще большим усердием
старался впитать в себя увиденное, чтобы потом в спокойной обстановке найти
единственный ключик, подходящий к воротам шкатулки, прячущей внутри
неизвестное, и оттого более желанное. Остальное доделали бы не знавшие
пощады воины орды, которыми командовал. Субудай поднялся по склону бугра
напротив угловой башни на его вершину и осмотрел панораму местности, раскинувшуюся под копытами коня. С южной стороны стены были защищены только
валом, здесь он был еще выше – сажен шесть, и глубоким рвом, над которым
громоздилась воротная башня. Всех башен было восемь – две главных с воротами
и шесть глухих, построенных прямо на стенах для того, чтобы в них укрывались
ратники. Третья река – Березовка, тоже стремившаяся к Жиздре, прикрывала
лишь один из углов, потом начиналось большое поле с карачевской дорогой по
его середине, убегавшей за горизонт. Дальний край словно обрывался, увенчанный зубцами и башнями на стене, за ней сверкала полой водой широкая
лента Жиздры, за которой открывалась равнина с темной стеной леса, упиравшегося в небо вершинами деревьев. Весь городок был как на ладони, видны были церкви, детинец, хоромы с деревянными избами, люди, ходившие по
просторным, не как в азиатских городах с домами из глины, улицам, ратники, сверкавшие оружием и доспехами. Но ключи можно было подобрать только с одной
стороны – с напольной, открытой всем ветрам. Стены остальных трех сторон не
нуждались в защитниках, их надежно защищала природа, щедрая в этих краях на
проявление во многих видах, и не ласковая к чужакам. Там можно было посадить
в башни только лучников, чтобы они стреляли без передыха. Субудай покосился
на отметину, оставленную урусутской стрелой на груди, и снова прохрипел о
том, чего хотелось душе:
– Дзе, дзе, кюрюльтю-Козелеск, ты сам скоро отдашься в мои железные
объятия.
Саврасый конь вскинул высоким задом и ходко пошел отмерять расстояние
до походного шатра Гуюк-хана, не предупрежденного о визите Непобедимого к
нему. За ним легко снялись лошади кешиктенов-личной гвардии старого
полководца с нашивками на рукавах и с умбонами-металлическими выступами на
круглых щитах. Головы воинов прикрывали блестящие шлемы, а в руках они
держали копья с длинными древками, под наконечниками которых развевались
конские хвосты и пятиугольные разноцветные знамена. И только после них
пластались над землей кони свиты из наиболее приближенных лиц с пучками
цветных перьев над шишаками шлемов, по бокам мотались вместительные саадаки
для луков и колчанов. И чем меньше было стрел в колчане, тем знатнее был
нойон или хан. Но и к этим людям Субудай-багатур был равнодушен, как ко всем
остальным в орде, он терпел их только потому, что кому-то надо было
исполнять его приказы и поручения, и двигать многие десятки тысяч нукеров в
направлении, нужном ему.
Среди деревьев показался золотистый, покрытый шелковой материей, шатер
Гуюк-хана, сына Угедэя, кагана всех монгол, навстречу кешиктенам бросились
со свирепыми лицами его тургауды, охранявшие вход. Они наклонили пики вперед
и уперлись наконечниками в горла коней телохранителей Субудая, прикрыв свои
груди щитами, из глоток вырвался устрашающий рев. Непобедимый натянул повод, перебросив через седло здоровую ногу, он с трудом сполз на землю и
сгорбившись заковылял ко входу в шатер, не обращая ни на кого внимания.
Поверх шубы у него болталась из стороны в сторону золотая пайцза с головой
тигра и квадратными письменами, предупреждающими всех о том, что тот, кто не
окажет чести обладателю сего знака, достоин смерти. Тургауды Гуюк-хана
подняли острия копий, склонили головы в знак почтения и признания заслуг
старого воина. Субудай откинул полог и, перетащив больную ногу через высокий
порог, вошел в полутемный шатер, освещенный несколькими китайскими
светильниками. Здоровый глаз у него принялся ощупывать всех, кто сидел на
ковриках поверх толстых войлочных подкладок, разложенных вдоль стен. Сын
кагана высился напротив входа на небольшом возвышении, покрытом шемаханским
ковром, подобрав под себя ноги в зеленых сапогах и набросив поверх кольчуги
арабский парчевый халат, расшитый золотыми нитками. На плоском лице с
острыми черными зрачками, бегающими между припухших век, отражалось
раздражение от неудач последних дней. Правая рука поглаживала рукоятку
кипчакского хутуга-кинжала в ножнах, обшитых бархатом и усыпанных
драгоценными камнями, левая вертела рукоятку плети о семи хвостах.
Просверлив вошедшего не слишком дружелюбным взглядом, Гуюк-хан напустил на
себя удивление, не торопясь с таким-же восклицанием. Субудай не стал ему
мешать искать подходящее междометие, он продолжил, стоя у входа, изучать
гостей. Здесь были несколько царевичей, трое темников с позолоченными
пайцзами на шеях во главе с Бурундаем и его сыновьями, начальниками полков, и вездесущий Бури, занимавший на этот раз место рядом с хозяином шатра по
его правую руку. Бури тоже напрягся, не зная, как себя вести. Старый воин
снисходительно усмехнулся, ожидая приглашения пройти вглубь шатра и
присоединиться к присутствующим, он отлично понимал царевича-полукровку, мечтающего о том, чтобы все чингизиды признали его равным себе. И пока
тишина, наступившая с его приходом, не прервалась, первоначальное намерение
принять участие в совете уступило у него место совершенно другим мыслям.
– Непобедимый, я рад, что ты решил посетить мой шатер и послушать наши
мнения по поводу крепости Козелеск, которую мои тумены не смогли взять
сходу, – нарушил тишину Гуюк-хан. Он повел ладонью вокруг себя. – Ты можешь
занять среди нас место там, где тебе захочется.
Старый полководец, в ответ на запоздалое приглашение, едва заметно
наклонил голову и пробурчал:
– Сиятельный, я признателен тебе за оказанную честь присоединиться к
членам твоего военного совета, – он махнул здоровой рукой, показывая, что не
стоит о нем беспокоиться. – Но я хотел бы предложить тебе проехаться со мной
до крепости и на месте обсудить вопрос о ее штурме.
– Ты нащупал в ее стенах брешь! – подскочил на ковре Гуюк-хан, не в
силах справиться с нетерпением, охватившим его. – С какой стороны ты решил
нанести удар?
– Не спеши, Сиятельный, талые воды не сошли и сойдут еще не скоро, к
тому-же, даругачи-начальник не успел подтянуть сюда камнеметные машины, вместе с этими требюше из страны Окситании, – остановил его Субудай. – Пока
мы только примеримся, где лучше разместить машины и самострелы, чтобы одни
пробили наконец в стене урусутской крепости нужную брешь, а работа вторых
принесла наибольшую пользу нашим воинам.
– Пусть лучше требюше разобьют ворота Козелеска вдребезги, чем они
будут бесполезно долбить дубовые бревна вокруг него, – воздел Гуюк-хан руки, он поднялся со своего места. – Тогда нашим воинам не придется карабкаться на
его стены.
Царевичи и темники повскакивали вслед за ним на ноги, ожидая, кого из
них возьмут с собой два лица, наиболее влиятельных в орде, все они были
нацелены только на победу, а какой ценой она достанется, их мало
интересовало. Зато за эту победу на поле брани можно было получить право
быть первым в разграблении побежденного города и захвата в плен лучших его
жителей – мастеровых людей, молодых женщин и детей, не доросших до оси
колеса. А еще в награду от курултая принять в свое управление после
возвращения из похода богатый улус и власть, настоящую и безграничную. Это
было куда лучше, нежели путаться под ногами у своих же удачливых
родственников, успевших прорваться к подножию трона, и чувствовать себя
всегда униженным, тем более, выпрашивать у них милостей. Но старый
полководец, не спрашивая согласия Сиятельного, поманил за собой только
царевича Бури, внука Джагатая, еще двух царевичей, внуков хана Тули, и
темника Бурундая с двумя его сыновьями. Избранные вышли вслед за Субудаем из
шатра, вскочили на коней и надели на левые руки китайские металлические щиты
с умбонами, украшенные иероглифами, которые до этого были приторочены сбоку
седел. Царевичи и темники ждали, пока старый полководец с помощью своих
кешиктенов заберется в удобное седло с изодранными попоной и потником, служившими с тех времен, когда он совершал набеги на южные и восточные
страны вместе со своим другом Священным Воителем. Поезд неспеша тронулся к
выходу из леса, за которым раскинулась равнина, наполовину затопленная
полыми водами. Это была пойма реки Жиздры, ее нужно было объехать кружным
путем, чтобы приблизиться к стенам крепости с южной стороны на максимально
близкое расстояние.
– Сиятельный, мне рассказали, что когда река была под снегом, один из
твоих десятников повел воинов на штурм Козелеска, – переходя на крупную
рысь, с издевкой напомнил Субудай скакавшему рядом с ним Гуюк-хану. –
Говорят, что за ним едва не последовали остальные сотни.
– Ему сразу же отрубили голову, – поморщился Гуюк-хан, для которого
этот случай стал началом позора в неудачной осаде города. – А его десяток
разоружили и приставили к машинам, чтобы они тащили их через леса вместе с
боолами-рабами.
– Боолов надо беречь, они дороже урусутских хашаров, не желающих
работать на новых нойнонов.
– Непобедимый, как только их пригонят живыми в монгольские улусы, с них
уже никогда не снимут цепей и деревянных колодок, надетых здесь наспех, –
сын кагана передернул плечами и постарался замять неприятную для него
тему. – Сначала нам нужно расколоть крепкий орешек, тогда мы пополним ряды
хашаров, погибших во рвах и на валу от стрел своих же соплеменников, новыми
их толпами.
– Это так, – согласился Субудай, поджимая морщинистые губы. Отряд вырвался из леса на поле с южной стороны крепости и поскакал к ее
стенам, под копытами лошадей чавкала не просохшая земля, успевшая покрыться
зелеными ростками травы. Они стремились вверх под лучами подобревшего солнца
как тесто для лепешек в глиняном горшке, замешанное сброженным молоком. Но
на удивительно синем низком небе, в отличие от степного, бледно-голубого и
высокого, продолжали ворочаться темные космы туч, обремененные морями воды и
прошиваемые насквозь огненными всполохами. Урусутские дыбджиты и мангусы
копили ярость, чтобы обрушить ее в один прекрасный момент на воинов орды и
заставить отступить в степи. Но многочисленные шаманы, состоящие при каждой
тысяче и сотне, не прекращали камлания ни днем, ни ночью, они били в бубны и
катались по земле, исходя потоками пены, призывая степных лусутов разогнать
тучи и вешние воды, и осушить земляной покров, чтобы тумены коней с
всадниками на них не вязли копытами в урусутской грязи, а скакали по зеленым
равнинам как по желтым степям с каменной землей. Результата пока не было, страна урусутов не спешила признавать силу орды, сопротивляясь не только
каждой крепостью, но и маленькой весью. Субудай подскакал к земляным
укреплениям, направил коня вдоль них к городским воротам, стараясь держаться
подальше от башен и заборол с лучниками. Пробоина в доспехе на груди
заставляла коситься на нее, наводя на мысль, что защитники успели
обзавестись ордынскими луками, делая вылазки не только ко рву с валом, заваленным трупами нападавших, но и вглубь войска. Он остановился напротив
воротной башни, оглядывая в который раз мощные ряды дубовых стволов, плотно
лежащих друг на друге. Это было единственное место, достойное внимания, потому что сюда можно было согнать много воинов, чтобы они вели непрерывную
атаку, подкрепив боевой порыв работой камнеметательных машин, бросающих
огромные валуны по воротам. В то время как защитникам мешали бы нарастить
численность рядов узкие проходы внутри стен и тесные башни с узкими
бойницами. Непобедимый подождал, пока Гуюк-хан с тремя царевичами и темник
Бурундай с сыновьями осмотрятся и в головах начнут зарождаться
самостоятельные мысли о штурме, чтобы было чем уравнивать в споре противные
стороны, и указал здоровой рукой на место перед рвом, через который был
когда-то перекинут мост:
– Там нужно установить два окситанских требюше, они мощнее стенобитных
машин, привезенных нами из страны Нанкиясу, и бьют камнями прицельнее, – он
потянулся пальцами к подбородку, украшенному редкими седыми волосами, и
продолжил. – А китайские камнеметы можно перестроить с помощью китайских
мастеров под метание горшков с горящей смолой, солнце начало пригревать
сильнее и мокрые крыши на избах внутри крепости стали сохнуть быстрее. Когда
начнется пожар, тогда защитники будут менее собранными из-за дум о своем
хозяйстве, а значит, менее сильными. Камнеметы можно будет разместить вдоль
стены на равном расстоянии, чтобы они навели среди населения больше паники.
– Ты прав, Субудай-багатур, нам нужно сосредоточить удары требюше
только на воротах, чтобы разбить камнями дубовые плахи, и чтобы обе
половинки развалились на части как можно быстрее. Тогда в прорыв бросятся
неудержимые сотни воинов и сопротивление защитников будет сломлено, –