- Ты мудрый человек, Юра, хотя почему-то немножко нервный, — слышится мне вдруг вибрирующий голос небес — Ты вовремя закопал томагавк войны. В самый раз! К людям с сей минуты относись с любовью и добродушием. Побеждай любовью. Вспомни хотя бы свое детство.
Странно, но ведь в детстве ведь все друг друга любят. И даже я любил людей. Тут, на память сразу пришел Сережка, сын моей знакомой. Один раз он вычудил — лет восемь ему было. Пришел к нам в гости. Дети не объясняют, почему... взял и пришел "в гости"! Мы, как и положено, чаем угостили - с вареньем и печеньем. Попил Сережка чайку, поблагодарил и уселся на диван журнал "Мурзилку" листать. Надоело ему, отложил журнал и песню затянул. Настоящую, мужицкую песню. Сейчас он уже не тот, какой был раньше. Почему наши сердца стали черстветь и холодать, как будто в глаз каждому из нас попала такая же льдинка, что и Каю из сказки "Снежная королева. Ведь с детства мы были добры и бесхитростны, всегда готовы прийти на помощь. По крайней мере, так было при моей сопливой юности. Потом, все изменилось, и мы стали такими же суровыми и безжалостными, как многие другие. В этом случае мы не оказываем помощь, если она будет нужна другим людям. Хотя, мы, наверное, могли бы ее оказать, хотя бы в память о своем детстве.
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ.
Современная притча
Мать спросила своего ребёнка:
— Знаешь ли ты, что Бог был здесь, когда ты крал печенье с кухни?
— Да.
— И что он смотрел на тебя всё это время?
— Да.
— А что он говорил тебе, как ты думаешь?
— Он говорил: «Кроме нас здесь никого нет, возьми себе немного!»
Ах, как хочется выйти в писателя, тем паче мода пошла, каждый уважающий себя и засветившийся на телевидении пытается, поделится своим мировоззрением. Сам того, не зная, я переживал кризис, хорошо знакомый многим, когда десятки историй крутятся в голове, но кажется, что все об этом знают, и ничего нового я не расскажу. Смысл писать книгу? Но, волшебное существо, живущее в компьютере, и дающее мне вдохновение требовало, что бы я стучал по клавиатуре. Я в последнее время всё больше стал работать по ночам, засыпая ближе к рассвету, и просыпаясь только часов в двенадцать. Вечером, после того как жена с дочкой укладывались спать, и не путались под ногами, когда квартира погружалась в темноту, я включал компьютер, и половину ночи жил, бродя между компьютером и кухней (что бы сделать чайку). Я, матерясь, стал писать вторую книгу. Матерился потому, что с первой книгой было еще ничего неизвестно, а я уже стал писать вторую. Вообще-то в глубине моего сознания еще теплилась искра критичной оценки действительности (что она на хер никому не нужна, кроме меня), но под спудом величайших достоинств шедевра шевелилась мысль о том, что первую книгу были должны издать немедленно, издатели должны были биться за этот жирный и лакомый кусок моего пирога. Мне, как Самому Главному Писателю Нашей Вселенной было не до таких глупостей, что бы бегать по издательствам самому и уговаривать их об издании и тираже. Но издатели, эти странные люди, почему-то не хотели публиковать мои вирши. Тогда я обратился к литературным агентам. Я написал им электронные письма. Я поблагодарил их за нелегкий труд и написал «Это хорошо. Для меня. Тебе за примерное поведение я дам 10 процентов. Согласен? Чувствую, что согласен». Литагент молчал «Эй, напарник, не забудь, пятьдесят на пятьдесят!» обеспокоено в следующем письме писал я «Уговор дороже денег!». Но все они молчали, и никто не хотел мне отвечать. Потом я вспомнил одного эзотерика, и то, что он мне советовал. «У тебя еще пока энергии не хватает, для того, что бы книгу опубликовать. Для публикации книги, ты можешь брать энергию из неосуществимого будущего. Представь себя Нобелевским лауреатом, и с этой энергией нобелевского лауреата ты враз ее пропихнешь в любое издательство». «Это интересно» - подумал я, хмыкнул и сразу стал важничать. «Пшел вон» - сказал я прислуживающему мне невидимому халдею. «Хотя нет, милейший сообрази мне Чайковского. Хотя нет, ты же русский увалень, чай неправильно заваришь и икру размажешь, так что я уж лучше сам». Но буженины и черной икры для моего бутерброда в холодильнике, как назло, почему-то не оказалось, мне пришлось, вернутся в реальность, и довольствоваться покупным печеньем. Так что Нобелевским лауреатом с врученной мне премией по литературе я был минуты 3 (три), большего реальность мне не дала. Однако иногда жажда писательства, стяжательства, и всемирной славы Нобелевского лауреата обуревают мою тихую и кроткую душу. Хотя, наверное, я могу, остановится на дешевой популярности, халявном армянском коньяке, а также живом пиве и симпатичных и внимающих моим словам женщинах.
«Державин Юрий Алексеевич - выдающийся русский писатель и ученый футуролог, с гениальной прозорливостью описал религиозные войны и крах римско-католического ответвления христианства. Крупный мыслитель, он на столетия опередил свое время, предвидя объединения всех религиозных концессий и возникновение коммунизма в обновленном виде с верой в единого Бога». Выдержка из Всемирной энциклопедии 2250 года. Голова моя вдруг закружилась, царская шапка повисла на ушах; за плечами отросли крылья; и зазвучали фанфары и щебетанье райских птичек. Сон моего разума рождал непонятно что.
Мечты, мечты!– Пора ребенка мыть. Скоро воду нальешь? – вдруг строго спросила Екатерина, жена, вмешавшаяся в мои фантазии и вернувшая меня в реальность – Давай быстро гоголь доморощенный, и что бы температура воды была 36-37 градусов.– Через Час будет мыться, может быть, чуть раньше, – возвращаясь из высоких сфер на свой потертый диван, ответил я.
– Она не будет ждать столько времени, Любовь Юрьевна уже хочет спать! – холодно, сообщила жена. Я отвлекся от своего блистательного предначертания, вернулся на грешную землю и внимательно посмотрел на супругу. Катя выглядела утомленной и не выспавшейся. Да, надо бы ей помочь ухаживать за ребенком, но если честно орасто-горластое существо меня утомляло всего за пару часов, и большого желания заменять супругу не было. Детеныш придумал свое ноу-хау; она днем спала, а ночью бодрствовала. Когда я хотел спать, Люба хотела внимания и любви. Когда я бодрствовал, дочь спала. В эти дни я превратился в сомнамбулу, хотя если честно моя помощь в семье была минимальной. В садик надо было ее отдать, но как-то не сложилось. Поэтому, Катька была домохозяйкой, беря, изредка на дом работу по бухгалтерии.
Иногда, мне приходили в голову, приходили странные мысли «что бы меня, оставили все в покое в глобальном смысле. То есть, чтобы натурально все куда-то слились, и никто не капал на мозг. Лежу я, значит на диване с книжкой, тут же автоматически наполняется холодильник. Одежда стирается сама собой. Да, и всенепременно чтобы женщина приходила по щучьему велению, по моему хотению. И быстро таяла, когда хочется остаться одному. Красота. Правда, за последние полгода, благодаря путевке в садик, мы пристроили все-таки Любу, мне стало значительно легче.
Любе сегодня исполнилось четыре года. Мы, с супругой после долгих разногласий повели ее записывать в школу танцев. Супруга хотела отдать в музыкальную школу, но в связи с моим решительным протестом и угрозами физического воздействия на нее, а в дальнейшем примирением конфликтующих сторон, решили отдать на танцы. Был, правда, еще один голос бабушки (Лидии Николаевны), которая настоятельно рекомендовала отдать внучку на гимнастику. Но ее голос в расчет мной не брался.
По тротуару шествовали так: справа от дочки я, слева супруга, в центе Любовь Юрьевна толкающую перед собой маленькую коляску китайского производства. Коляску пришлось брать по дочкиному капризу: в ней ехала обезьянка Чита, которую нельзя было оставить дома одну, потому что она хотела спать, а маленьким обезьянкам спать дома одним нельзя, за ними нужен глаз да глаз. Люба по дороге начала объяснять мне, какие могут быть неприятности, если Лунтик улетит на Луну, наберет там лунных цветов, спрячет их на поле за городом Череповцом, никому про это не скажет, а сам спокойно ляжет спать, сначала посмотрев мультик про самого себя в «Спокойной ночи, малыши». Он обманывает тетю Оксану и вводит других детишек в умышленное заблуждение, что он хороший. На самом деле он нехороший. Мой мозг, не очень понимал основную мысль детеныша, и я лишь для видимости глубокомысленно кивал головой. Наконец, Люба уловила мою отстраненность, вырвала свою левую ручку, остановилась, топнула об асфальт ножкой, и зловеще спросила:
– Ты что же, тятя, не понимаешь, что дурман от сонных лунных цветов ночью проникнет во весь город и город заснет? Это же будет ужас что такое.
– Почему город заснет? - озабоченно спросил я.
– Потому что лунные цветы соприкоснутся лунным светом со своей родительницей луной. И весь город заснет, и никто больше не проснется, а если проснутся, то они все будут под властью Луны. Вот что может наделать этот Лунтик, а ты меня не слушаешь.
От хорошо воображаемой картины у Любавы глаза вмиг намокли, и она приготовилась зареветь, но тут на помощь подоспела жена:
– Люба, погоди, не реви! Читу разбудишь. Видишь, как она сладко задремала на свежем-то воздухе. А от Луны нас защитит наше Солнышко. Ведь Луна не сможет никогда победить Солнце.
Любонька посмотрела на тряпичную обезьянку.
– Конечно, ей полезно спать на свежем воздухе. А вы не хотели ее брать. Вот вы с божаткой никогда меня сразу не слушаетесь, но доля истины в твоих словах маменька есть, Солнце всегда сильней Луны.
До школы танцев, которая была во Дворце Культуры, Люба еще успела развить основополагающие тезисы о недопущении агента влияния Лунтика на неокрепшие умы детей и нашего противодействия ему.
- Я отказываюсь смотреть мультики, где герои названы от имени темных сил –
Тут я выпал в осадок и замолчал. Когда о таких детях слышишь по телевизору, то это кажется где, то вдалеке и присутствует подсознательная мысль «Ври Емеля, твоя неделя». А сегодняшним ее рассуждениям я сам был свидетель. Как говорится, до этого момента детеныш ничем не отличался от своих ровесников. Вел обычную детскую жизнь. Таких основополагающих знаний, а тем более такого непрерывного диалога с логическими умозаключениями и вкраплением взрослых слов этого я ожидать не мог. Я исподволь посмотрел на нее, но Люба вела себя уже соответствующе своему возрасту.
Вечером, я думал над этим вопросом и пришел к странному выводу: Наверное, это все-таки память прошлых жизней. Был еще один пример перед глазами. Когда она была еще совсем маленькой, года два, при ритмической музыке, и слове «Конго», у нее раза три или четыре получался реальный африканский танец. При этом надо четко понимать, какая у них в этом возрасте координация движений. Практически никакой, для хорошего танца. А там как-то получалось, ну прям как танец черного шамана. Мы ей потом периодически ставили музыку и кричали слово «Конго», но получалось с каждым разом все хуже и хуже, в конце концов, она просто перестала реагировать на наши возгласы и эту музыку. В общем, записали мы ее на эти танцы и папа, то есть я, вечером стал думать, где бы заработать еще немного деньжонок. Расходы начинают увеличиваться, тем более не за горами второй ребенок. А хочется жить хорошо, не перебиваясь с копейки на копейку. Если уж перебиваться то миллионами. Лучше плакать над ударами судьбы в новеньком Мерседесе, чем в переполненном автобусе.
- Так, думай Юра, думай. Так, какие есть варианты.
Так первый вариант. Влезть, кому ни будь, на начальном этапе, в компаньоны. Например, к Рите Кунтюковой. Есть у меня давняя знакомая, которая хочет делать печенюшки, но у нее нет денег на закупку оборудования. Так, хорошая идея. Надо представить, как это может быть. Закрываем глазки и визуализируем.
Маргарита, давайте сядем за стол переговоров. Между нами должен состояться деловой, конструктивный диалог, в котором мы должны прийти к позитивному решению и выработать стратегию и развитие нашей бизнес компании. Разработать бизнес план... СТОП. Я вдруг понял, что у меня шарики начинают заскакивать за ролики. Внутренний голос настроился на волну радио «интелегентный буржуй», поэтому и нес какую-то напыщенную ахинею. Какой на фиг конструктивный диалог? Марго, давай капусту шинковать будем. Давай по людски края разведем. Мы же не фраера, какие ни будь, ведь я бизнесмен буду, а ты собственно бизнесвумен. За базар отвечаю. Поглядим, под какой лаве ссуду банки дают, поприкидываем на ходу. Где что арендовать под наше с тобой производство, и какое оборудование закупить. Муженька, твоего если что, в долю возьмем, если рамсить по фуфлу не будет. Дело верное. Да… Дело то верное, но где реально бабло взять. Первый год, сложно. Пока закупишь оборудование. Пока найдешь помещение в аренду, пока закупишь расходные материалы, пока продашь продукт. В общем, только одни пока. Квартиру под залог я в банк не отдам, Марго тоже. Как обычно, нужен был капитал, стартовый. Взять его негде. Поэтому нужно рассматривать второй вариант.
Второй вариант. А второго варианта собственно и не было. Потому что собственно я и жил по данному варианту. Бизнес в сфере услуг. Учу Конституцию, Кодекс и так далее и тому подобное. Выхожу на большую дорогу и пою переделанную песню из Бременских музыкантов «Работники закона и суда, романтики с большой дороги. Эх, не желаю жить, эх, по краю ходим мы, по краю ходим мы…». Данная песня наиболее соответствовала всей этой правоприменительной плеяде, которая отиралась на огромном рынке юридических услуг. Стезя, так сказать, как бы это помягче сказать, людей лишенных всех идеализаций в жизни. Нравственность, мораль, совесть, переживания за клиента эти слова всем практикующим юристам были очень хорошо знакомы. Но вряд ли после десяти лет практики, они уже, что значили для них. Хотя иногда я тоже включался в проблему клиента и брал всю его боль на себя. Был тут у меня неделю назад случай. Суд я проиграл в Московском арбитражном суде. Просрал, с треском, с оглушительным грохотом, который раздавался у меня в ушах при абсолютной тишине в зале судебного заседания при оглашении резолютивной части решения суда.
Я что-то переживал из-за него, очень сильно. Мне хотелось разобраться. И даже при моих, уж поверьте, весьма не слабых возможностях, (я готовился к суду, я знал все до деталей, я знал все просчеты) но честно выиграть суд я не смог. Ведь по нашему человеческому закону я был прав. Мой козырной туз, был просто проигнорирован. Я не мог проиграть этот арбитраж. Я не мог понять эту ситуацию. Было обидно, очень обидно. Мой клиент мне говорил «Они завалили проблему баблом, они купили суд». Это в точности соответствовала его миропониманию. Клиент все-таки уже давно крутился в своем бизнесе, раздавал благодарности и подарки, людям от которых в большой или малой степени завесило его собственное дело. Но он ничего не понимал в юриспруденции. Но я, то понимал хоть что-то. Я видел, что в Московский Арбитражный Суд пришел юрист этой лизинговой компании. Эта была девочка лет 25, и по ее виду было явно видна, что она вряд ли вхоже в кабинеты судебной власти. Для нее это было рядовое дело, да и вряд ли она в этом возрасте могла повлиять на решение суда подковерной борьбой. Было не то, что неприятно, еще раз повторюсь, было обидно. Ну, ведь черным по белому в законе русскими буквами написано. Ну, зачем судьям толковать закон по-своему. Я бы успокоился, если бы знал, что судья срубила рублей на этом деле. Но по моим ощущениям она не брала, она не была замазана в этом грязном деле. Все равно это иногда проскальзывает, чисто по интуиции, когда судья ведет себя нечестно, тогда понимаешь «Бабло победило Добро». Но здесь этого не было. Непонимание этой ситуации мучило меня. Начинают биться мысли в истерике – это же несправедливо, этого не должно быть. Незаметно растет обида на мир. Обида на мир тащит за собой обиду на судьбу. С обидой на судьбу приходят эмоции отчаяния, уныния и гордыни. Каждая эта эмоция распадается еще на какие-то сопутствующие и наступает маленький конец, то есть депресняк. Проиграв суд, я прямой дорогой отправился в депресняк. Мучила несправедливость. Мир в моем отдельном случае был устроен несправедливо. Но к нам именно в это время опять приехала Светлана Павловна.
Мне вначале было жалко самого себя, я пожаловался Палне на несправедливость судов, нерадивость судей, на судьбу и на жизнь, что приходится терпеть. Пожаловался также на свою душу, которая явно темнит, не говорит мне всей горькой правды о моем состоянии. Хотелось пожаловаться еще на многое, но времени было мало, тем более она уже начала чирикать карандашом на смятом листе бумажке. «Потерял нравственные ориентиры, абсолютно теперь не верю в закон и справедливость» - продолжал я.