И се исповеда ми единъ отъ братия, именьмь Иларионъ, глаголя, яко многу ми пакость творяху въ келий зълии беси. Егда бо ему легъшю на ложи своемь, и се множьство бесовъ пришьдъше и за власы имъше и, и тако пьхающе, влачахути и, и друзии же, стену подъимъше, глаголааху: «Семо да влеченъ будеть, яко стеною подавленъ». И тако по вся нощи творяхуть ему, и уже не могыи тьрпети, шедъ съповеда преподобьнуму отьцю Феодосию пакость бесовьскую. И хотя отъити отъ места того въ ину келию. То же блаженыи моляшети и, глаголя: «Ни, брате, не отходи отъ места того, да не како похваляться тобою злии дуси, яко победивъше тя и беду на тя створьше, и оттоле пакы больше зъло начьнути ти творити, яко власть приимъше на тя. Нъ се да молишися богу въ келии своей, да и богъ, видя твое трьпение, подасть ти победу на ня, яко же не съмети имъ ни приближитися къ тебе». Онъ же пакы глаголаше ему: «Молю ти ся, отьче, яко отселяв не могу пребывати въ келий множьства ради живущихъ бесовъ въ ней». Тъгда же блаженыи, прекрестивы и, таче глагола ему: «Иди и буди въ келии своеи, и отселе не имуть ти никоея же пакости створити лукавии беси, не бо видети ихъ имаши». 0нъ же, веру имъ и поклонивъся святууму, отъиде, и тако въ ту нощь легъ въ келии своеи съпа сладъко. И отътоле проныривии беси не съмеша ни приближитися къ месту тому, молитвами бо преподобнаго отьца нашего Феодосия отъгоними сущи и бежаще отъидоша.
И се пакы чьрньць Иларионъ съповеда ми. Бяше бо и книгамъ хытръ псати, сии по вся дьни и нощи писааше книги въ келии у блаженааго отьца нашего Феодосия, оному же псалтырь усты поющю тихо и рукама прядуща вълну или кое ино дело делающа. Тако же въ единъ вечеръ делающема има къжьдо свое дело, и се въниде икономъ, глаголя блаженому, яко въ утрии дьнь не имамъ купити, еже на ядь братии и на ину потребу. То же блаженыи глагола ему: «Се, яко же видиши, уже вечеръ сущь, и утрьнии дьнь далече есть. Темь же иди и потрьпи мало, моляся богу, некъли тъ помилуеть ны и попечеться о насъ, яко же самъ хощеть». И то слышавъ, икономъ отъиде. Таче всъставъ блаженыи иде въ келию свою петъ по обычаю обанадесяте псалма. Тако же и по молитве, шьдъ, седе делая дело свое. И се пакы въниде икономъ, то же глаголя. Тъгда отвеща ему блаженыи: «Рехъ ти, иди и помолися богу. Въ утрии дьнь шедъ въ градъ и у продающиихъ да възьмеши възаимъ, иже ти на потребу братии, и последь, егда благодеявъшюуму богу, отдамы дългъ от бога, таче верьнъ есть глаголаи: «Не пьцетеся утреишимь, и тъ не имать насъ оставити». Таче отшедъшю иконому, и се вълезе светьлъ отрокъ въ воиньстеи одении и поклонивъся, и ничьсо же рекыи, и положивъ же на стълпе гривьну злата, и тако пакы мълча излезе вънъ. Тъгда же въставъ блаженыи и възьмъ злато и съ сльзами помолися въ уме своемь. Таче вратаря възъвавъ, пыташе и, еда къто къ воротомъ приходи въ сию нощь. Онъ же съ клятвою извещася, яко и еще свевте затвореномъ сущемъ воротомъ, и оттоле несмь ихъ отврьзалъ, и никто же приходилъ къ нимъ. Тъгда же блаженыи, призвавъ иконома, подасть ему гривьну злата глаголя: «Чьто глаголеши, брате Анастасе? Яко не имамъ чимь купити братии требования? Нъ сице шьдъ купи, еже на потребу братии. Въ утреи же пакы дьнь богъ да попечеться нами». Тъгда же икономъ, разумевъ, падъ, поклонися ему. Блаженыи же учааше и глаголя: «Николи же не отъчаися, нъ въ вере крепяся, вьсю печаль свою възвьрзи къ богу, яко тъ попечеться нами, яко же хощеть. И сътвориши братии праздьникъ великъ дьнесь». Богъ же пакы не скудьно подавааше ему, еже на потребу божествьнууму тому стаду…
По сихъ же множащися братии, и нужа бысть славьному отьщо нашему Феодосию распространити манастырь на поставление келии, множьства ради приходящихъ и бывающимъ мнихомъ. И бе самъ съ братиею делая и городя дворъ манастырьскыи. И се же разгражену бывъшю манастырю и онемъ не стрегущемъся, и се въ едину нощь, тьме сущи велице, приидоша на ня разбоиници. Глаголааху, яко въ полатахъ цьркъвьныихъ, ту есть имение ихъ съкръвено. Да того ради не идоша ни къ одинои же келий, нъ цьркъви устрьмишася. И се услышаша гласъ поющихъ въ цьркъви. Си же, мьнчевъше, яко братии павечерняя молитвы поющимъ, отъидоша. И мало помьдливъше въ лесе, таче мьнеша, яко уже коньчану быти пению, пакы придоша къ цьркъви. И се услышаша тъ же глас и видеша светъ пречюдьнъ въ цьркъви сущь, и благоухание исхожаше отъ цьркъве, ангели бо беша поюще въ ней. Онемъ мнящемъ, яко братии полунощьное пение съвьрьшающемъ, и тако пакы отъидоша, чающе, донъдеже сии съконьчають пение, и тъгда, въшьдъше въ цьркъвь, поемлють вься сущая въ и. И тако многашьды приходящемъ имъ, и тъ глас аньгельскыи слышащеимъ. И се годъ бысть утрьнюуму пению, и пономареви биющю въ било. То же они, отъшьдъше мало въ лесъ и седъше, глаголааху: «Чьто сътворимъ? Се бо мниться намъ, привидение бысть въ цьркъви? Нъ се да егда съберуться вьси въ цьркъвь, тъгда, шьдъше и от двьрии заступивъше, вься я погубимъ и тако имение ихъ възьмемъ». То же тако врагу на то острящю я, хотящю темъ святое стадо искоренити от места того. Нъ обаче никако възможе, нъ обаче самъ от нихъ побеженъ бысть, богу помагающю молитвами преподобь-нааго отьця нашего Феодосия.
Тъгда бо зълии ти человеци, мало помудивъше, и преподобьнууму тому стаду събьравъшюся въ цьркъвь съ блаженыимь наставьникъмь и пастухъмь своимь Феодосиемь и поющемъ утрьняя псалмы, устрьмишася на ня, акы зверие дивии. Таче яко придоша, и се вънезаапу чюдо бысть страшьно: отъ земля бо възятъся цьркы и съ сущиими въ ней възиде на въздусе, яко не мощи имъ дострелити ея. Сущей же въ цьркъви съ блаженыимь не разумеша, ни чюша того. Они же, видевъше чюдо се, ужасошася и, трепетьни бывъше, възвратишася въ домъ свои. И оттоле умилишася никому же зъла сътворити, яко же и стареишине ихъ съ инеми трьми пришьдъшемъ къ блаженому Феодосию покаятися того и исповедати ему бывъшее. Блаженыи же, то слышавъ, прослави бога, спасъшааго я от таковыя съмьрьти. Онъ же поучивъ я, еже о спасении души, и тако отпусти я, славяща и благодаряща бога о вьсехъ сихъ.
Сицево же чюдо о цьркъви тои и инъгда пакы виде единъ от бояръ христолюбьця Изяслава. Яздящю тому неколи въ нощи на поли, яко 15 попьрищь от манастыря блаженааго. И се виде цьркъвь у облака сущю. И въ ужасти бывъ, погъна съ отрокы, хотя видети, кая то есть цьркы. И се, яко доиде манастыря блаженааго Феодосия, тъгда же оному зьрящю, съступи цьркы и ста на своемь месте. Оному же тълъкнувъшю въ врата, и вратарю отвьрьзъшю ему врата, въниде и повода блаженому бывъшее. И оттоле часто приходяше къ нему и насыщаяся от него духовьныихъ техъ словесъ, подаваше же и от имения своего на състроение манастырю.
И се же пакы инъ боляринъ того же христолюбьця идыи неколи съ князьмь своимь христолюбьцьмь на ратьныя, хотящемъ имъ брань сътворити, обещася въ уме своемь, глаголя, яко аще възвращюся съдравъ въ домъ свои, то дамь святеи богородици въ манастырь блаженааго Феодосия 2 гривьне золота, еще же и на икону святыя богородиця веньць окую. Таче бывъшю сънятию и многомъ от бою оружиемь падъшемъ. После же побежени бывъше ратьнии, си же спасени възъвратишася въ домы своя. Боляринъ же забы, еже дасть святеи богородици. И се по дьньхъ неколицехъ, съпящю ему въ полудьне въ храмине своей, и се приде ему глас страшьнъ, именьмь того зовущь его: «Клименте!» Онъ же въспрянувъ и седе на ложи. Ти виде икону святыя богородиця, иже бе въ манастыри блаженаго, предъ одръмь его стоящю. И глас от нея исхожааше сице: «Чьто се, Клименте, еже обеща ми ся дати, и неси ми даль? Нъ се ныне глаголю ти: потъщися съвьрьшити обещание свое!» Си же рекъши, икона святыя богородиця невидима бысть от него. Тъгда же боляринъ тъ, въ страсе бывъ, таче възьмъ, имь же бъ обещалъся, несъ въ манастырь, блаженому Феодосию въласть, тако же и веньць святыя богородиця на иконе окова. И се же пакы по дьньхъ немнозехъ умысли тъ же боляринъ дати Еваньгелие въ манастырь блаженааго. Таче, яко приде къ великууму Феодосию въ манастырь, имыи подъ пазухою съкръвено святое Евангелие, и по молитве хотящема има севсти, оному не еще явивъшю Еуангелия, глагола тому блаженыи: «Пьръвее, брате Клименте, изнесн се святое Еуангелие, еже имаши въ пазусе своей и еже обещалъ еси дати святой богородици, ти тъгда сядемъ». Се слышавъ, онъ ужасеся о проповедании преподобьнааго, не бе бо никому же о томь възвестилъ. И тако изнесъ святое то Еваньгелие, въдасть блаженому на руце, и тако седъ и духовьныя тоя беседы насытивъся, възвратися въ домъ свои. И оттоле велику любъвь имяаше къ блаженому Феодосию, и часто прихожааше къ нему, и велику пользу приимаше от него.
И егда же сии прихожааху къ нему, то же си и тако по божьствьнемь томь учении предъставляаше темъ тряпезу отъ брашьнъ техъ манастырьскыихъ: хлебъ, сочиво и мало рыбъ. Мъногашьды же и христолюбьцю Изяславу и таковыихъ брашьнъ въкушающю, яко же и веселяся, глаголаше блаженому Феодосию: «Се, яко же веси, отьче, вьсехъ благыихъ мира сего испълънися домъ мои, то же несмь тако сладъка брашьна въкушалъ, яко же ныне сьде. Многашьды бо рабомъ моимъ устроишимъ различьная и многоценьная брашьна, ти не суть така сладъка. Нъмолю ти ся, отьче, повежь ми, откуду есть сладость си въ брашьне вашемь?» Тъгда же богодъхновеныи отьць Феодосии, хотя уверити того на любъвь божию, глагола ему: «То аще, благыи владыко, сия уведети хощеши, послушаи насъ, и поведе ти. Егда бо братии манастыря сего хотящемъ варити, или хлебы пещи, или кую ину служьбу творити, тъгда пьрьвое шьдъ единъ отъ нихъ възьметь благословление отъ игумена, таче по сихъ поклониться предъ святыимь олътарьмь три краты до земля, ти тако свещю въжьжеть от святаго олътаря и отъ того огнь възгнетить. И егда пакы воду въливая въ котьлъ, глаголеть стареишине: «Благослови, отьче!» И оному рекущю: «Богъ да благословить тя, брате!» И тако вься служьба ихъ съ благословлениемь съвьрьшаеться. Твои же раби, и яко же рече, делають сварящеся и шегающе и кльнуще другъ друга, многашьды же и биеми суть от приставьникъ. И тако же вься служьба ихъ съ грехъмь сътваряеться». То же слышавъ, христолюбьць глагола: «По истине, отьче, тако есть, яко же глагола»…
Се бо приспевъшю неколи праздьнику Усъпения пресвятыя богородиця, беша же и цьркъви творяще праздьникъ въ тъ дьнь, маслу же не сущю дровяному въ кандила на вълияние въ тъ дьнь. Помысли строитель цьркъвьныи въ семени льнянемь избити масла, и то, вълиявъше въ кандила, въжещи. И въпросивъ о томь блаженаго Феодосия, и оному повелевъшю сътворити тако, яко же помысли. И егда въсхоте лияти въ кандило масло то, и се виде мышь въпадъшю въ не, мьрътву плавающу в немь. Таче, скоро шьдъ, съповеда блаженому, глаголя, яко съ вьсякыимь утвьрьжениемь бехъ покрылъ съсудъ тъ съ маслъмь, и не веде, откуду вълезе гадъ тъ и утопе. То же блаженыи помысли, яко божие есть съмотрение се. Похуливъ же свое неверьство, глаголя тому: «Лепо бы намъ, брате, надежю имети къ богу уповающе, яко мощьнъ есть подати намъ на потребу, его же хощемъ. А не тако, неверьствовавъше, сътворити, его же не бе лепо. Нъ иди и пролеи масло то на землю. И мало потьрьпимъ, моляще бога, и тъ имать намъ дати въ сии дьнь до избытъка древянага масла». Таче уже бывъшю году вечерьнюму, и се некъто от богатыихъ принесе къръчагу велику зело, пълъну масла древянааго. Ю же видевъ, блаженыи прослави бога, яко тъ въскоре услыша молитву ихъ. И тако налияша кандила вься, и избыся его большая часть. И тако сътвориша на утреи дьнь праздьникъ светьлъ святыя богородиця…
Боголюбивыи же кънязь Изяславъ, иже по истине бе теплъ на веру, яже къ господу нашему Иисусу Христу и къ пречистеи матери его, иже после же положи душю свою за брата своего по господню гласу, сь любъвь имея, яко же речеся, не просту къ отьцю нашему Феодосию и часто приходя къ нему и духовьныихъ техъ словесъ насыщаяся от него. И тако въ единъ от дьнии пришьдъшю тому, и въ цьркъви седящема има на божьствьнеи тои беседе, и годъ бысть вечерьнии. Тако же сии христолюбьць обретеся ту съ блаженыимь и съ чьстьною братиею на вечерьниимь славословии. И абие божиею волею дъждю велику леющюся, блаженыи же видевъ тако належание дъждю, призъвавъ же келаря, глагола ему: «Да приготовиши на вечерю брашьна на ядь кънязю». Тъгда же приступи къ нему ключарь, глаголя: «Господи отьче! Меду не имамъ, еже на потребу нити кънязю и сущиимъ съ нимь». Глагола тому блаженыи: «Ни ли мало имаши?» Отвеща он: «Ей, отьче, яко ни мало не имамъ, беваше бо, яко же рече, опроворотилъ таковыи съсудъ тъщь и ниць положилъ». Глагола тому пакы блаженыи: «Иди и съмотри истее, еда осталося или мало чьто от него будеть». Онъ же отвещаваше рекыи: «Ими ми веру, отьче, яко и съсудъ тъ, въ немь же таковое пиво, опровратихъ и тако ниць положихъ». То же блаженыи, иже по истине испълъненъ духовьныя благодати, глагола тому сь: «Иди по глаголу моему и въ имя господа нашего Иисуса Христа обрящеши медъ въ съсуде томь». Онъ же, веру имъ блаженому, отъиде и пришьдъ въ храмъ и по словеси святааго отьца нашего Феодосия обрате бъчьвь ту праве положену и пълъну сущю меду. Въ страсе же бывъ и въскоре шьдъ, съповеда блаженому бывъшее. Глагола тому блаженыи: «Мълъчи, чадо, и не рьци никому же о томь слова, нъ иди и носи, елико ти на требу къиязю и сущиимъ съ нимь; и еще же и братии подаи от него, да пиють. Се бо благословление божие есть». Таче пакы дъждю преставъшю, отъиде христолюбьць въ домъ свои. Бысть же тако благословление въ дому томь, яко же на мъногы дьни довъльномъ имъ темь быти.
Въ единъ же пакы от дьнии отединоя вьси приде мьнихъ манастырьскыи къ блаженому отьцю нашему Феодосию, глаголя, яко въ хлевине, иде же скотъ затваряемъ, жилище бесомъ есть. Темь же и многу пакость ту творять въ немь, яко же не дадуще тому ясти. Многашьды же и прозвутеръ молитву творить и водою святою покрапляя, то же никако; осташася зълии ти беси, творяще муку и доселе скоту. Тъгда же отьць нашь Феодосии въоруживъся на ня постъмь и молитвою, по господню гласу, еже рече: «Сь родъ изгониться ничимь же, тъкъмо молитвою и постъмь». Темь же уповая блаженыи, яко имать прогънати я от места того, яко же древле от месильниця. И прииде въ село то и вечеръ въниде единъ въ хлевину ту, иде нее беси жилище имяхуть, и, затворивъ двьри, ту же пребысть до утрьняя, молитву творя. Яко же от того часа не явитися бесомъ на то место, се же ни въ дворе пакости творити никому же. Молитвами преподобьнааго отьца нашего Феодосия, яко се оружиемь отгънани быша от вьси тоя. И тако пакы блаженыи приде въ манастырь свои, яко храбъръ сильнъ, победивъ зълыя духы, пакостьствующа въ области его.
Акы же неколи въ единъ от дьнии къ сему блаженому и преподобьному отьцю нашему Феодосию приде старый пекущиимъ, глаголя, яко мукы не имамъ на испечение хлебомъ братии. Глагола тому блаженыи: «Иди, съглядаи въ сусеце, еда како мало мукы обрящеши въ немь, донъдеже пакы господь попечеться нами». Онъ же ведяашеся, яко и помелъ бе сусекъ тъ и въ единъ угълъ мало отрубъ, яко се съ трое или съ четверы пригъръще, темь же глаголааше: «Истину ти вещаю, отьче, яко азъ самъ пометохъ сусекъ тъ, и несть въ немь ничьсо же, разве мало отрубъ въ угъле единомь». Глагола тому отьць: «Веру ми ими, чадо, яко мощьнъ есть богъ, и от техъ малыихъ отрубъ напълънить намъ сусекъ тъ мукы, иже яко же и при Илии сътвори въдовици оной, умънеживъ от единехъ пригъръщь мукы множьство, яко же препитатися ей съ чады своими ве гладьное время, донъдеже гобино бысть въ людьхъ. Се бо ныне тъ же есть, и мощьнъ есть и тако же и намъ от мала мъного сътворити. Нъ иди и съмотри, еда благословление будеть на сусеце томь». То же слышавъ, онъ отъиде, и яко въниде въ храмъ тъ, ти виде сусекътъ, иже бе пьрьвее тъщь, и молитвами преподобьнааго отьца нашего Феодосия пълънъ сущь мукы, яко же пресыпатися ей чресъ стену на землю. Тъгда же въ ужасти бысть, видя таковое преславьное чюдо, и въспятивъся, блаженому съповеда. То же святыи къ тому: «Иди, чадо, и не яви никому же сего, нъ сътвори по обычаю братии хлебы. Се бо молитвами преподобьныя братия нашея посъла богъ милость свою къ намъ, подая намъ вься на потребу, его же аще хощемъ».
Бысть въ то время съмятение некако от вьселукавааго врага въ трьхъ кънязьхъ, братии сущемъ по плъти, яко же дъвема брань сътворити на единого стареишааго си брата, христолюбьца, иже по истине боголюбьця Изяслава. То же тако же прогънанъ бысть от града стольнааго, и онема, пришьдъшема въ градъ тъ, посылаета же по блаженааго отьца нашего Феодосия, бедяща того прити къ тема на обедъ и причетатися неправьдьнемь томь съвете. То же, иже бе испълъненъ духа святаго, преподобьныи же Феодосии разумевъ, еже неправьдьно суще изгънание, еже о христолюбьци, глаголеть посъланому, яко не имамъ ити на трапезу Вельзавелину и причаститися брашьна того, испълнь суща кръви и убийства. И ина же многа укоризньна глаголавъ, отпусти того, рекыи, дко да възвестиши вься си посълавъгиимъ тя. Нъ обаче она, аще и слышаста си, нъ не възмогоста прогневатися на нь, видяста бо правьдьна суща человека божия, ни пакы же послушаста того, нъ устрьмистася на прогьнание брата своего, иже от вьсея тоя области отъгънаста того, и тако възвратистася въспять. И единому седъшю на столе томь брата и отьца своего, другому же възвративъшюся въ область свою.