— Я сейчас позову начальника заставы. У нас такой порядок.
Резкий свисток пронзительными высокими трелями разнесся по воздуху и затих.
Несколько минут они оба стояли молча, прислушивались и ждали. Красноармеец обдумывал, как и что он доложит начальнику заставы, и когда в кустарнике показалась фигура командира, красноармеец спросил деда:
— Волка сам убил?
Дед знал, что ему придется рассказать всю историю, но поскольку перед ним был только один слушатель, а времени было мало, так как уже подходил начальник заставы, дед ограничился коротким ответом:
— Ну да!
Начальник заставы, бывалый воин, уже не первой молодости, с мужественным, обветренным лицом, внимательно оглядел деда Талаша. Красноармеец доложил:
— Документа у него нет. Заявляет, что идет из района, занятого противником, специально к нам.
Начальник заставы еще пристальнее посмотрел на деда.
— Что вас заставило, отец, идти к нам?
— Нельзя мне больше жить дома, товарищ начальник, по лесам брожу: за мной легионеры гонятся…
— Почему?
— Да вот, товарищ начальник, приехали они забирать мое последнее сено. Просил их, умолял, а они еще начали меня толкать. Ну, я и бросился на них с топором. Если бы не сын, зарубил бы того гада. Они навалились на меня, хотели связать. Я вырвался и убежал. Стреляли вдогонку. Потом начали допытываться у жены и сына, почему командир большевистский у меня жил. Сына арестовали. Вот я и надумал найти этого командира…
— Из какого вы села?
Дед Талаш сказал.
— А какой командир у вас жил?
— Так что командир товарищ Шалехин, — на старинный солдатский манер ответил дед Талаш.
Красноармеец и начальник заставы взглянули друг на друга. Их подозрительность к деду рассеялась.
— Откуда эта волчья шкура? — полюбопытствовал начальник заставы.
Дед рассказал историю про волка и кабана и закончил так:
— Я, товарищи, решил подарить кабана вам. А кабан подходящий. Пудов на восемнадцать. Давайте повозку, поеду с вами, покажу, где он лежит. Здесь недалеко.
Зашли на заставу. Начальник послал двух бойцов в село за подводой.
В сумерки торжествующий дед Талаш ехал вместе с красноармейцами в Высокую Рудню, а на розвальнях красовалась огромная туша кабана. Прославился дед Талаш на всю Высокую Рудню. Для пущей важности он иногда надевал волчью шкуру, а когда его спрашивали, зачем он это делает, многозначительно отвечал:
— О-о! Я еще буду выть по-волчьи!
Люди смеялись, а дед думал свою думу.
12
Пожилой, грузный, седоусый полковник сидел в штабе дивизии, склонившись над военной картой полесского района. Он готовил боевую задачу для своих легионов в связи с возобновлением операций против Красной Армии. Полковник, пан Дембицкий, дав волю своей фантазии, старательно отмечал на карте важнейшие пункты, на которые будет направлен главный удар легионеров и сломлено сопротивление противника. Но пан Дембицкий мало думал о силах Красной Армии, о неожиданных поворотах, которые могут произойти во время сражения, и о том, что исход боя зависит от множества причин, каких ни один штаб не в состоянии предусмотреть. Он не смог учесть и того немаловажного обстоятельства, что в штабе противника ведущую роль играли не царские профессионалы — штабисты, рутинеры, сторонники устарёвших военных доктрин, а молодые, талантливые командиры из среды революционных рабочих, выдвинутые победившим народом.
Тем не менее пан Дембицкий усердно размещал на выбранных участках отряды легионеров, намечая для них разные операции. Его несколько раз отвлекало дребезжание телефона. С разных пунктов, где размещались легионеры, доносили о враждебном отношении местного населения к оккупантам. Пан Дембицкий сердился, говорил, что его отрывают от важной работы, рекомендовал обратиться к полиции, жандармерии и просил не беспокоить его подобными пустяками. Но когда ему доложили о том, что толпой безоружных крестьян разоружен конвой, пан Дембицкий подскочил в кресле, словно его кольнули сапожным шилом.
— Что? Что? Что?! — закричал он, затрясся и весь побагровел.
Его возмущению не было предела — такое оскорбление, такой позор для его легионеров: какие-то мужики справились с прославленными вояками. Пан Дембицкий отдал строгий приказ принять решительные меры вплоть до расстрела и конфискации всего имущества лиц, замешанных в «бандитских поступках», направленных против оккупантов, а конвой, давший себя обезоружить, был предан военному суду.
В тот самый день, когда дед Талаш встретился с Мартыном Рылем около дуба, жители села Вепры заметили какие-то недобрые предзнаменования. Военное время, полное тревог и неожиданностей, приучило их постоянно быть настороже. Под вечер распространился слух; что в окрестностях села появились конные легионеры. Вероятно, это были разведчики, судя по тому, что они старались проехать незамеченными. Вепровцы уже видели однажды легионеров. Но в тот раз они только заночевали в селе, а наутро, захватив кое-какой скарб у жителей, харчи для себя и фураж для коней, отправились дальше. Дня через три после этого случая приехали жандармы и арестовали Мартына Рыля. Три местных жителя, Микита Самок, Кузьма Ладыга и Кондрат Бус, известные своими симпатиями к, большевикам и выступавшие на собраниях за советскую власть, убежали из села и приходили домой крадучись, на короткое время, по ночам: их разыскивали полицейские.
Вот почему, когда прошел слух о появлении легионеров, люди встревожились и ждали новой беды. Однако ночь прошла спокойно, а утро нового дня принесло успокоение и надежду, что ничего страшного не произойдет. Днем как-то вообще чувствуешь себя смелее. А легионеры как раз поутру незаметно подкрались, расставили вокруг села пикеты, перерезали все дороги, и только тогда заметили их вепровцы, когда целый эскадрон легионеров промчался по улице. Сначала люди еще не знали намерений пришельцев. И настоящий страх охватил всех тогда, когда легионеры, разбившись на несколько групп, ворвались во дворы. Двор Мартына был занят раньше других. Два легионера, соскочив с коней, бросились в хату. Другие побежали в овин.
— Где арестант? — заорал легионер, переступив порог хаты.
Жена Мартына обомлела от страха и, не в силах вымолвить ни слова, испуганно глядела на легионера.
Не дождавшись ответа, легионеры начали шарить по хате, распарывать штыками подушки и лоскутные покрывала. Они учинили настоящий погром, все швыряли на пол, разбили горшки и чашки. Трое малышей, насмерть перепуганные, бросились к матери, исступленно крича от страха. Ветхий дед Микола, отец Мартына, не понимая, что происходит, в ужасе прижался к стене и молча глядел на буйство озверевших бандитов.
— Где арестант? — крикнул на деда легионер.
Тогда дед Микола ответил:
— Вы же забрали его…
— Старый пес! — злобно выкрикнул легионер и ударил деда Миколу по зубам.
Дед стукнулся затылком о стену, изо рта у него потекла кровь. Словно онемевший, стоял он у стены и вытирал ладонью окровавленные губы, размазывая кровь по лицу и реденькой бороде, свисавшей на его дряблую грудь, как мох на старом дереве.
— О, песья кровь! — кричал легионер. — Мы вам покажем, что такое порядок и повиновение властям!
Разгромив хату, разбив стекла в окнах, легионеры выскочили во двор.
То же самое происходило в хатах других крестьян, попавших в немилость к наглым захватчикам.
Кондрат Бус, услышав, что появились конные легионеры, схватил тулуп и шапку, оделся на ходу и кинулся на задворки, чтобы оттуда пробраться в близлежащий лес. Ноги у него быстрые, ему еще и тридцати нет — что для него пробежать с версту до леса? Легионеры уже въезжали во двор, когда он выбежал в поле. Пробираясь по лощинкам, среди кустарника, Кондрат бежал без оглядки, пригнувшись к земле. Он проваливался в снежные сугробы, ноги вязли, и это поневоле замедляло его бег.
Один легионер заметил его. Это был, на беду, лихой наездник, а конь под ним попался легкий и быстрый. Решив догнать беглеца, всадник проскочил на задворки, а оттуда через раскрытую калитку в поле.
Из леса слева наперерез бегущему Кондрату выбежал пеший легионер. Увидев всадника, легионер остановился: конный махнул ему саблей, чтобы он не вмешивался, — поймать беглеца он берется один.
Оглянулся Кондрат и весь задрожал от смертельного страха. Одна мысль пронизала его мозг: пропал! Сгоряча он продолжал свой стремительный бег. Лес уже был недалеко. Это его единственное спасение, в лесу не поймают. Но расстояние между ним и всадником уменьшалось с каждым мгновением. Кондрат выбивался из сил. От тяжелого и быстрого бега ему стало жарко, большие капли пота катились со лба. Сердце, словно молот, гулко стучало в груди, а горло сжимали спазмы.
Всадник настигал Кондрата и уже поднял саблю. Вот он сейчас покажет ловкость и силу своего удара. Но в самый решительный момент конь внезапно покачнулся, передние ноги его скользнули в яму, засыпанную снегом, — и он застрял, крепко прижав упавшему в снег всаднику правую ногу. Рука с поднятым клинком погрузилась в снег. Ни конь, ни всадник не могли без посторонней помощи вырваться из этой западни. Кондрату оставалось несколько десятков саженей, чтобы добежать до леса. Человек пять легионеров показались на опушке и молча наблюдали за погоней. И когда верховой упал, а Кондрат, казалось, вот-вот скроется в лесу, они бросились было на помощь легионеру, но вдруг остановились и вскинули карабины. Раздались выстрелы. Кондрат Бус свалился в снег, да так и остался там, словно загнанный зверь. После этого легионеры снова побежали к упавшему всаднику. Но тут произошла неожиданная заминка: из леса тоже донесся выстрел, и один легионер, выронив карабин, упал, схватившись за ногу. Четверо остальных пришли в замешательство и остановились. Послышался еще выстрел, и пуля с змеиным шипением пронеслась над самой головой одного из легионеров. Тогда они залегли в снег и стали отстреливаться от неизвестного противника, постепенно отступая в поисках надежного прикрытия.
Перестрелка всполошила легионеров, находившихся в селе. Оттуда выслали разъезд в обход правого фланга внезапно нагрянувшего противника. А неизвестные выстрелили еще два раза, и одна из пуль пробила голову еще одному легионеру. Потом стрельба в лесу затихла.
Подоспевшие из села легионеры вытащили из ямы коня. У верхового была вывихнута нога и отморожены руки. Подобрали также убитого и раненного в ногу. А Кондрат Бус остался один на снегу. Впрочем, сейчас ему уж ничего не нужно было. Потом в Вепрах загорелось несколько дворов, в том числе и двор Кондрата, но он лежал все так же неподвижно, с застывшим, спокойным лицом.
Так проявляли легионеры свою воинскую доблесть.
13
В хате было сильно накурено. Дым от табака и папирос самых различных сортов, поднимаясь вверх, повис густым облаком под низким потолком. А когда раскрывались снаружи двери, клубы синеватого дыма колыхались, как волны, поднятые на озере налетевшим ветром, и с силой вырывались на простор. Люди, сидевшие за столом и на скамьях, были преимущественно командиры, начиная от взводного и кончая командиром батальона, товарищем Шалехиным. Никаких знаков различия не было ни на плечах, ни на воротниках гимнастерок и потертых, видавших виды шинелях. Говорили свободно и держали себя непринужденно, курили.
Командир батальона сидел за столом в центре. Рядом с ним взводный Букрей, плотный и широкоплечий. Два ротных командира находились тут же. На столе лежали нарезанные ломти хлеба, и посредине стояла бурая глиняная миска с медом. Каждый, кому хотелось полакомиться, мог взять кусок хлеба и намазать его густым, ароматным медом. Командир батальона потчевал всех приходящих. Мед ели вместе с сотами, говоря, что солдатский желудок все переварит: и вино, и гайку, и ружейную смазку. Было шумно и весело. Люди словно забыли про войну, говорили на всевозможные темы, далекие от войны. Батальон был на отдыхе.
Двери часто открывались и закрывались. Струи холодного воздуха врывались в хату. Колыхалась под низким потолком синеватая дымовая завеса.
Но вот дверь открылась медленно и широко, и на пороге появилась колоритная фигура штатского человека с ружьем и охотничьей сумкой, наполовину прикрытой волчьей шкурой, свисавшей с плеча. Вслед за ним показался красноармеец. Может быть, тут и не сразу обратили бы внимание на деда Талаша. Но волчья шкура сразу привлекла взоры присутствующих. На Талаше был короткий полушубок, суконные, подшитые кожей шаровары и ременные лапти.
— Здравствуйте! — И дед Талаш быстро оглядел собравшихся.
На лице деда появилась довольная улыбка, когда он заметил Шалехина. Приветливо улыбнулся и командир батальона:
— А, старый дружище! Какая буря занесла вас сюда?
Он крепко пожал руку деду и усадил его рядом с собой.
— Это мой старый друг, дед Талаш, да вы его, верно, все знаете, я жил в его хате, — сказал командир и потом спросил деда: — Ну, что нового?
— Ох, товарищ командир, — со вздохом сказал дед Талаш, — новостей много, но не радуют они:
— Что, с легионерами не поладили?
— Грабители, насильники, ну Их в болото! — Дед Талаш сердито махнул рукой.
И рассказал о своих злоключениях, начиная с первого появления ненавистных захватчиков. В зависимости от того, что рассказывал дед, менялась его интонация. А когда он дошел До стычки у стога, весь загорелся, кулаки его сжались, он вскочил и жестами изобразил, как стряхнул с себя грабителей.
— Браво, дед! — хвалили его.
— Неужто ты такой сильный, дедушка? — спросил Букрей.
Дед Талаш взглянул на него, как бы что-то обдумывая.
— А давай поборемся! — тихо, но уверенно предложил дед.
Все присутствующие дружно захлопали в ладоши.
— Вот это дед!
Букрей смущенно улыбался. А дед Талаш еще с большим увлечением рассказал о последних событиях, о встречах с людьми, которых захватчики лишили крова, ограбили. И напоследок остановился на преследовании оккупантами всех сочувствующих Советской власти, аресте Панаса. Голос деда дрожал от горя, когда он заканчивал свой рассказ:
— Где же искать правду? К кому же обратиться, как не к вам, товарищи? Вот я и пришел просить совета и помощи.
Молодой человек в полувоенном костюме, все время молчавший, но внимательно слушавший рассказ, подошел к деду Талашу.
— Очень рад встретиться с вами. Вы славный человек! — сказал он и крепко пожал деду руку, потом обратился к собравшимся: — Товарищи, надо помочь деду вызволить его сына во что бы то ни стало! — закончил он решительно.
Лицо деда засветилось надеждой, и он с глубокой благодарностью взглянул на незнакомого молодого человека — кто ж он такой?
— Я, товарищи, хочу теперь служить у вас, да у меня теперь и дома нет, — с жаром говорил дед Талаш. — Я хорошо знаю окрестные леса, болота, речки, озера. Пройдем так, что ни один панский чёрт не заметит! И еще прошу вас, товарищи, дать мне настоящее военное ружье. Или хотя бы одолжите. Отниму у врагов, тогда верну вам.
Чем дальше, тем больше располагал к себе дед всех присутствовавших.
— Надо зачислить деда в ряды Красной Армии и выдать ему винтовку, как красноармейцу, — не то в шутку, не то всерьез сказал один из ротных командиров.
— Винтовку мы дадим, — сказал командир батальона, — но прежде всего надо угостить деда медом. Пожалуйста, попробуйте.
Дед Талаш сначала стеснялся, но все на него дружно насели:
— Ешь, дед, вместе воевать будем!
Тогда дед отведал меду и поблагодарил.
— Ну, товарищи, давайте подумаем, как помочь деду, — сказал командир батальона, — по-моему, неплохо будет нащупать позиции легионеров немного глубже… Как полагаете?
— Это дело хорошее.
— Идея!
Все дружно поддержали командира.
— Позвольте мне, товарищ командир!
— Говори, Букрей.
— Сегодня вечером надо выслать разведку с заданием проникнуть поглубже в расположение неприятеля. Для этого дела придется выделить человек тридцать охотников. Если разрешите, я бы взял на себя это дело.
Букрей был известен в батальоне как смелый, храбрый и сообразительный командир, и комбат ему охотно поручил рейд в тыл противника.