Цыганка расхохоталась:
Беги, рыцарь! Спасайся! Путь назад ещё свободен!
Скелеты, бряцая костями, начали вставать, и не успел граф опомниться, как они подобрали мечи и окружили его. Графу пришлось снова вступить в бой. Под ударами его меча с треском дробились и вылетали из суставов ссохшиеся кости, но кошмарные создания, даже теряя руки и черепа, продолжали наступать, тесня рыцаря к стене, где им удобнее всего было нанести смертельный удар.
Силы графа таяли, и наконец один из скелетов, у которого в целости был череп, изловчился и пронзил его в левый, наименее защищённый бок. И в тот же миг пронзивший графа меч исчез, а скелет, нанёсший удар, рухнул и рассыпался в прах.
Рейхард замер, потрясённый. Другой скелет ударил его мечом по левой руке, но меч испарился в воздухе, а сам скелет рухнул и рассыпался. Внезапная догадка пронзила ум рыцаря. Выходит, игла, медленно точившая его организм, обладала чудодейственной силой, над которой не властны эти чудовищные порождения ада! Воспрянув духом, он сунул меч за пояс, здоровой рукой приподнял свою безжизненную левую руку и обрушил её на окруживших его мертвецов. При малейшем соприкосновении с нею они падали как подкошенные. Через минуту возле графа не было ни одного скелета.
Цыганка, обернувшись летучей мышью, кружила над ним с громким писком, в котором слышалось:
Беги прочь! Беги!
Протягивая ладони, на которых плясали языки пламени, к графу приближался хозяин таверны. Граф отступил к двери. Хозяин взмахнул пламенеющими руками и прыгнул на него, но Рейхард увернулся и обрушил на голову служителя сатаны меч. Из расколовшегося черепа, выдыхая огонь и поджигая пол возле себя, выползла змея...
И тут вдруг раздался громоподобный хохот, от которого ходуном заходил весь дом и сверху посыпалась щебёнка. Рыцарь обернулся. У дальней стены, головой достигая потолка, стоял незнакомец. Плащ был скинут с него и при свете факела угрожающе блестели стальные доспехи. Глаза на тёмно-сером, грубом, словно вырубленном топором лице пылали огнём, скалился клыкастый рот.
Это ты, сатана? - вскричал граф, направляя в его сторону острие меча.
Незнакомец захохотал ещё громче.
Нет, - проревел наконец он, - я лишь его смиренный слуга, направленный сюда, чтобы остановить тебя, рыцарь. Опомнись и возвращайся, пока ещё свободен путь назад.
Я должен попасть в замок герцогини Леоноры! - закричал Рейхард. - Что вы с ней сделали? Где она? Пусть я погибну, но я выясню это!
Великан гневно заревел и в его руках появилась извергающая молнии палица. Рыцаря объяла дрожь смертельного ужаса, но тут игла вновь кольнула его в сердце, на этот раз особенно сильно, и он опомнился. Рука его с небывалой дотоле твёрдостью сжала меч.
Чудовище взмахнуло палицей, но граф отпрянул, инстинктивно подставив под удар левое плечо, и палица рассыпалась. В следующий миг стальное лезвие, направленное графом точно в шов на доспехе, вонзилось чародею в грудь по самую рукоятку. Великан рухнул с ужасающим рёвом и исчез, словно его и не бывало.
Между тем пламя, охватившее таверну, разгоралось. За окном слышалось тревожное ржание. Граф Рейхард вскочил на подоконник, плечом высадил раму и выпрыгнул во двор за секунду до того, как с треском обрушилась горящая кровля. Во дворе под навесом бился и испуганно ржал привязанный графский конь. К нему подбиралась огнедышащая змея; её голова подымалась к морде коня, опаляя её огнём, конь рвался с привязи и норовил ударить чудовищную тварь копытом. Граф успел вовремя. Его меч разрубил змею пополам, но дьявольское порождение, разрубленное на две, а потом на три и на четыре части, продолжало жить, каждый обрубок превращался в змею, которая норовила кинуться на графа или опутать ноги его коня.
Тогда граф отвязал скакуна и вскочил в седло. Конь заплясал под ним, одним прыжком перемахнул через пылающую изгородь и заметался на дороге. Граф хлестал его, направляя вверх, к перевалу, конь же пятился и поворачивал в противоположную сторону. Наконец, преодолев страх, конь внял требованию седока и сначала с опаской, чуть ли не шагом, а затем всё быстрее и быстрее поскакал по каменистой, едва заметной впотьмах дороге.
Зарево пожара осталось позади и вскоре путь освещали лишь вспыхивающие в непроглядной тьме зарницы. Графу пришлось полностью положиться на чутьё коня, который нёсся так, что в ушах всадника завывал ветер. Чудесную силу обрёл скакун: он мчался стремительно, ни капли пота не выступало на его гладких сухих боках, пена не падала с губ, дыхание было ровным, словно бешеная скачка была для него лёгкой трусцою.
Уменьшившийся огонёк горящей таверны то пропадал позади, то вновь возникал при новом повороте дороги. В последний раз оглянувшись на него, граф заметил, что огонёк находится не там, где должен был находиться - он кружил, даже взмывал над лесными вершинами, размахивая огненными крылами, и как будто пытался преследовать его. Граф пришпорил коня. Огненная птица отстала и окончательно пропала за гребнем невысокой горы, которую граф обогнул, прежде чем спуститься в долину.
Ветер выл, стонали и кренились стволы дубов, их ветви хлестали всадника, норовя выбить из седла, и в надсадном лесном скрежете слышались человеческие вопли. Неожиданно граф в сильном изумлении натянул поводья, останавливая коня: в тучах сверкнула молния небывалой величины и осталась сиять, озарив горы и раскинувшуюся внизу долину бледно-белым призрачным светом. Мир, освещённый им, преобразился настолько, что у графа волосы на голове зашевелились от неописуемого ужаса. Он решил, что попал в ад. Вокруг него громоздились не горы, а скорчившиеся великаны, заросшие густой шерстью лесов; их белые как снег лица были запрокинуты, глаза устремлены в небо. По временам эти чудовищные создания, придавленные к земле собственной неизмеримой тяжестью, испускали тяжкие вздохи, которые эхом прокатывались по окрестностям. Под самыми тучами бесшумно резвились стаи прозрачных драконов с крыльями как у летучих мышей; драконы казались стеклянными и серебристо переливались в блеске чудесной молнии. Иные из них подлетали близко к земле и касались великанов крыльями, а потом снова взмывали, вливаясь в скопище себе подобных тварей. Лес в долине был уже не лесом, а волнующимся морем живых существ - мохнатых, многоруких и злобных, похожих одновременно на людей и на пауков. Они стонали, кряхтели, рычали, выли и размахивали тысячами рук, как будто грозя графу, которому предстояло вместе с дорогой устремиться в их страшную толпу.
Сарацинской игле пришлось перебарывать страх Рейхарда болью такой силы, что из его горла вырвался громкий крик, эхо от которого заставило великанов зашевелиться, вызывая обвалы, гул и трясение земли, и обратить взоры на путника. Ближайший исполин выпростал свою гигантскую руку с чёрными узловатыми пальцами и устремил её к всаднику и коню, намереваясь схватить обоих, но графский конь, встав на дыбы, звонко заржал и ринулся к колдовскому лесу с такой прытью, что из-под его копыт полетели искры. Он успел нырнуть в самую гущу чудовищных существ, бывших когда-то деревьями, и скрыться в их толпе прежде, чем к нему подлетела гигантская рука. Исполин в сердцах вырвал с корнем несколько деревьев-оборотней, и стон досады прокатился по окрестностям.
Между тем к всаднику со всех сторон потянулись мохнатые руки. Граф, привязав поводья к своей левой руке, в правую взял меч и, не ведая страха, принялся разить конечности страшных тварей, которые с воплями боли отдёргивали их. Графский скакун мчался сквозь лес, видимо зная цель пути не хуже своего седока. На угрожающие вопли оживших деревьев он отзывался коротким злым ржанием. Наконец жуткие существа расступились, дорога вырвалась на простор и показался герцогский замок. Граф едва узнал его. Перед ним предстало одно из самых удивительных видений призрачного мира, явленного ему колдовской молнией. Хорошо знакомый графу замок, как и всё вокруг, чудесно преобразился: его здания стали как будто стройнее и выше, башни - ажурнее, шпили - тоньше, и во всех распахнутых окнах светились огни. Но больше всего поражали стены и крыши, которые нестерпимо сверкали и переливались в блеске молнии, отчего казалось, что они выложены из драгоценных алмазов, сапфиров и чистейшего горного хрусталя. Прозрачные драконы кружили над стрельчатыми башнями, едва не задевая их своими крыльями.
К замковым воротам вела широкая и прямая, как луч, дорога, вымощенная полированными плитами, сиявшими в свете молнии, как и весь замок. Граф повернул к ней, но конь громко заржал и шарахнулся от плит. Граф стал его хлестать и пришпоривать; конь, храпя, опустился на землю; раздосадованный рыцарь спешился и направился к дороге, волоча упиравшегося коня под уздцы. Скакун сопротивлялся изо всех сил. Рейхард в сильной тревоге бросил поводья и двинулся к дороге, сверкавшей в считанных метрах от него. Тогда конь вскочил, опередил его и, подскакав к плитам, ударил в них копытами. И тотчас раздался оглушительный грохот, разверзлась земля, и конь рухнул в пропасть, на краю которой граф удержался лишь чудом. Та же пропасть поглотила и прекрасный замок вместе с дорогой. Встревоженные исполины завопили, лесные оборотни за спиной графа простерли свои мохнатые руки к чёрным небесам, и лишь прозрачные драконы продолжали бесстрастно резвиться под тучами, чуждые тревогам и превратностям всех земных и горних миров.
Граф едва успел отпрянуть от страшного обрыва. Края пропасти, как ненасытная пасть, сомкнулись, почавкали, колыша землю, и затихли. Всё вокруг успокоилось. И тогда, оглядевшись, рыцарь узнал знакомую долину и высившийся в её центре наследственный замок Гензау, в котором ему в прежние годы приходилось бывать много раз. Замок казался чёрной заброшенной руиной; проложенная к нему дорога заросла и смутно виднелась среди камней и кустарников. Скорбя о гибели своего коня, граф не без опаски ступил на неё и зашагал к воротам. Он шёл, и мрачная громада с зубчатыми башнями и мощными крепостными стенами надвигалась на него. Ни единого звука не доносилось со стороны замка, всё было мертво, лишь багровый огонь брезжил в верхнем окне главного здания.
Как только граф подошёл ко рву, со скрежетом опустился подъёмный мост и поднялась решётка в воротах башни: путника здесь, как видно, ждали. Рыцарь миновал мост и ворота, не встретив ни одной живой души, а когда вошёл во двор, за его спиной послышался торопливый скрежет: мост поднялся и решётка рухнула вниз, преградив ему выход. В тишине прозвучал злобный хохот, которому откликнулись вопли филина из чёрной бойницы на дальней башне.
Держа руку на рукояти меча, граф приблизился к распахнутым дверям главного здания, в верхнем окне которого ему привиделся свет, прошёл тёмную прихожую и оказался в просторной сводчатой зале. В первые мгновения она была темна, лишь тусклый свет колдовской молнии струился из узких бойниц под потолком, освещая своды; и вдруг зала озарилась красным сумеречным светом. У графа от ужаса перехватило дыхание: из углов выступили громадные фигуры в стальных доспехах и шлемах. Дьявольские воины взмахнули гигантскими мечами и обрушили их на пришельца, но меч рыцаря ярко сверкнул во мгле и, соприкоснувшись с мечами великанов, заставил их металл мгновенно истлеть и рассыпаться в прах. И тотчас с великанов сползли, как песок, шлемы и доспехи: в них оказались рассохшиеся скелеты, испускавшие пронзительные стоны и бессмысленно шевелившие костяшками пальцев.
Граф направился к лестнице, которая вела в верхние покои. Поднимаясь по ступеням, он слышал крики и вопли, наполнявшие его сердце страхом, однако ни на мгновение он не позволил себе замешкаться и бесстрашно вступил во вторую залу, озарённую тем же зловещим багровым сиянием.
Посреди залы сидели бледные крючконосые старухи в лохмотьях, окружив огромную сковороду, в которой что-то жарилось. Приблизившись, граф увидел в ней странно растёкшиеся голые человеческие тела, разъятые на части и перемешанные друг в друге, как яйца в яичнице; особенно его поразило, что эти люди были живы, несмотря на страшное изменение их тел: они извивались и корчились, из их расплывшихся искажённых ртов вырывались вопли, исполненные такой муки, что сердце Рейхарда сжалось от страха и тоски. В сковороде жарились бёдра, колени, груди, животы; ведьмы мешали их вилами. Одна из старух ткнула ими в торчащий мужской орган, и крик жарившегося перешёл в надсадный визг. Тогда ведьма, придерживая член вилами, начала резать его ножом. Граф отвернулся от столь отвратной картины, и сразу ему предстала другая, не менее мерзостная. Обнажённые женщины висели на стенах вниз головами, и из их влагалищ высовывались острые мордочки крыс. Женщины в исступлении кричали и дёргались, испытывая нестерпимую боль бесконечно длящегося оргазма, который вызывали в них мохнатые твари.
Не найдя среди повешенных Леоноры, граф направился к дальним дверям. Но чтобы добраться до них, ему пришлось пройти через груду отрубленных голов, у многих из которых были размозжены черепа и выколоты глаза; головы орали и вопили, вливая свой крик в вопли жарившихся на сковороде мужчин и подвешенных женщин. Когда граф пробирался через них, они зубами хватали его сапоги, норовя прогрызть их и добраться до живой плоти. Миновав страшный зал, рыцарь стал подниматься по следующей лестнице, ведущей в покои Леоноры. Ступени вздрагивали под его ногами и скрежетали подобно открываемым гробам. Неожиданно граф обнаружил, что лестница и в самом деле превратилась в вереницу гробов; ступая по ним, он чувствовал снизу глухие удары, будто мертвецы стремились вырваться из своих деревянных жилищ. Некоторым это удавалось, крышки открывались и из них высовывались почерневшие кости; суставы пальцев скрючивались и пытались схватить путника. Идя, граф не раз терял равновесие и едва не падал; иные гроба рассохлись настолько, что проламывались, когда его нога ступала на них. Нога по щиколотку проваливалась в гроб, и граф чувствовал, как цепкие кости обхватывают её; он с силой выдёргивал ногу из пролома, и на его сапогах оставались висеть вцепившиеся в них костяшки пальцев, вырванные из суставов оживших скелетов.
Стоны, вопли и треск проламываемых гробов сопровождали графа неотступно, когда он всходил по жуткой лестнице. Взоры его были устремлены вперёд, к высоким створчатым дверям, за которыми тускло и призрачно мерцало багровое пламя. Миновав лестницу, он вошёл в эти двери и внезапно очутился в чудовищной глотке, усеянной громадными зубами. Зубы, как ворота, сомкнулись за его спиной и в багровеющей тьме на него надвинулся небывалых размеров язык, который смял бы и отбросил графа прямо на зубы, способные единым махом перерубить его пополам, если бы он не полоснул по языку мечом. Из зловонной гортани исторгся оглушительный вой, и видение сгинуло.
Граф стоял в начале длинной галереи. В узкие вытянутые окна вливалось бледное сияние таинственной молнии, озаряя заполнявших галерею мертвецов, застывших в тех позах, в каких их когда-то застигла внезапная смерть. Все они гнили в пыли и в лохмотьях паутины, которая затягивала здесь всё, дотягиваясь до окон и уходящих ввысь потоков. После диких воплей и криков в нижних залах тишина в галерее казалась мёртвой. Всё здесь было немо и неподвижно. Граф двинулся вперёд, переходя из бледного света в глубокую тьму, волоча за собой клочья прицепившейся к сапогам паутины, задевая ссохшиеся тела, которые падали со смутным шорохом.
Неожиданно в дальнем конце галереи взметнулось пламя. Граф замешкался, но через мгновение продолжил путь, приближаясь к огню, который вырывался из каменного пола и плясал перед высокими дубовыми дверями, не опаляя их. У дверей Огненный Страж заставил рыцаря остановиться. Сквозь пламя виднелся висящий на дверях ключ. Граф Рейхард попытался достать его мечом, но колдовской огонь мгновенно расплавил дамасскую сталь и в руке у изумлённого рыцаря остался лишь клинок. Какое-то время граф стоял перед пламенеющим Стражем, размышляя. Наконец правой рукой он приподнял свою онемевшую левую руку и ввёл её в огонь. И тут случилось чудо! Рука ожила, но ожила как бы сама по себе, неподвластная воле своего обладателя. Оказавшись в пламени, она вдруг вытянулась, пальцы её задрожали и, дотянувшись до ключа, цепко схватили его. Огненный Страж тут же сгинул, а рука снова онемела, бессильно поникнув; вожделенный ключ выскользнул из её одеревеневших пальцев и со звоном упал к ногам Рейхарда. Он поднял его и вставил в замочную скважину. Дверные створки распахнулись, и рыцарь вступил в просторную круглую залу с высоким потолком, сумеречно озарённую струившимся из окон светом колдовской молнии.