- Так, может, его не было с вами? – спросил князь у боярина.
- Может и не было, - в тон ему ответил Свенельд.
- Двое успели выскользнуть, - сказал князю подошедший Асмолд. – Я послал за ними погоню, но вряд ли их поймают. Темно.
- А где Олегаст?
Княжича извлекли из под убитого коня и с большим трудом привели в чувство. Видимо, Олегаст ударился при падении головой, во всяком случае выглядел он ошалевшим и не сразу понял о чем спрашивает его князь.
- Не было с нами Рулава, - хрипло ответил он на вопрос, заданный в третий раз.
- Почему убить меня хотел – не спрашиваю, Олегаст, - спокойно сказал Ингер. – И без того знаю, что двум князьям в Руси тесно. Но и марать руки кровью родовича, пусть и кругом виноватого, не хочу. Уходи с моей земли, княжич. Уходи навсегда.
- Твоя взяла, князь, - тряхнул слипшимися от крови волосами Олегаст. – Виновным я себя не числю, и оба мы знаем почему. Но и спорить с тобой о великом киевском столе я не буду. В том даю тебе твердое слово. Прощай, Ингер, и пусть твоя вина останется с тобою.
Олегаст круто развернулся на каблуках и пошел со двора. Ингер смотрел ему вслед с сожалением, но без ненависти, чем несказанно удивил Свенельда. Не в привычках великого князя было прощать виноватых. Он и безвинных карал со строгостью, а тут взял да и отпустил самого главного своего врага.
- Коня ему дайте, - приказал князь гридям. – И полоненных мечников отпустите с миром. Пусть уходят из Киева, куда глаза глядят.
Не чаявшие такой участи мечники расхватали из рук челядинов уцелевших в бойне коней и поскакали вслед за Олегастом. Перед крыльцом остался стоять только Свенельд со склоненной головою.
- Знаю, боярин, что в случившемся нет твоей вины, а потому и прощать тебя не за что. А услуги твоей я никогда не забуду.
На этом и закончилась самая жуткая в жизни молодого Свенельда ночь. Закончилась не без крови, но все же не столь страшно, как ему мнилось. А кого благодарить за это, славянских богов или великого киевского князя, он так и не понял.
Глава 4
Осада Бранибора.
Князь Тугомир с большой неохотой принял приглашение князя ободритов Мстивоя. Ничего хорошего от съезда славянский князей он не ждал. Мстивой Ободритский будет манить вождей на свою сторону, каган ругов Селибур – на свою, и все закончится великим лаем и великим срамом. После смерти кагана Биллуга мира меж славянским племенами считай что не было. Сын Биллуга Селибур оказался слишком вздорным человеком, чтобы сплотить вокруг себя князей. Даже угроза, идущая из земель восточных франков, не утихомирила кипящие в варяжских землях страсти. Сам Тугомир в перваки не лез, ему вполне хватало родного Бранибора, но и ходить под ободритами и ругами он не собирался. У говолян достаточно своих сил, чтобы отмахнуться от саксов. В крайнем случае можно попросить подмоги у долечан, с князем которых у Тугомира сложились добрые отношения. Семь лет назад он помог князю Никлоту отбиться от саксов короля Генриха, подступивших к стольному граду долечан Гане. Надо полагать, Никлот не забыл об оказанной ему услуги. К тому же Тугомир успел перемолвиться словом с ближником графа Зигфрида Мерзебургского капитаном Геро и тот заверил его, что король Генрих ныне расположен к славянам, а причиной его похода в земли долечан были бесчинства ободритов, которые за два года до этого разорили едва ли не половину Саксонии. Что было, то было. Князь Тугомир сам был участником того похода и немало хапнул добычи в саксонских городах. Но ныне Генриху Людольфингу удалось подмять под себя и швабов и баварцев, так что силы его, пожалуй, утроились. И если Мстивой вновь рассчитывает поживиться за счет саксов, то пусть поищет себе союзников в других землях. Тугомир уже заключил мирный договор с графом Зигфридом и нарушать его не собирается.
Микельбор встретил князя говолян великим гамом и шумом. И удивляться этому не приходилось. Столица ободритов в последнее время стала едва ли не самым крупным портом на южном побережье Варяжского моря. Золото и серебро само плыло в загребущие руки местных князей. Немудрено, что Мстивой возгордился и стал оспаривать всевластие ругов. Однако кагана Селибура поддержали лютичи, коим Микельбор встал поперек горла, ибо сумел отобрать первенство у Волыни. Впрочем, мира между ободритами и лютичами не было никогда, так что поведению князя Людогаста Волынского удивляться не приходится.
На постой Тугомир напросился к долечанскому купцу Удо, до того обжившемуся в Микельборе, что даже в его речи стало проскакивать цоканье для долечан не характерное, но присущее ободритам, ругам и лютичам. Дом у купца был просторный, усадьба вместительной, так что Тугомир с двадцатью своими мечниками разместился в нем со всеми удобствами.
- Князь Людогаст и каган Селибур уже прибыли, - поведал говолянскому князю купец. – По торгу идут слухи, что Селибур заручился поддержкой великого князя киевского и всей Руси Ингера.
- Только этого нам и не хватало, - усмехнулся Тугомир.
- Так и я о том же, князь, - горестно вздохнул Удо, вытирая белым как снег полотном обширную лысину. – Киевлянам и новгородцам палец в рот не клади и без того они уже весь торг на побережье к рукам прибрали. Золото у них, серебро у них. Почти все товары из Византии и из иных дальних восточных стран тоже при их посредничестве к нам попадают. Мне рабби Иегуда недавно жаловался, что итильский купцы в большой обиде на киевлян и новгородцев. А царь Хазарии Аарон грозился спрос учинить великому князю Ингеру за бесчинства, творимые его людьми на водных путях.
- Пусть собачатся, - махнул рукой Тугомир. – Дела это дальние и нас совершенно не касаемые.
- Ох не скажи, князь, - покачал головой Удо. – Слухи идут, что король Генрих собирается на нас войною. Швабы, баварцы и саксы недовольны тем, что все портовые города находятся в руках славян и рвутся исправить положение.
- Пустое, - поморщился Тугомир. – У Генриха и без нас забот хватает. Он спит и видит себя императором. А корону Карла Великого ему искать придется не у нас, а в Риме.
В замок ободритских князей Тугомир отправился утром следующего дня. С собой взял только двух ближних бояр да трех дружинников. Все при мечах, но без брони. Оно и в мечах никакой надобности не было, но здесь не о пользе речь, а о чести. Пока шел по Микельбору все плечи отбил о встречных-поперечных. Уж больно многолюден стольный град ободритов. И кого тут только нет. Своих, славян, едва ли половина, а от пришлых аж в глазах рябит. И швабы тут, и фризы, и саксы, и алеманы, и греки, и арабы. Такая разноголосица кругом, что у непривычного человека уши вянут. И каждый норовит толкнуть владетельного князя. Мечники даже голоса сорвали, облаивая невеж, а с тех все как с гуся вода. Родной Тугомиру Бранибор много тише будет, да и людей в нем раз в десять поменее. А чужих так и вообще почти нет. Ну разве что саксы. Так тех саксов прежде за чужих в славянских землях не держали. А ныне у них все по другому. И главное отличие – вера. Тугомир христианских проповедников гнал из родного города нещадно, а здесь в Микельборе их, похоже, привечали и даже храмы дозволяли строить для вознесения молитв. А с чего бы тому богу помогать своим печальникам, коли они ему не жертвуют ни добром, ни кровью?
Княжий замок у ободритов хорош, Тугомир даже языком прицокнул на него глядя. По слухам, был он построен еще сто лет назад при князе Трасике. О том Трасике в Микельборе уже и помину нет, а замок стоит как новенький. Все-таки камень много надежнее дерева будет.
- Ингер Рерик кем князю Мстивою доводится? – спросил Тугомир у всезнающего боярина Чеслава.
- Родовичем, - с охотою откликнулся боярин. – Прежде Микельбор Рериком и звали, это его уже князь Трасик переименовал. При Людовике Благочестивом это было.
- Знаю, что родовичем, а в каком колене?
- Может в пятом, а может в четвертом, - пожал плечами Чеслав. – Хотя, возможно, в третьем. Ингер сын Воислава Рерика, который князю Трасику доводился братичадом. А Мстивой внук Сидрага, который сменил Трасика.
- А что с Трасиком стало?
- Так убил его Сидраг на Калиновом мосту.
Страшные дела порой творятся в мире этом и, наверное, в мире том. Тугомир не стал бы ворошить прошлое, но нужда заставляла. Рассказ Удо о новых союзниках кагана Селибура запал ему в память.
- Узнай, что они за люди и зачем к нам пожаловали, - обернулся князь к Чеславу. – А мечникам прикажи, пусть потолкаются по торгу да расспросят новгородцев и киевлян.
В замке князя Тугомира уже ждали. Мстивой вышел ему навстречу и обнял как брата. Здравной чаркой вождя говолян тоже не обнесли, хотя он и прибыл в гости к князю Ободритскому едва ли не последним. Во всяком случае, и Селибур, и Людогаст, и Никлот и многие другие знатные славянские мужи были уже здесь. За стол садились по давно установленному и строго соблюдаемому ряду: хозяин князь Мстивой во главе стола, каган Селибур одесную от него, князь лютичей Людогаст ошую. Князь Тугомир сунулся было на место рядом с каганом и с удивлением обнаружил, что занято оно каким-то молодцом, светловолосым и улыбчивым, но от этого не менее наглым. Ибо далеко не каждый князь в Варгии осмелился бы переступить дорогу грозному вождю говолян.
- Князь Олегаст сын князя Олега Киевского и Новгородского, - представил незнакомца высокому собранию каган Селибур.
Будь на месте этого Олегаста кто-нибудь из своих, Тугомир непременно ввязался бы с ним в ссору. Но гость из далеких земель имел право на уважение. Считаться с ним местом было бы совсем глупо. А потому Тугомир ответил на улыбку князя Олегаста кивком головы и без споров присел рядом. О князе Олеге Киевском Тугомир слышал. Да и мудрено было не услышать о столь знаменитом воителе, который подмял под себя многие земли Руси. Говорили, что ходил он походом и на ромеев, и на хазар и ходил успешно. Если сын хотя бы в половину в отца уродился, то ждать от него можно будет многого. Немудрено, что каган Селибур так его привечает.
Тугомир, увлекшись своими мыслями по поводу соседа, пропустил начало разговора, а когда спохватился, то Мстивой уже заканчивал свою речь здравницей в честь гостей и тесного союза, который им еще предстояло создать.
Слова князя Ободритского о союзе против саксов пришлись по душе далеко не всем, но никто из вождей, включая и князя Тугомира, не торопился высказывать свое мнение, а уж тем более спорить с Мстивоем. Споры начнутся позже, когда наступит час выбирать верховного вождя, а пока можно выпить вина и перекинуться с соседом умным словом.
- Давно в наших краях, князь? – спросил Тугомир у киевлянина.
- Лет пять уже, как ушел из родного дома, - охотно ответил на вопрос соседа Олегаст. – Захотелось мир посмотреть и себя показать.
- А дружина у тебя большая?
- Тысяча викингов. Могу набрать и больше, если понадобится.
Князю Тугомиру осталось только головой кивнуть – хват, сразу видно. Не один город, наверное, уже разорил в франкских землях. Тугомир викингов не любил, а уж звать их на службу – себе дороже. Мало того, что плату берут непомерную, так еще и нанимателей ограбить норовят. Пусть уж каган Селибур их труды оплачивает, коли нужда есть.
Вина на ободритском пиру было выпито немало, слов о вечной дружбе было произнесено еще больше, но принятие окончательного решения, по предложению князя Никлота, отложили до следующего дня.
С пира князь Тугомир возвращался бок о бок с вождем долечан. Князь Никлот был постарше Тугомира лет на пять, недавно ему перевалило за сорок, и седина уже обильно проступила в его густых темных волосах. А вместе с сединою пришла к Никлоту и мудрость, коей он прежде не отличался. Во всяком случае, сегодня он рассуждал сходно с князем Тугомиром.
- С какой стати, скажи на милость, мы с тобой должны идти под ободритов или ругов? У них свои заботы, у нас свои.
- Твоя правда, - с охотой поддакнул долечанину Тугомир. – Мстивой спит и видит себя каганом. Слава родовича Воислава Рерика ему ум застит. Да и Селибур не прочь подмять под себя Варгию, как подмял под себя Русь Олег Вещий. А тот Олег ведь из франков был?
- Говорят, что из франков, - кивнул головой Никлот. – Императоры! Варгия – это не Русь. Жили мы здесь тысячу лет по обычаям дединым и далее будем жить.
- Значит, не пойдешь на союз с ругами и ободритами? – задал главный, пожалуй, вопрос Тугомир.
- Нет, мне свобода дороже. А вот с тобой, князь, я готов заключить союз, и долечанские бояре меня в этом поддерживают.
- Скрывать не буду, князь Никлот, мысли наши совпадают. А потому предложению твоему рад. Сил у говолян и долечан достаточно, чтобы при нужде отмахнуться от саксов и дать отпор ругам и ободритам, коли вздумают силой принуждать нас к союзу.
На том и ударили по рукам князья говолянский и долечанский. А съезд мужей славянских в славном городе Микельборе закончился пшиком, как и предполагал князь Тугомир. И Мстивой с Селибуром не пришли к согласию, и прочие князья их не поддержали. С тем и разъехались по своим отчинам, коротать подступающую зиму.
Боярин Чеслав выяснил стороной, что представляет из себя князь Олегаст Киевский. И по всему выходило, что Тугомир не ошибся на его счет. Изгой, бунтовавший против князя Ингера. Морской разбойник, зоривший побережье Англии и Франции. А более ничего о нем и сказать нельзя.
Весть о том, что двадцать легионов короля Генриха вторглись в земли говолян князь Тугомир получил с большим запозданием. Еле-еле успел отправить гонца к князю Никлоту с просьбой о помощи. Да и кто ж знал-то, что саксы выступят среди зимы, когда добрые люди сидят у очага, пережидая непогоду. А ведь еще полтора месяца назад, во время посещения Тугомиром саксонского Мерзебурга о войне даже помину не было. Граф Зигфрид любезно принял говолянского князя, напоил отличным вином и заверил в вечной дружбе саксов со славянами. А Тугомир как последний дурак выложил ему все о разногласиях меж славянскими князьями и о ссоре меж Мстивоем Ободритским и Селибуром Ружским. Вот ведь дал маху! Теперь придется практически в одиночку ратиться с войском саксов в двадцать тысяч человек. Положим, стены Бранибора крепки, да и защитников в городе достаточно, но ведь какой урон земле Говолянской! Бояре и мечники недовольны князем, о горожанах и говорить не приходится. И рассчитывать Тугомиру в сущности не на кого, ну разве что на князя Никлота. Если долечане не откажут говолянам в помощи, то объединенная рать двух славянских земель вполне способна дать отпор зарвавшимся саксам.
Тугомир, расстроенный чужим коварством, сам поднялся на городскую стену, чтобы окинуть взором подступившую к городу вражью силу. Судя по построению, дозорные правильно подсчитали количество саксов. Двадцать легионов пехоты, по тысяче человек в каждом. Верших не более пятисот человек. Скорее всего, это личная дружина графа Зигфрида Мерзебургского. Видимо, это он возглавил поход против говолян. Графа Зигфрида Тугомир знал давно и хорошо, ни один раз за одним столом сидели. Саксу было уже под шестьдесят. В свое время он очень удачно выдал свою младшую сестру за Генриха, который тогда еще не был королем. Но что-то не сложилось с этим браком. Генрих вынужден был развестись с женой, а рожденный Гертрудой сын, сестричад Зигфрида по имени Танкмар был объявлен незаконнорожденным. Генрих вступил во второй брак на этот раз с дочерью герцога Тюрингского Матильдой, которая и родила ему наследника Оттона. Надо отдать должное Зигфриду, злобу на несостоявшегося зятя он таить не стал, что косвенно подтверждало нелестные слухи, ходившие о его сестре. Судя по всему, эта Гертруда действительно была не без греха, коли епископы объявили ее колдуньей. Впрочем, колдунами они считали едва ли не всех приверженцев старой саксонской веры. Эту загадочную историю Тугомир вспомнил, когда узнал в подъехавшем к городским воротам всаднике сестричада графа Зигфрида. Танкмара сопровождали два мечника, из чего Тугомир заключил, что прибыл он для переговоров. Легионы саксов стояли достаточно далеко от стен, и поэтому князь приказал открыть ворота города и впустить посланца графа Зигфрида.