Рассказывая предысторию получения московской прописки и покупки кооперативной квартиры, я просто обязан упомянуть добрым словом моего «шефа» Вдовиченко, который оформил мне особенный пропуск, по которому я мог посещать без предварительного доклада любые управления ВМФ и Министерства обороны, вплоть до приемной Министра обороны и его заместителей. Не имея такого пропуска, я бы никогда не смог добиться приема у начальника Хозяйственного управления (ХОЗУ) Министерства обороны генерала Маслова, а значит, и не решил бы личной жилищной проблемы. Да, пропуск у меня был особенный, который не имели даже штатные офицеры РТУ ВМФ. И в этом была заслуга моего «шефа» Вдовиченко. Он подробно знал организацию органов управления Минобороны и их размещение на территории Москвы. В заявке на оформление моего пропуска он указал все эти структуры и все «дома», о которых я тогда не имел никакого понятия.
Право на посещение других организаций и «домов» Минобороны, без заказа предварительного пропуска, фиксировалось отдельными цифрами или значками в нижней части пропуска. У обычного штатного офицера РТУ ВМФ, было всего два-три значка, чтобы беспрепятственно посещать три «дома», в которых располагались органы управления ВМФ. Чтобы посетить органы управления Генштаба, штатному офицеру нужно было созваниваться с представителем организации или органа управления, куда необходимо попасть, объяснять ему необходимость посещения и заказывать пропуск на посещение. Если нужно посетить, например, ГРУ Генштаба, то обязательно нужно, чтобы представитель и сотрудник ГРУ и заказал на тебя пропуск. В этой ситуации незаметно попасть на прием начальнику какого-либо управления Минобороны было практически невозможно. Благодаря Вдовиченко на моем пропуске было около 10–12 значков, что давало мне право беспрепятственно «проникать» во все органы управления Минобороны без предварительного согласования. Я сразу же оценил уникальные возможности этого права, когда потребовалось согласовывать вопросы по Аналитическому центру, с тем или иным руководством Минобороны.
Мне не нужно было созваниваться с рядовыми исполнителями, сопровождающими работы по созданию Аналитического центра, чтобы попасть на прием к высокопоставленному начальнику. Имея «всеходовой» пропуск, я заходил в нужное мне управление ВМФ или Минобороны и сразу проходил в приемную к начальнику управления. Там меня не ждали, но и никогда не выгоняли, по тем нормам вежливости, которые существовали на ту пору в руководстве ВМФ и Минобороны. Узнав, что нужный мне начальник находится в кабинете, я просил секретаря приемной или дежурного офицера, там, где дежурный офицер являлся одновременно и секретарем начальника, доложить обо мне и скромно усаживался в какой-нибудь дальний угол приемной. Проходило какое-то время, и меня обязательно приглашали к начальнику. Ну, а дальше я включал свое обаяние офицера, только что прибывшего с атомной подводной лодки, устанавливал житейский контакт, и как правило, за час-полтора получал нужное согласование. Если бы у меня не было такого пропуска, то на подобное согласование можно было затратить несколько дней или даже целую неделю.
Я об этом уникальном всепроникающем свойстве собственного пропуска вспомнил не зря. Когда я стал заниматься собственной пропиской в Москве, чтобы как бесквартирному офицеру-подводнику, купить кооперативную квартиру, то попал на мгновенный прием к Начальнику ХОЗУ Минобороны генералу Маслову, только благодаря своему уникальному пропуску. Если бы у меня не было собственного пропуска, то не зная никого из его подчиненных, я был бы вынужден звонить его дежурному офицеру, чтобы заказать разовый пропуск на посещение. На сто процентов уверен, что дежурный офицер нашел бы тысячу причин, чтобы не заказывать мне разовый пропуск и не беспокоить своего начальника. Я рассказал о том хорошем, что происходило со мной примерно до середины 1981 года. В управлении все было в порядке. Я справлялся с обязанностями и мой авторитет рос на глазах, как среди офицеров, так и среди руководства Радиотехнического управления ВМФ. Однако судьба мне подготовила подвох, которого я не ожидал, но который заставил меня задуматься о своем будущем.
Дело в том, что хотя я был нештатным офицером РТУ ВМФ, но по штату принадлежал к офицерам Аналитического центра. Там я ежемесячно получал свое скромное денежное довольствие и только там меня могли назначить на более высокую штатную должность, чтобы получить давно просроченное звание капитана 2 ранга и хотя бы на 10–20 рублей увеличить ежемесячное денежное довольствие.
3. Тревожная обстановка 1981 года
А вот в Аналитическом центре мои дела обстояли не так гладко. После того, как пришло штатное расписание на первую очередь, ранее отобранные кандидаты, назначались приказом Главнокомандующего ВМФ в Аналитический центр, и со своими семьями стали прибывать в военный городок Дуброво. Мой непосредственный начальник Вдовиченко, потерпев фиаско с утверждением в штатном расписании адмиральских должностей для начальника и главного инженера, временно смирился с обстоятельствами, но затаил злобу на меня и Черненко. По указанию начальника центра Прохорова он убыл в Аналитический центр, чтобы заниматься прибывающими офицерами, назначать их приказами по части на штатные должности, определять им рабочие места, писать функциональные обязанности и заниматься многими другими делами, связанными со становлением новой части и самого военного объекта.
Конечно, его ближайшим окружением, помощниками и советчиками, стали офицеры штат-кадра Слава Первак и Валера Двораковский. Мягко говоря, к этому времени они не испытывали к моей личности никаких других чувств, кроме зависти и ревности. Сейчас, задним числом, я очень удивляюсь: почему я проявлял полную безалаберность по отношению к своей будущей карьере в Аналитическом центре? Для меня сегодняшнего это необъяснимо. Казалось бы, я должен был тщательно изучить штатное расписание, подобрать себе должность по рангу и знаниям и настойчиво домогаться у начальника центра Прохорова назначения на избранную должность. Прохоров был очень мягким и податливым человеком. Если бы я попросил назначить меня, хотя бы временно, начальником оперативного отдела или начальником отдела эксплуатации, чтобы получить давно просроченное звание капитана 2-го ранга, то Прохоров наверняка пошел мне навстречу. А если бы и засомневался, то я мог бы подключить к давлению на Прохорова начальника 6-го отдела РТУ ВМФ, который был полностью удовлетворен моей работой нештатного офицера радиотехнического управления.
И все эти действия были бы абсолютно правильны и законны, потому что человек должен строить свою судьбу сам, а не надеяться на счастливый случай. Поразительно, но я был до самозабвения увлечен своей работой, так, что мое личное будущее в Аналитическом центре меня как бы не касалось. По флотской, да и по личной наивности я был уверен, что Прохоров оценит мою работу и знания и назначит куда надо. Не учел я только того обстоятельства, что командир Прохоров появлялся в части только по четвергам и пятницам. Он вместе со мной приезжал на совещание и оставался ещё на один день для решения командирских вопросов. В пятницу вечером уезжал и возвращался только в среду вечером вместе со мной и Черненко. Вдовиченко же в это время находился в части с понедельника до пятницы безвыездно, и по мягкости командирского характера всю кадровую работу перевел на себя и на своего лучшего подчиненного Славу Первака.
Их два голоса всегда перевешивали один командирский голос, и потому комплектовались офицерские штаты центра практически по личному распоряжению Вдовиченко. Вдовиченко умел создать вокруг своей личности ореол таинственности носителя власти, и подчинить офицеров своей воле. В сентябре 1981 года, вероятно, во время очередной поездки в Аналитический центр для проведения совещания оперативной группы, командир Прохоров сообщил мне, как бы между делом, что я назначен на штатную должность заместителя начальника оперативного отдела. Я не выдал разочарования и поблагодарил командира за заботу. Да и чего разочаровываться? Ведь у меня не было академического образования. А заместитель – это все же начальствующая должность над офицерами-операторами и интересная творческая работа. Настоящее разочарование и даже внутреннее чувство унижения и оскорбления я испытал уже в самом Аналитическом центре, когда узнал, что начальником оперативного отдела назначен Слава Первак. В этот приезд у меня как бы открылись глаза, и я стал замечать то, что не замечал раньше.
Вновь прибывшие офицеры, в звании от капитана 3-го ранга и ниже, в том числе и единственный капитан 2-го ранга, назначенный начальником отдела связи, чуть ли не на цыпочках подходили к кабинету Вдовиченко, а когда он шел по помещениям центра, то прижимались к стенке и отдавали честь. Прохорова как командира приветствовали только на утреннем построении, а в течение дня его как бы и не замечали вовсе. Как будто это не командир части, а прикомандированный к ней капитан 1-го ранга. Частично так незаметно настраивал офицеров Вдовиченко, а частично этому способствовал сам начальник центра Прохоров. Если он и был когда-то давно настоящим командиром для своих подчиненных, то длительное время находясь в должности штатного начальника отдела РТУ ВМФ по разработке вычислительной техники, полностью позабыл и растерял свои командирские качества. В управлении офицеры отделов не вставали при появлении их начальника, и не козыряли им отданием чести. Вообще, офицеры управления носили форму как специфическую служебную одежду и не замечали разницы между званиями старших офицеров. Все старались держаться как равный с равными.
Практически внутренняя организация отделов ничем не отличалась от гражданских организаций министерств и главков. Начальника отдела уважали и исполняли его указания не столько по старшинству звания, сколько по занимаемой им должности. Кроме меня, нештатного капитана 3-го ранга, все офицеры управления носили на плечах погоны капитанов второго и первого ранга. Естественно, что никаких строевых отходов и подходов, которые существовали в боевых частях ВМФ, не было и в помине. Называли друг друга только по имени и отчеству, никогда не упоминая воинского звания. Утром никто не проводил общих построений и не встречал начальника Управления, кроме дежурного офицера. При появлении начальников отделов в рабочих помещениях своих подчиненных, никто не вставал с рабочих мест. Сами начальники отделов подходили индивидуально к каждому офицеру и здоровались с ними за руку. Да и рабочие столы начальников отделов обязательно располагались в тех же служебных помещениях, где трудились их подчиненные. Вместо воинской субординации, осуществлялся взаимный прямой контакт между начальником и подчиненными в течение всего служебного дня.
В этой ситуации бездельничать, дремать или тупо смотреть в стенку было неприлично, ни начальнику, ни его подчиненным. Наш начальник Центра в таком ритме прослужил много лет. При своем мягком характере пожилой капитан 1-го ранга Прохоров уже не мог сломать себя и перестроиться на жестокую требовательность настоящего строевого морского командира. Вновь назначенные офицеры инстинктивно чувствовали эту слабину уже во время первого собеседования и в последующем не испытывали перед ним никакого трепета, как главного носителя воинского единоначалия или поборника уставных отношений воинской дисциплины. В нем не было агрессии власти, и он даже не пытался её изображать внешней требовательностью и суровостью вида. По отношению к личной власти люди по внутреннему складу души делятся на две категории, независимо от того, являются ли они военными или гражданскими личностями. Для многих гражданских и военных людей личная власть над другими людьми является вожделенным желанием, выше хлеба насущного и даже выше духовных потребностей.
Их страсть к власти питается неистребимым желанием ограничивать свободу других людей или подчинять их действия и поступки своей воле. Если такие люди не командуют другими людьми, то они чувствуют свою личную ущербность. Но есть и другая категория людей, которые безразличны к власти над другими людьми. Конечно, если в их душах есть творческое начало, достаточное образование, уровень знаний и опыт жизни, то они обязательно становятся руководителями того или иного ранга и уровня. Но власть над другими людьми для них не самоцель, а способ проявления своих творческих возможностей и способностей. К такой категории я отношу свою личность. Меня всегда тяготила воспитательная работа с подчиненным личным составом. Она не приносила мне никакой радости, а была неприятной обузой, как досадное и неизбежное приложение к занимаемой должности. Власть над людьми, а особенно командирская ответственность за их дисциплину и специальную подготовку не приносила мне никакой радости, а только утомляла мою душу. К такой же категории людей, безразличных к власти над другими людьми, относился и начальник центра Прохоров.
А вот главный инженер Вдовиченко по роду предыдущей командирской службы и по складу личного характера был замешен из другого теста. Его хлебом не корми, а дай покомандовать другими людьми. Вполне возможно, что и золотым медалистом он стал, потому что имел в душе неодолимое желание получить в подчинение, как можно больше людей и адмиральское звание. Цель-то не преступна, а вполне благородна. При достаточной усидчивости и таланте к восприятию новых знаний эта цель и могла послужить его служебному рвению во время обучения в училище и Военно-морской академии. Вот это тайное желание власти, несомненное умение организовать строевую службу по уставам, а не на отношениях товарищества и превратили Вдовиченко в реального теневого командира центра, при котором седобородый красавец Прохоров лишь играл роль свадебного генерала. Да и по всему было видно, что среди всеобщего подобострастного обожания вновь прибывших офицеров, только что назначенных для службы в Подмосковье, в заботах о становлении и организации части Вдовиченко чувствовал себя как рыба в воде. Ничего не скажешь – это была его стихия.
Я понял, что для разъяснения причин моего назначения заместителем Славы Первака, что было для меня неожиданной неприятностью, надо обращаться не к Прохорову, а к Вдовиченко. Я и обратился к нему, попросив объяснить, чем продиктовано назначение Славы Первака начальником отдела на штатную должность капитана 2-го ранга, а меня, который дважды выслужил без замечаний по службе все положенные сроки для получения звания капитана 2-го ранга, поставили на штат заместителя Первака с воинским званием капитан 3-го ранга? Вдовиченко откровенно объяснил мне, что если бы я добровольно отказался быть нештатным офицером РТУ ВМФ, ушел от Черненко и выразил желание постоянно служить в Аналитическом центре, скрупулезно занимаясь оргштатными вопросами и организацией уставной службы, то он бы ещё посмотрел, кого назначать начальником отдела, а кого заместителем. Мне дословно было сказано: «Ты же, Николай Никифорович, не обратился ни ко мне, ни к командиру центра с ходатайством о твоем отзыве из РТУ ВМФ и переводе на постоянную службу в Аналитический центр. Хотя прекрасно понимал, что здесь, на объекте, тоже непочатый край работы по становлению штатной организации и множеству других вопросов по взаимодействию с хозяйственными службами и руководством гарнизона городка Дуброво, по обеспечению нашей части необходимыми энергоресурсами, финансами, секретным делопроизводством, медицинским и вещевым довольствием. Само самой это не делается. Это делаю я, опираясь, на Первака как моего заместителя. Почему же я должен был назначить тебя на должность начальника отдела, а его твоим заместителем, если все вопросы взаимодействия с командованием гарнизона решал и решает Первак под моим руководством, а ты даже не в курсе наших местных задач, да и никого не знаешь в руководстве гарнизона».
Доводы Вдовиченко были абсолютно правильны и неоспоримы. За год времени, с 1980 по 1981 год, Первак Слава непрерывно взаимодействовал с местным гарнизонным руководством и с обеспечивающими службами гарнизона. Они его уже представляли, если не командиром, то заместителем командира центра. Да и все офицеры, прибывшие к новому месту службы, в выходные дни или в неслужебное время, с проходной закрытого гарнизона, направлялись на квартиру Перваку. А уж он потом определял их в гостиницу или устраивал на временный ночлег прямо в служебных помещениях центра. Да, по субботам и воскресеньям или другие праздничные дни, Слава Первак и был фактическим начальником центра.
На него замыкался дежурный по части, докладывая ему о происшествиях за ночь, а в случае возникновения «нештатных» ситуаций или происшествий, он исполнял командные функции начальника центра, и принимал при необходимости неотложные меры, прежде чем реальные руководители, прибудут утром в понедельник из своих московских квартир в закрытый гарнизон Дуброво. Так что назначение Славы Первака начальником отдела, а меня – его заместителем было абсолютно законно, справедливо и оправдано суровой необходимостью гарнизонной службы и организацией части как отдельной структуры воинского гарнизона. Выслушав доводы Вдовиченко, я полностью с ними согласился и в свою очередь поблагодарил его, что меня тоже не забыли и назначили на командную должность заместителя начальника оперативного отдела. Я подозреваю, что на этом назначении настояли Прохоров и Черненко, а Вдовиченко и Первак были против. Но оставлю эти подозрения при себе. В чужую душу не заглянешь, а то, что Вдовиченко, Первак и Двораковский стали недолюбливать меня, когда я стал единственным нештатным представителем Аналитического центра при РТУ ВМФ, то это мне было видно и невооруженным взглядом.