— Эллери, вы так странно ведете себя из-за того, что произошло в ту ночь? — произнесла она самым проникновенным и самым тихим голосом, на какой только была способна.
— Ничего не произошло в ту ночь, — отвечал Эллери.
— Может быть, причина как раз в этом? — она вкрадчиво рассмеялась.
— Но с тех пор много чего произошло, — добавил Эллери.
Она тут же прекратила смеяться:
— Что вы имеете в виду?
Он безучастно пожал плечами.
— Эллери! Кто наговорил вам грязной лжи обо мне?!
Эллери опять посмотрел на ее ладонь, лежащую на его запястье:
— Из своего жизненного опыта я хорошо знаю, что назвать что-нибудь ложью еще до того, как услышишь, о чем идет речь, все равно что признать это правдой, чистейшей правдой!
И он двумя пальцами приподнял ее ладонь, — брезгливо, как будто прикасался к чему-то не совсем чистому, — и стряхнул ее.
Затем повернулся спиной к Делии.
Китс стоял у окна, тряс коробку около уха и внимательно прислушивался. Внутри что-то шуршало. Он прикинул на ладони вес «подарка».
— Внутри что-то есть. По звуку смахивает на плотный предмет, завернутый в папиросную бумагу. И весит немного. — Он взглянул на притихшую женщину. — У меня нет права вскрывать это, миссис Приам. Но ничто не мешает сделать это вам. Прямо здесь и сейчас.
— Как бы вы дурно обо мне ни думали, — дрожащим голосом отвечала Делия, — я ни за что на свете не развяжу эту бечевку на посылке, адресованной не мне.
— Как же быть? — Китс поднял свои рыжеватые брови и протянул коробку Эллери. — Вам решать, что же нам теперь делать.
— Убираться вон из моей спальни, вам обоим! — вдруг взвизгнула Делия.
Эллери же спокойно сказал.
— Я открою ее, Китс, но не здесь. И не сейчас. Я думаю, что нам стоит ее открыть у Приама в комнате, но в обществе и миссис Приам, и Лаурел.
— Обойдетесь без меня… — прошептала женщина. — Убирайтесь.
— Ваше присутствие необходимо прежде всего ради вас же самой, — обратился к ней Эллери.
— О себе лучше побеспокойтесь!
— Тогда мне придется прибегнуть к помощи того, кто имеет больше прав беспокоиться о вас.
— Никто не имеет!
— Даже Уоллес? — усмехнулся Эллери. — Или кто-нибудь из его многочисленных предшественников?
Делия Приам, почти падая, с остановившимся взглядом вцепилась в край комода.
— Пойдем, Китс. Мы и так зря потратили кучу времени в этом стойле для жеребцов.
Через десять минут Лаурел была тут как тут, страшно заинтересованная. Сзади нее в могильном сумраке дома белела гигантская фигура славного Человека Будущего. Молодой Макгоуэн, видимо, снова вернулся в свою послеатомную эпоху и успел «облачиться» в свой обычный костюм, основную и единственную часть которого составляли плавки.
— Ну, что на этот раз стряслось? — добродушно поинтересовался он.
Ему никто не ответил.
Мак по своему обыкновению нагнулся, положил руки на плечи присутствующей тут же матери и поцеловал ее. Делия тревожно улыбнулась в ответ, а когда он выпрямился крепко сжала его ладонь и уже не отпускала. Макгоуэн был слегка озадачен настроением собравшихся. Наконец он решил, что в общей подавленности виноват Китс, и уставился на него со свирепым видом, бросая косые взгляды в сторону коробки.
— Эй, парень — полегче, — усмехнулся лейтенант. — Мы здесь не на деревьях. Приступать, мистер Куин?
— Да, пожалуйста.
Молодой Макгоуэн, видимо, ни о чем не догадывался. А вот Лаурел явно знала — и уже давненько — правду о Делии, пылкая материнская любовь которой заставляла ее скрывать свою жизнь от сына. И Эллери вдруг почувствовал, что больше всего на свете он не хотел бы оказаться первым, кто откроет ему глаза на грязную действительность.
Что касается Лаурел, то она пристально посмотрела сначала на Делию, потом на Эллери, а потом как-то испуганно притихла и вся сжалась.
Эллери стоял у входа в холл и слушал речь Китса по поводу коробки.
— Он совсем такой же, как на мертвой собаке, — сказала Лаурел, мрачно разглядывая ярлык. — И буквы такие же, и черный карандаш. А что внутри?
— Вот это мы сейчас и постараемся выяснить. — Эллери забрал коробку из рук Китса и направился к комнате Приама. Все последовали за ним.
— Убрать паруса! Полный назад! — раздался чей-то голос. Мистер Кольер стоял в дверях библиотеки.
— Мистер Кольер! Не хотите ли присоединиться к нам? Тут кое-что новенькое.
— Знаете, в море я всегда был впередсмотрящим, на мачте сидел, — вздохнул отец Делии. — Вам что, и так бед мало?
— Мы как раз и хотим предотвратить грядущие беды, — как можно любезнее пояснил Китс.
— И поэтому так и рветесь узнать, что внутри? На мой взгляд — безрассудное поведение, — заявил старик, качая головой. — Живите сами и давайте жить другим. Или умирайте и давайте спокойно умереть другим. Что одно и то же. — Он отступил назад и демонстративно захлопнул за собой дверь библиотеки.
Эллери подергал дверь Приама. Она была заперта. Он громко постучал.
— Кто там? — неприветливо раздалось из-за двери.
Эллери распорядился:
— Делия, отвечайте.
Она поспешно кивнула.
— Роджер! Открой-ка дверь. — Голос ее звучал покорно и устало.
— Делия? Чего тебе? — послышался лязг кресла и звон стекла.
— Черт бы побрал этот ковер! Сто раз было говорено Альфреду — прибить его к… — дверь распахнулась, и Приам изумленно уставился на всю компанию. Перед ним на полке стоял графин с виски, сифон с содовой и полупустой стакан. Белки его глаз были красными и воспаленными.
— Вы что? — рявкнул он, глядя на Эллери. — Я же сказал вам держаться подальше от моего дома и не соваться, куда не просят? — Его слегка окосевшие глаза наткнулись на коробку в руках Эллери. Он резко протрезвел и стал оглядываться по сторонам. Скользнул невидящим взором по жене и пасынку. На секунду его уже вполне сфокусировавшиеся зрачки задержались на Лаурел. В них зажглась такая ненависть, что Гроув Макгоуэн невольно выступил вперед. Лаурел же только крепче сжала губы.
Роджер протянул свою волосатую руку, скорее смахивающую на лапу пещерного медведя.
— Нет, мистер Приам.
— На этом ярлыке стоит мое имя. Дайте коробку.
— Весьма сожалею, мистер Приам.
Приам медленно наливался гневом, глаза засверкали:
— Вы не имеете права на чужую собственность!
— А я и не собираюсь предъявлять на нее права, мистер Приам. Всего лишь хочу узнать, что там внутри. Не будете ли вы так любезны пропустить нас в комнату, чтобы мы могли совершить все необходимые для этого действия как цивилизованные люди?
Во время своей речи Эллери не сводил с Приама бесстрастного взгляда. Приам отвел глаза и положил руки на рычаги кресла. Оно медленно, как бы нехотя, откатилось назад.
Китс аккуратно затворил за вошедшими дверь. Затем прислонился к ней спиной. И остался стоять там, не сводя глаз с Приама.
Эллери начал развязывать бечевку.
Он действовал неторопливо и методично.
Руки Приама все еще сжимали рычаги. Он сидел очень прямо и не отрываясь следил за манипуляциями Эллери. Борода его мерно вздымалась и опадала на широкой груди. От щек отхлынул багровый румянец и теперь они были серыми и вялыми, как ненастное небо.
Лаурел стояла неподвижно, словно натянутая струна.
Макгоуэн мялся, переступал с одной голой ноги на другую, ему было явно не по себе.
Делия Приам стояла абсолютно спокойно, безучастная ко всему происходящему.
— Лейтенант, — внезапно произнес Эллери, когда кончил развязывать последний узелок. — Как вы думаете, что там внутри?
Китс отвечал, не сводя глаз с Приама:
— После этих дохлых лягушек я ума не приложу, что там может быть.
— Да снимите же крышку! — не выдержал Мак. — Откройте ее!
— Есть у кого-нибудь какие-нибудь предположения? — обвел глазами присутствующих Эллери.
— Пожалуйста, откройте, — умоляюще прошептала Лаурел.
— Мистер Приам, а у вас?
Приам не шелохнулся. Только губы его чуть-чуть дрогнули, а следом и борода. Но он не издал ни звука.
Эллери снял крышку.
Роджер Приам отшатнулся так, что чуть не опрокинул кресло назад. Затем, едва придя в себя, потянулся к стакану с виски. Когда он пил, зубы стучали о край, а глаза не отрывались от коробки.
Там лежал всего лишь сверток в белой бумаге.
— По вашей реакции, мистер Приам, — непринужденно заметил Эллери, — можно было подумать, что вы ожидали увидеть по крайней мере готовую к броску кобру. Или что-нибудь в этом роде. Чего вы испугались?
Приам с грохотом стукнул стаканом о выдвижную полку. Костяшки его пальцев побелели.
— Я ничего не испугался! — рявкнул он. — Ничего! — Его грудь мощно вздымалась. — Хватит лезть в мои дела! А не то я клянусь, что… — Он в ярости выбросил вперед кулак, задел графин, и тот рухнул на пол и покатился по ковру.
Эллери вытащил сверток и начал разворачивать бумагу. Он взял содержимое за край двумя пальцами и положил на ладонь.
И он, и Китс с искренним изумлением уставились на предмет в его руках.
Потому что там не было ничего, что могло бы заставить человека трястись от страха.
На ладони лежал бумажник, обычный мужской бумажник для внутреннего кармана пиджака, сделанный из кожи аллигатора. С красивым тисненым узором, окрашенный в темно-зеленый цвет. В нем не было ничего ужасного, никаких следов — он был абсолютно новый. И очень дорогой — уголки оправлены в золото. Эллери открыл его. Пусто. Ни записки, ничего.
— Дайте мне взглянуть, — попросил Китс.
Действительно, ничего такого, чтобы заставить побледнеть взрослого мужчину.
— Никаких надписей, — сказал Китс. — Только фабричная марка. — Он озадаченно потер подбородок и снова уставился на Приама.
— Что там, лейтенант? — спросила Лаурел.
— Что именно, мисс Хилл?
— Какая марка, я имею в виду?
— Объединенные кожевенные фабрики, Голливуд, Калифорния.
Борода Приама беспомощно упала на грудь.
Но сейчас дело было не в Приаме. Потому что глаза Делии вдруг неимоверно расширились при виде бумажника, а краска отхлынула у нес с лица. Потом губы беззвучно зашевелились, как будто прогоняли призрака.
Шок. Но отчего? От страха?
Да, страх, конечно, был, но он являлся лишь следствием шока, а не его причиной.
Внезапно Эллери понял, что за чувство вызвало у Делии шок.
Узнавание.
Он был совершенно сбит с толку и крепко призадумался. Ведь бумажник совсем новый. Она не могла видеть его раньше… Если только не… Кстати, и Приам его раньше не видел. Одинаковое ли впечатление произвел он на них? Эллери сомневался в этом. Их реакция была продиктована различными чувствами. Факт поразил обоих, но по-разному. Приам напоминал естествоиспытателя, которому ясны причины и ход стихийного бедствия, в том время как его жена была всего лишь случайной и потрясенной жертвой катастрофы. Эллери придержал свое разыгравшееся воображение. Нельзя делать поспешные выводы на основании всего лишь внешнего вида… Но и пытаться расспрашивать сейчас бесполезно. Эллери чувствовал в душе странную радость. Замечательно, как легко угасает страсть, стоит лишь узнать что-нибудь мерзкое о ее предмете. Сейчас, глядя на Делию, он не чувствовал ничего. Даже сожаления. Ему было противно вспоминать себя и свое мальчишеское ослепление.
— Делия, куда вы направляетесь?
Она шла к выходу.
— Мама!
Значит, Гроув тоже кое-что заметил. Он рванулся следом и схватил ее у самой двери.
— В чем дело?
Она сделала попытку освободиться.
— Господи, мой милый Гроув, как все глупо получается! Это уже выше моих сил. Бумажник, надо же! И такой красивый… Словно подарок Роджеру на день рождения. Пусти меня, Гроув. Я пойду распоряжусь насчет обеда.
— Да-да, мама. Конечно. — Мак опустил руки.
А Лаурел…
— Единственная вещь, способная настолько потрясти меня… — медленно произнес Китс, растягивая слова, — то есть если бы я был на месте мистера Приама…
Лаурел была единственная из всех, кто, казалось бы, никак не отреагировал на бумажник.
— …я бы просто не знал, какого черта сдался мне этот бумажник. Как слону сенокосилка, — закончил свою бессвязную речь Китс.
Да, Лаурел — единственная не отреагировала на бумажник, но когда она подняла глаза и увидела лицо Делии, на ее собственном лице проступило точно такое же выражение внезапного шока. Сначала — озарение, понимание, узнавание. Потом — шок. Точно так же. Но это не было озарением, узнаванием предмета как такового, как у Делии. Это было понимание состояния, испытываемого Делией. Как бы цепная реакция чувств.
— Если хорошенько сосредоточиться и подумать, то теперь во всех «подарках» можно усмотреть кое-что общее… — продолжал рассуждать Китс.
— Общее, — переспросил Эллери. — Что же это может быть, Китс?
— Мышьяк, дохлые лягушки, бумажник для человека, никогда не покидающего дом. Все это просто чертовски бессмысленно и бесполезно. Вот что общее.
Эллери рассмеялся.
— Ну вот и версия появилась. Как она вам, мистер Приам? В вашей власти или подтвердить, или опровергнуть ее. Был ли первый полученный вами подарок таким же бессмысленным? Что было в первой коробке?
Приам не поднимал головы.
— Мистер Приам! Что было в первой коробке?
Никакого ответа.
— Что все это значит?
Приам не реагировал.
— Можем мы взять этот бумажник на экспертизу? — спросил Китс.
Приам остался в той же позе.
— Мистер Куин, мне показалось, что я уловил одобрительный кивок, — заявил Китс, бережно заворачивая бумажник и запихивая его обратно в коробку. — Так что я заброшу вас домой и отправлюсь прямиком в лабораторию.
Они оставили Роджера Приама все в этой же позе полного безразличия ко всему на свете.
Китс ехал медленно, свободно скрестив руки на руле и неподвижно глядя перед собой, как будто там находилась сама истина. Он непрерывно жевал сигарету, как лошадь траву на выпасе.
— Да, я недооценивал Приама, — засмеялся вдруг Эллери. — Тертый калач.
Китс не разделял его веселости:
— Почему недооценивали?
— Я-то рассчитывал, что он потеряет присутствие духа и расколется хотя бы на этом, четвертом «предупреждении». Вместо этого он ушел в глухую защиту. Будем надеяться, что для нас это лишь временное поражение.
— Вы так уверены, что бумажник — тоже «предупреждение»?
Эллери рассеянно кивнул.
— Что до меня, то я отнюдь не так уверен, — сказал Китс почти жалобно. — Я никак не могу схватить суть происходящего. Все равно что голыми руками ловить рыбок в аквариуме… Мышьяк — еще куда ни шло, хотя я все равно понятия не имел, как быть дальше. Но после всего остального, что за этим последовало…
— Вы же не станете отрицать наличие этого остального, а? Мертвый пес — это факт. Первая коробка, полученная Приамом, — такой же реальный факт. И я твердо уверен, что дохлые лягушки и квакши нам тоже не приснились. А эта последняя коробка? Да, кстати, — Эллери возбужденно потер ладони, — помните, с чего все началось? Эта записка Хиллу?
— Ах, да, — кивнул лейтенант.
— Что — да?
— Записка. Что мы знаем о ней? — пожал Китс плечами. — Да ничего. Это же не она сама, а копия. Вдруг даже не копия? Может, это только так кажется? А Хиллу просто все померещилось в бреду.
— И мышьяк тоже померещился Хиллу, и полчища лягушек, и бумажник, да? — сухо возразил Эллери. — Вспомните, где и в каком состоянии сейчас находится Хилл… Нет, Китс, вы просто попались на удочку здравого смысла. Но вы имеете дело далеко не с простыми, не с разумными в обычном смысле слова поступками. Это — плоды богатой фантазии, и чтобы разгадать их значение, требуется не логика, а еще более изощренное воображение. — Эллери смотрел в пространство прямо перед собой. — И только способность к фантазии, к неожиданным поворотам мысли, к свободному полету воображения и может помочь нам обнаружить логику, связывающую все события в один ряд. Это все равно как установить, что побудило композитора составить определенные ноты в один аккорд.