— Вот спички, лейтенант. Зажечь?
— Эту штуку, — засмеялся Китс, вынимая изо рта полуизжеванную незажженную сигарету, — я курю «всухую». Пытаюсь бросить, мистер Куин. — Он швырнул измочаленную сигарету в пепельницу, вытащил новую и поместил ее на место прежней.
— Так что же вас интересует, мистер Куин? Какой случай? Что-нибудь такое, чего не стоит предавать огласке?
— Вчера утром меня буквально насильно втянули в одну историю. Известно ли вам что-нибудь о смерти владельца ювелирной торговой фирмы по имени Лендер Хилл?
— Значит, она добралась и до вас. — Китс пососал незажженную сигарету. — Наше управление уже занималось этим. Девчонка уже все уши прожужжала о какой-то мертвой собаке и записке, напугавшей ее отца до смерти. А где, спрашивается, эта самая записка? История любопытная, но скорее по вашей, литературной части, чем по нашей.
Эллери молча протянул Китсу листок с монограммой Хилла.
Лейтенант медленно прочел текст. Затем изучил листок вдоль и поперек. Эллери пояснил:
— Писал сам Хилл. Снимал копию. Я обнаружил это в его матрасе, в дыре.
— А где оригинал, мистер Куин?
— Скорее всего уничтожен.
— Даже если это и так, — Китс отложил листок, — здесь нет прямой связи со смертью Хилла. Я имею в виду — заранее продуманных действий, приведших к смерти. Конечно, жажда мести… но все же…
— Я понимаю, лейтенант. Такой случай для полицейского управления — как больная мозоль. Так и тянет отнести все это за счет сумасшествия, да еще вдобавок предполагаемая жертва преступления начисто отказывается сотрудничать.
— Н-не понял…
— Тот, второй, о ком упоминается в записке. — И Эллери рассказал Китсу о таинственном «подарке» Роджеру Приаму, и как Приам оговорился в его присутствии по поводу «призрака» и «тени». — Это не было сказано в запале гневного красноречия, вовсе нет. И хотя от Приама невозможно добиться ничего толкового, мы должны постараться расколоть его…
Китс пожевал незажженную сигарету. Эллери продолжил.
— Я сам не горю желанием принимать в этом участие. По самым разным причинам. — Он посмотрел на заброшенную пишущую машинку, и перед ним возник образ Делии Приам. — Но что поделаешь… Поэтому я хотел бы еще кое-что выяснить, прежде чем предпринимать конкретные действия. Сдается мне, что если мы поподробнее разузнаем о прошлом Хилла и Приама, содержание записки перестанет казаться бредом сумасшедшего.
— Это примерно в начале двадцатых?
— Да. Беретесь за это дело?
Китс некоторое время медлил с ответом. Потом взял записку и прочел ее.
— Я хотел бы взять ее с собой.
— Пожалуйста. Только с возвратом, — кивнул Эллери.
— Я сниму фотокопию. Буду держать вас постоянно в курсе. — Лейтенант поднялся. — Я поговорю с шефом, и если он даст добро, то я целиком буду в вашем распоряжении и займусь этой писулькой. Посмотрим, что удастся раскопать.
— И еще одно, Китс!
— Слушаю, сэр.
— Когда вы будете заниматься своими раскопками… наведите заодно справки о человеке по имени Альфред Уоллес. Это секретарь и помощник Роджера Приама.
Днем позвонила Делия:
— Странно, что застала вас дома.
— А где, вы полагали, мне следует находиться, миссис Приам?
При звуках ее глубокого, переливающегося в груди голоса кровь Эллери мгновенно превратилась в раскаленную лаву. Черт бы побрал эту женщину, не человек, а… крепкий коктейль на голодный желудок… после тяжелого рабочего дня.
Делия, поколебавшись, ответила:
— Ну, я думала, что вы где-нибудь… занимаетесь расследованием. Как это обычно делается.
— Я еще не давал своего согласия на участие в вашем деле. — Он изо всех сил старался говорить непринужденно и не выдавать своего волнения. — Я еще не пришел к окончательному решению.
— Вы сердитесь на меня за вчерашнее?
— Сержусь? Помилуйте, миссис Приам…
— Простите. Я думала…
«Ах, неужели ты действительно так думала, Делия?!»
— Понимаете, я совершенно не выношу всякие скандалы и неприятности, — продолжала извиняющимся тоном она. — Поэтому я всегда выбираю путь наименьшего сопротивления. И удаляюсь.
— Наименьшего сопротивления? Всегда? — многозначительно спросил Эллери дрожащим голосом. В ответ он услышал бархатистый смех:
— А что конкретно вас интересует?
С губ Эллери чуть было не сорвалось: «Я объяснил бы вам поподробнее, что именно… если бы вы заскочили ко мне, скажем, сегодня вечером.» Но вместо этого он холодно сказал:
— По-моему, это вас что-то интересует.
— О, как вы любезны, мистер Куин! — объявила она.
— Миссис Приам, я уже объяснял вам, что еще не решил, возьмусь ли за дело…
— Но, может быть, я могу как-нибудь помочь вам принять окончательное решение?
В голове Эллери пронеслось: «Эллери! Клюет! Теперь подсекай и тащи ее сюда! Не упусти момента…» Но вслух он сказал:
— Знаете ли, миссис Приам, вы делаете мне очень рискованные намеки… Миссис Приам?… Алло!
В трубке раздался ее быстрый шепот:
— Я больше не могу разговаривать, — и послышались гудки.
Эллери, весь мокрый от пота, повесил трубку. Он был так зол на себя, что пошел наверх принять холодный душ.
В течение следующих двадцати четырех часов его дважды навестила Лаурел Хилл. В первый раз она «просто проходила мимо» и подумала, что ей следует заглянуть к нему и сообщить, что пока еще ничего не произошло. Все спокойно. Приам отказывается встречаться с ней и, как она могла судить, находится по своему обыкновению в отвратительном настроении. Делия попыталась выведать у нее, что собирается делать Эллери, и чем он занят сейчас. С чего бы это? Она просто была не в силах скрыть своего крайнего интереса к его персоне.
Тогда Эллери бросил весьма красноречивый взгляд на свою пишущую машинку, и Лаурел тут же испарилась.
Она заявилась опять на следующее утро с откровенно воинственным видом.
— Собираетесь ли вы, наконец, приниматься за дело? Или нет?! Отвечайте, — потребовала она.
— Не знаю, Лаурел.
— Я встречалась с моими адвокатами. Дело о наследстве еще не совсем улажено, но я могу набрать денег и предоставить вам… компенсацию в размере пяти тысяч долларов.
— Дело не в деньгах, Лаурел.
— Если вам просто лень, то скажите прямо, и я подыщу кого-нибудь другого.
— Это ваше право.
— Но вы же просиживаете сутками дома, а не…
— Я просто навожу кое-какие предварительные справки, — терпеливо пояснил Эллери в надежде охладить ее гнев.
— Не выходя отсюда? Из этой вашей цитадели?
— Всего лишь загородного домика на холмах, Лаурел. И все мои дальнейшие шаги будут зависеть от того, что мне удастся сейчас разузнать.
— Да вы просто-напросто запродались Делии, со всеми потрохами! — в отчаянии закричала Лаурел. — А ей на самом деле вовсе и не хочется, чтобы расследование состоялось! Она выследила меня, выяснила мои намерения и разыграла здесь комедию. А сама ждет не дождется, чтобы Роджер протянул ноги! Мне-то все равно — меня волнует лишь Лендер Хилл. Но если Делия вздумает встать на моем пути…
— Вам действительно всего лишь девятнадцать лет, Лаурел, — изо всех сил старался не сердиться Эллери, что довольно плохо удавалось.
— О, конечно же, я понимаю! Я не в состоянии предложить вам того, что может она…
— Делия Приам ничего не предлагала мне, Лаурел. Речь о деньгах даже не заходила.
— А я вовсе и не деньги имела в виду! — Лаурел готова была разрыдаться.
— Только не надо истерик! — вспылил Эллери, все же стараясь изо всех сил быть мягким и деликатным. — Имейте же хоть немного терпения, Лаурел! Сейчас ничего не остается, как только сидеть и ждать.
Она молча повернулась и вышла.
На следующее утро за завтраком Эллери развернул газеты, ожидая увидеть лица Роджера Приама, Лендера Хилла и Гроува Макгоуэна. Так и оказалось. Мак красовался на дереве.
«УГРОЗЫ НЕ БЫЛО.
УБИЙСТВА ТОЖЕ.
Отрицающий получение каких-либо угрожающих его жизни писем, Роджер Приам, преуспевающий владелец ювелирной фирмы, захлопнул сегодня дверь своего уединенного жилища на голливудских холмах перед носом журналистов, интересующихся слухами о том, что он является вторым объектом заранее рассчитанного убийства, первой жертвой которого уже стал его партнер, Лендер Хилл, на прошлой неделе…».
Далее из этого шедевра репортерского стиля следовало, что мистер Приам после того, как избежал встреч с журналистами, передал через своего секретаря, Альфреда Уоллеса, короткое заявление. В нем он снова отрицал все слухи о предполагаемом убийстве и подчеркивал, что болезнь и кончина Лендера Хилла «зарегистрирована в официальном порядке».
«Следователи политического управления в Голливуде подтвердили сегодня утром, что дочь Лендера Хилла, Лаурел, настаивала на том, что ее отец «был намеренно испуган до смерти». Однако в полиции не нашли достаточных оснований для заведения дела, которое они охарактеризовали как «фантастическое».
Мисс Хилл, давшая интервью в своем доме, соседнем с владениями Приама, заявила: «Если Роджеру Приаму очень хочется зарыть голову в песок, то что ж — это его собственная голова». Она упомянула, что «имеет все основания полагать», что как и ее отец, так и Приам подвергаются смертельной опасности со стороны «какого-то их общего врага из прошлого».
Статья заканчивалась напоминанием, что «мистер Приам приходится приемным отцом двадцатитрехлетнему Гроуву Макгоуэну, тому самому Обитателю Деревьев Атомного Века, о котором недавно столько писали газеты. Это он отказался носить одежду и расположил свое жилище на ветвях дерева в лесу своего отчима, готовясь к концу света».
Отметив про себя со странным удовлетворением, что стиль газетных сообщений в Лос-Анджелесе ничуть не изменился, Эллери подошел к телефону и набрал номер Хиллов.
— Лаурел? Я не ожидал, что сегодня утром вы лично будете отвечать на телефонные звонки.
— Мне нечего скрываться, — слегка подавленно отвечала Лаурел. В ее голосе веял весьма ощутимый холодок.
— Один вопрос, Лаурел. Это вы натравили газетчиков на Приама?
— Нет.
— А если честно?
— Я сказала — нет! — Теперь в ее тоне явственно слышалось: «Что, доигрался?»
Такой поворот событий весьма озадачил Эллери, и он пребывал в озадаченном состоянии в течение всего завтрака, который миссис Вильямс безрезультатно пыталась именовать ланчем. Он допивал уже вторую чашку кофе, когда появился Китс с газетой в руках.
— Я надеялся, что вы зайдете, — приветствовал его Эллери, пока миссис Вильямс готовила второй прибор. — Спасибо, миссис Вильямс, дальше я сам управлюсь… Китс, я не знал точно, что к чему, поэтому не решился позвонить сам. Стараюсь держаться в тени. Эта пресса…
— Значит, это не вы подняли на ноги журналистскую гвардию? — с явным облегчением сказал Китс. — Благодарю вас. Не надо ни сливок, ни сахара.
— Конечно нет. Я сам подумал, не ваших ли рук это дело, — отвечал Эллери, наливая гостю кофе.
— Нет, не моих. Должно быть, этой девчонки, Лаурел Хилл.
— И не ее. Я узнавал только что.
— Странно!
— Да, очень. Как же вся эта история выплыла наружу?
— Кто-то позвонил в редакцию. Измененный голос, откуда — узнать не удалось.
— Женский, мужской?
— Говорят — мужской, но утверждают, что звучал он как-то необычно, и мог вполне быть измененным женским. Здесь, в Голливуде, актеров хоть пруд пруди, что хочешь изобразят. — Китс автоматически чиркнул спичкой, потом спохватился и задул ее. Затем хмуро повертел в руках сигарету и сказал:
— Понимаете, мистер Куин, если здесь действительно скрывается какая-то тайна, то источник слухов может быть… Я понимаю, это звучит нелепо, но…
— Вы хотите сказать, что источник слухов — это автор записки? — подсказал Эллери. — В глубине души я и сам так думал, лейтенант.
— С целью посильнее накалить обстановку?
— И поиграть у Приама на нервах, — закончил Эллери.
— У него самого, видимо, стальные нервы. — Китс поднялся.
— Ладно, нам это пока ничего не дает.
— Вы узнали что-нибудь о Хилле и Приаме?
— Еще нет. — Китс медленно раздавил сигарету. — Это сложнее, чем мы ожидали, мистер Куин. Я даже не знаю, за что ухватиться, с чего начать.
— Что же мешает?
— Я сам еще не понял, что. Подождите несколько дней.
— А как насчет Альфреда Уоллеса?
— Знаете, мистер Куин, когда все прояснится, я извещу вас.
День уже клонился к вечеру — тот самый знаменательный день шествия Великого Владыки Арабского Ордена, — когда Эллери, случайно подняв глаза от пишущей машинки, увидел в окне кремовый нос кадиллака Делии.
Ему с трудом удалось заставить себя дождаться, пока миссис Вильямс откроет дверь.
Когда он судорожно приглаживал волосы, раздался голос миссис Вильямс:
— К вам голый мужчина. Вы дома?
Макгоуэн оказался один. На нем был его обычный костюм Обитателя Деревьев: узкие плавки, на этот раз огненно-красного цвета. Он осторожно пожал руку Эллери и, с удовольствием приняв стакан виски, удобно расположился на софе, прижавшись голыми пятками к оконному стеклу.
— Кажется, мне знаком автомобиль, на котором вы приехали, — заметил Эллери.
— Да, это машина моей матери. У моей пустой бак. — Гигант бросил взгляд на пишущую машинку. — И как только вы управляетесь с этой штуковиной?.. Мне надо поговорить с вами. — Было заметно, что он чувствует себя слегка неуютно.
— О чем, Мак?
— Ну-у… Я подумал, что вы не хотите браться за расследование, потому что вам предложили слишком мало денег…
— Неужели?
— Может быть, я смогу доплатить столько, чтобы вознаграждение соответствовало потраченным вами усилиям и времени.
— То есть, попросту говоря, вы тоже собираетесь нанять меня, Мак?
— Ну да, — вздохнул он с явным облегчением от того, что главное уже сказано. — Я вот все обдумывал… эту записку и то, что Роджер получил в роковое утро… Мне показалось, что за этим действительно что-то кроется.
— Даже если это так, — с любопытством посмотрел на гостя Эллери, — почему вас-то волнуют эти проблемы? Причем настолько, что вы готовы платить из собственного кармана?
— Но ведь Роджер — муж моей матери, не так ли?
— Очень трогательно с вашей стороны, Мак. И когда это только успела разгореться такая почти сыновняя любовь и забота, а?
Загорелая кожа юного Макгоуэна начала медленно багроветь.
— Ну… в общем… да, конечно, мы с Роджером никогда не ладили. Он всегда старался подавлять меня, как и всех вокруг. Но из самых добрых побуждений…
— Видимо, ценя его доброту, вы отказались носить его имя, назвали себя Гроув Макгоуэн, а не Гроув Приам?
Гроув рассмеялся.
— Ладно, сдаюсь. Мне действительно противно видеть его мясистую рожу. Мы всегда враждовали, как две дикие кошки. Когда Делия вышла за него замуж, он не хотел официально усыновлять меня, чтобы я оставался в большей материальной зависимости от него. Я был еще совсем ребенком, но сразу же возненавидел его за это. Поэтому предпочел оставить за собой имя моего отца и никогда не брать у Роджера ни гроша. Правда, мне это удалось сравнительно легко, без больших жертв: я жил на проценты с приличной суммы, оставленной мне отцом. Можете себе представить, как бесился мистер Приам! — Мак рассмеялся, но внезапно оборвал смех. — За последние несколько лет я уже совсем вырос из пеленок. Стараюсь не конфликтовать с ним исключительно ради моей матери. — Он оживился, как будто сам только что понял мотивы своих поступков. — Да-да, именно ради матери! Вот почему я и хочу, чтобы вы выяснили все до конца. Вот в чем причина, мистер Куин.
— Ваша мать любит Приама?
— Она замужем за ним.
— Бросьте, Мак. Я уже говорил вам, когда мы сидели на вашем дереве, что Делия сама обратилась ко мне. За услугами. Независимо от Лаурел. О чем же вам беспокоиться?
Макгоуэн сердито поднялся.
— Да какое значение имеют мои мотивы? Я честно хочу предложить вам… Все, что мне нужно, чтобы эти проклятые тайны наконец раскрылись, исчезли, растворились! Назовите цену и приступайте к работе.
— Как любят писать в учебниках, Мак, — усмехнулся Эллери, — объяснения смотри ниже. Мак, я дам вам знать, если что-нибудь прояснится. Это все, что я могу сказать.
— Чего вы дожидаетесь?
— Второго предупреждения. Если все наши догадки имеют под собой хоть какое-то основание, то должно последовать предупреждение номер два. А до этого момента я не могу ничего предпринять. Приам упрям, как осел, а вы и ваша мать — единственные, на кого можно положиться в этом доме. Поэтому самое лучшее, что вы можете сделать, — это быть начеку и смотреть в оба. А я уж сам решу, что делать.