— Куда? — спросил я.
— Как куда? В Космоцентр, естественно!
— Центр по изучению Космоса? — уточнил я.
— Да нет... Именно — Космоцентр. Центр всего Космоса.
— У Космоса не может быть центра, — сказал я.
— Это у вас не может, а у нас — может. Вот он — центр, а вокруг него все крутится-вертится.
Мы стояли перед дверью, отличающейся от других дверей в этом коридоре тем, что она была больше. Тонкая линия в стене выделяла ее, а на уровне глаз значилось "0". Да, точно: "0", а на других дверях были цифры натурального числового ряда. Я это запомнил, еще когда мы делали по коридору круг за кругом. Людо-человек отдышался, поежился, похлопал себя по плечам и ляжкам, провел рукой по лицу и шее.
— Отлипли, — сказал он как бы сам себе.
Он уже не был тем людо-человеком, что ранее. Какое-то облегчение и отчаяние чувствовались в нем.
— А... Зовите меня, как хотите, — устало сказал он. — Все равно вы меня по имени ни разу не назвали.
Он был почти пяти локтей ростом, коренаст, кряжист даже. Лицо с крупными чертами, слегка одутловатое, желтовато-землистое, со множеством морщин. Глаза серые, усталые и внимательные. Волосы черные, седеющие. Облачен он был в комбинезон неопределенно светлого тона. На ногах ботинки с толстой подошвой. Он мог быть кем угодно, мне-то что. Но вот чего на нем не было, так это — дробей. Он понял мой взгляд, не удивление, нет (чего мне было удивляться), и сказал:
— Я теперь не людо-человек. Я — просто человек. Но оставаться им становится все труднее. Приглашаю.
С этими словами он приложил ладонь к двери, и она отошла сначала внутрь, затем вбок, образовав вход в какое-то темное помещение.
— Да будет свет, — негромко сказал Фундаментал, и свет зажегся. Дверь за ним мягко стала на свое место. Я оказался в круглом помещении, в шаре, который прозрачным полом был как бы разрезан пополам. В центре шара стояло кресло. Человек подошел к нему и сел. Вид простого "человека" был мне непривычен, тем более — этого, который будучи людо-человеком все время боролся с дробями. Я еще не мог назвать его человеком, но и людо-человеком он уже, действительно, не был. Пусть будет пока Фундаменталом, решил я.
— Садитесь, — предложил он.
Я подошел к нему, но садиться было не на что.
— Что же вы стоите? — удивился он. — Садитесь, не стесняйтесь.
— На трон или на лавку? — уточнил я.
— Да на что хотите. Это уж, как вам удобнее.
Я высвободил из виртуального мира почти точную копию его кресла, поставил его напротив Фундаментала и сел.
— Постоим, пожалуй, — неожиданно заявил он и встал.
Встал и я.
— А кресла уберите, — попросил он, — чтобы не мешали нашему разговору.
Мне-то что, я мог и постоять, а если и устану, то отделившись от себя самого, где-нибудь отдохну, оставаясь в то же время здесь на ногах. И я убрал кресло.
— И это уберите, — пнул он ногой свое.
— Но ведь это — иное, — сказал я.
— Как?! Вы не можете убрать кресло из Космоцентра?
— Могу, но только вместе с Космоцентром.
— Тогда не надо убирать его. Оставьте, оставьте, пожалуйста. Однако странно... Великолепно даже! Ну, да ладно... Вы видели когда-нибудь Космос?
— Да вы же мне его и показывали.
— А... помню, помню, как же... Ага... Космос — это порядок, упорядочение, украшение, красота. А тот еще не устроен... Да, да, не устроен. И проблема пространства и времени до сих пор не решена. Нравится вам в нашем мире?
— Да как сказать... Странен он и определен.
— Хорошо, хорошо. Договорились. Вот ваш виртуальный мир, он где?
— Нигде.
— И наш Космоцентр — нигде. Мы разговаривали с вами в вашем виртуальном мире, потом пошли. Шли, шли и очутились в нашем Космоцентре. Значит ли это, что Космоцентр находится в вашем виртуальном мире? Если следовать формальной логике, то — да. Но к вашему миру применима только диалектическая логика. То есть: да в смысле нет, или нет в смысле да.
— Да и нет одновременно и в одном и том же отношении, — уточнил я.
— А если я скажу, что ваш виртуальный мир находится в нашем Космоцентре? — с хитрецой спросил он и довольно потер вспотевшие ладони.
— Скажите, — согласился я.
— Так вот, дорогой мой виртуальный человечище! — Меня аж передернуло от этого вздорного и высокопарного обращения. — Ваш виртуальный мир находится внутри нашего Космоцентра. А если точнее, то на том самом месте, где вы стоите.
— Это неочевидно, — сказал я.
— Да очевидно, очевидно! Но нас могут подслушать. Посмотрите, не стоит ли кто за дверью?
Я не сдвинулся с места.
— Что же вы стоите? Посмотрите, посмотрите.
— Чего смотреть? Мы же оба отлично понимаем, что я не могу отсюда выйти... без вашей помощи... или разрешения.
— Так вы что, с самого начала это знали?
— Для меня нет начала и конца. Я просто это знаю.
— И тем не менее согласились. Торговаться будете?
— Зачем?
— Как, зачем? Чтобы я вас выпустил.
— Мне это не нужно.
— А что вам нужно? — обрадовался он.
— Ничего. У меня есть все. Вернее, я и есть все.
— Вот в том-то и дело, дорогой мой! Вы — все, начиная от кварка, глюонного клея и кончая Метагалактикой. И это все теперь взаперти в нашем Космоцентре.
— А-а... Вон вы о чем... Если что надо, сказали бы сразу, а то...
Я развернул одну, другую возможность, третью... все! Мы стояли посреди виртуальной Вселенной возле дома серии MG улучшенной планировки, который продолжал заселяться-выселяться. Бесконечно тянулся он во все стороны, вверх и вниз, вправо и влево. Виртуалы все таскали свои судьбы, ссорились с председателем домового комитета, разгружали жизне-скарб. От летней стужи кое-где пооттаивала первоматерия и теперь липла на ботинки людо-человека Фундаментала. Дроби с дробями в виде дробеющих дробей залепили ему лицо, шевелились под комбинезоном, жали подошвы.
— Что вы делаете?! — закричал он испуганно в каком-то последнем отчаянии.
— Пребываю, — ответил я.
— Выпустите! — хрипел он. — Выпустите! — И бегал в своей полусфере, стукаясь о стены очень уж неупорядоченно.
Для меня-то эти стены не существовали, ведь виртуальный мир нигде и не занимает никакого объема. Ну, в Космоцентре людо-человека, так в Космоцентре... Какая разница. Разница, видимо, была для самого Фундаментала. Он запаниковал и не мог найти выход из помещения "0".
— Спокойно, Фундаментал, — посоветовал я, впервые назвав его по имени. — Ищите и обрящете.
Но он успокоился не сразу, потыкался еще туда-сюда, самовозобладал все же, возложил ладонь на что-то, видимое ему одному, резво побежал, будто выскочил из парной на мороз. Я образовался возле него. А он было шарахнулся и от меня, но все же признал, хотя и был явно обижен на меня.
— Не ожидал от вас такой шуточки, — сердито сказал он. Но и сердиться-то ему особенно было некогда. Он все дробился и дробился, и это, видимо, причиняло ему страдание. И вид бесконечного числа подъездов Метагалактики угнетал его. Я полагаю, он думал, что у дома с бесконечным количеством подъездов нет угла. Мне пришлось даже взять его под руку, благо его дроби с ужасом отскакивали от меня. А ему это приносило даже некоторое облегчение, правда, локальное, там, где я касался его.
Угол дома с улучшенной планировкой мы все же обогнули, некоторое время шли по раскисшей материи-самой-по-себе. И дома уже не было видно, и фон рентгеновского излучения от акреции вещества на схлопнувшуюся Вселенную заметно ослаб, а он все поддавал и поддавал ходу. Меня-то одышка не брала, а он, видимо, очень торопился.
Вот и каблуки его ботинок застучали по металлопластиковому полу, появился и сам слегка рифленый серый пол, затем стена, светящийся потолок. Поплыли мимо номера дверей, но уже не в виде натурального числового ряда, а вразнобой. Возле одной из них с номером "0" я остановился, создал кресло, удобное, хотя и невзрачное на вид, пилку для ногтей, развалился в кресле и начал обтачивать виртуальные ногти, от нечего делать, разумеется.
Фундаментал несколько раз проносился мимо меня. Дробей на нем становилось все меньше, настроение его заметно улучшалось. Наконец, он остановился в изнеможении. Я из уважения встал, вернул виртуальному миру кресло, пилку и пыль от ногтей, всем своим видом являя, что обратился в слух.
— Туда можно заходить? — пропыхтел он.
— Почем я знаю, — ответил я. — Это ваш Космоцентр.
— Да я не об этом, Ваш виртуальный мир вы из него убрали?
— Как я могу убрать то, чего там нет?
— Не шутите со мной, — пригрозил он.
— Ни Боже мой! — сказал я. — Вы просто не привыкли еще, что виртуальный мир нигде не находится.
— Но ведь был же!
— Это только в возможности.
— Ничего себе возможность! Чуть не съели... Лучше бы уж вши или блохи! Так мне можно туда войти?
— Воля ваша...
— Я что, бестолково выразился?
— Отчего же... Вполне толково. Вас беспокоит, не развернулся ли там виртуальный мир? Нет, если сам не захочет этого. Кто виноват, что вы его туда заманили? Нет, если вы не будете считать, что он ваш пленник.
— Так он все-таки там?
— И там, и не там. Он нигде, и, значит, везде. Поймите же, Фундаментал, к нему неприменимо понятие пространства, или даже просто вопроса "где".
По его лицу было видно, что он колеблется, приглашать меня или нет в помещение за дверью с индексом "0".
32.
Встреча почему-то оказалась более официальной, чем проводы. Я, конечно, не ждал дружеских объятий, но и эта спешка, нервозность, какая-то подозрительность, неприятно поразили меня. Первое, что они сделали, это чуть ли не сорвали с нас браслеты с часами. Мы, правда, оба с удовольствием избавились от надоевших за сутки "наручников". Браслет и часы были настолько массивными, что не умещались под рукавом моего пиджака и изрядно надавили запястье. И только после этого на нас напялили шарошлемы.
Орбитурал спросил про мотоцикл и, выслушав мой ответ, сказал: "Плохо", добавив какое-то ругательство. Затем последовали короткие вопросы и столь же лаконичные ответы.
— Смолокуровка существует?
— Да.
— Именно в пятидесяти двух километров от этого места?
— Примерно.
— Крещение приняли?
— Да.
— Что-нибудь из ряда вон выходящее было?
— Смотря из какого ряда, — сказал Пров.
— Вы что, СТР пятьдесят пять... вопроса не поняли?
— Из ряда вон вышла бутылка наипрекраснейшего вина.
Орбитурал воззрился на меня.
— Были странности, — сказал я. — Датчики наверняка все зафиксировали.
— Вылетаем! — приказал Орбитурал.
К ионолету шли молча. У трапа я остановился и взглянул на пустыню, простирающуюся до самого горизонта. Мертвенные серо-коричневые тона нагнали на меня тоску. Что произошло здесь с нами? Кое-что я знал, но только непонятные мне факты, а не их объяснения. Наверняка, больше знал Пров, хотя ему еще не известно, что произошло со мной. Рассказывать при свидетелях я не хотел. Все равно придется докладывать Орбитуралу. Не скроешь. Но некоторые тонкости будут предназначены только для Прова. Много больше нас обоих знал, конечно, Орбитурал. Но вряд ли он поделится с нами тайнами, в которые посвящены Солярион и сам Галактион.
Ионолет обогнул гдом.
Мы прошли через специальное "чистилище" ГЕОКОСОЛа, переоделись в карантинную одежду, правда, личные вещи нам разрешили взять. Молчаливые люди в синих халатах проводили нас в отсек с пластиковой дверью без замка и ручек, но тем не менее плотно ставшую на свое место, как только мы вошли. Две медицинские койки с жесткими подголовниками, застеленные простынями, стол, привинченный к полу, да пара сверхлегких табуретов — вот и вся обстановка. Да... Телефон все-таки был, скорее всего местной связи. Стены голые, никаких внешних видимых "штучек", но, для кого надо, мы были как на ладони. В этом уж можно было не сомневаться.
— Похоже на арест, — сказал Пров, всегда воспринимавший события как неизменную данность, и завалился на койку.
Я еще походил туда-сюда, заглянул в туалет и последовал примеру Прова.
— Как тебе спалось одному в лесу?
— Шикарно. Провозился с генератором, а когда стемнело, залез в стог сена и потерялся до утра. Даже снов не видел.
— И никаких кошмаров?
— Нет, никаких. — Пров сделал ударение на последнем слове.
— А вот у меня...
— Никаких кошмаров, — повторил Пров, но уже с многозначительной ленцой.
Дверь вдруг отошла в сторону, и во всем блеске своего мундира, осанкой прямой и несгибаемой, с лицом важным, словно он только что раскрыл космический заговор, в отсек вошел Орбитурал. В руках он держал папку. Я, по привычке быть дисциплинированным, вскочил, а Пров остался лежать, как лежал, закинув ногу на ногу.
— СТР полста пять — четыреста восемьдесят четыре! Почему не приветствуете стоя старшего по составу?
— Живот болит, — довольно-таки нагло пробасил Пров.
— В раю побывали, так и зазнались? Не пришлось бы в ад попасть!
— Не пугай, начальник. Ад я уже прошел, а вот рай — впервые.
— Вопрос можно? — поспешил я прервать их нежелательно обострившийся диалог.
— Задавайте.
— Как понимать эту закрытую дверь?
— Карантин на трое суток. Вам ведь не привыкать.
— В таких условиях?
— Условия определяем мы.
Всячески подчеркиваемое им различие между нами и до наивности очевидное желание доказать во что бы то ни стало всем и вся его — Орбитурала — главенствующую роль в этом мире так и перли из него наружу. Или он играл непонятную для нас роль?
— Ради вас, — продолжил он, — неслыханное дело! — мы отключили силовое поле.
— Зато сэкономили энергию, — подал голос Пров. Он явно нарывался на неприятности.
— Прекратить болтовню! — сорвался на крик Орбитурал. — Вы уже однажды разболтали служебную тайну. А сейчас... — Он внезапно успокоился и с подчеркнутой торжественностью открыл папку и положил на стол лист пластиковой бумаги с эмблемой "Г.П.Т." — Предупреждаю: все виденное вами является геополисной тайной. За разглашение — преследование на срок до десяти лет. А для вас, СТР полста пять... — по максимуму. Подписывайте.
Не вступая в дальнейшие пререкания, мы подписали бумагу.
— Через неделю встретимся, — зловеще пообещал с порога Орбитурал.
— Эк его разобрало, — рассмеялся Пров, опять заваливаясь на койку.
— Зачем ты его злишь?
— Нарочно. Пусть слышит, что мы ему нужны больше, чем он — нам... Ну, только общее впечатление о твоем хождении к святым местам.
— В чудеса я не верил...
— И что же...
— Наш спор ты выиграл. На двести процентов. Потому что это было не во сне — наяву. Очень уж было интересно увидеть тебя лежащим — никогда не угадаешь, где — живым в саркофаге! Фараон, правда, из тебя никудышный, но несли с почестями...
— Погоди, — с какой-то нервозной поспешностью приподнялся Пров. Руку отлежал... — Он многозначительно поводил пальцем по стене. — Пусть создадут нам соответствующие условия. Бутылочку помнишь?
И он прочел мне лекцию о виноделии далеких веков, о методах дегустации, о вкусе, запахе и цвете вин. Откуда только знал, или импровизировал на ходу? В разговорах на эту и другие интереснейшие темы мы незаметно скоротали вечер, съели "тюремный" ужин и затихли, предавшись каждый свои мыслям.
Что-то заставило меня проснуться раньше обычного. Времени было только половина пятого, еще спать бы да спать, но сна как не бывало. Я сел, настороженно вслушиваясь в предрассветную тишину. Бодро чеканя шаг, тикали настенные "ходики". Старинная резная мебель смутно вырисовывалась в свете ночника. Я же должен был заночевать в сторожке... Картина в рамке, как и тогда, на своем месте. Галина Вонифатьевна, должно быть, спит. Для чего я здесь? Ах, да... Картина... Я же задумал ее украсть... Полотно, исполненное какой-то мистической силы. Я беру ночник, подношу его ближе к картине, всматриваюсь... По-моему, нечто подобное, отдаленно знакомое, мне где-то приходилось раньше видеть... Определенно приходилось... С каким мастерством выписаны лица, нет, не лица, а чувства людей! Рука гения. Библейский сюжет: Христа ведут на распятие.