Annotation
Агент Молдер... погиб. По крайней мере в его странной, загадочной гибели в пустыне уверены все - вплоть до Скиннера. Все - кроме Даны Скалли. Что-то подсказывает ей - Фокс жив. Смерть его, кажущаяся столь очевидной, - попросту гениально спланированная фальшивка. Но - кто стоит за этой фальшивкой?
Крис Картер
Крис Картер
Путь благословенных. Файл №301
Чурками красного дерева обзываться — большого ума не надо. Это у них, у бледнолицых, не от большого ума, это у них от чувства расовой неполноценности. Подспудное ощущение своей ущербности по сравнению с умудренным и древним народом дене — в условиях красной пустыни. Вот и бесятся немотивированно, если что-то происходит вопреки их представлениям о том, что и как должно происходить. И готовы зачеркнуть событие, вовсе вымарать его, а сверху написать по-своему, по-бледнолицему: вот как оно было, и как оно есть, и как оно пребудет, и никак иначе. А иные варианты, исходящие не от переписчиков, — заведомая инсинуация, оскорбляющая честь и достоинство переписчиков, да! Грязных клеветников к суду, и стрясти с них по максимуму. Что с них стрясешь, с нищих! Тогда просто постучать по дереву, чтобы впредь не случилось того, что не могло случиться, — согласно представлениям бледнолицых.
Просто постучать по дереву. По красному. Сильно постучать, выколачивая дурь из голов. И как бы проблема решена!
Умудренный и древний народ дене-нава-хо имеет, тем не менее, собственное мнение по поводу бытия и сознания. Поговорка умудренного и древнего народа дене-навахо гласит: событие существует до тех пор, пока жив хоть один человек, помнящий о нем. Потому дене-навахо не верит писаной и переписанной истории, а верит он памяти. От прадеда — деду, от деда — отцу, от отца — сыну.
Далее несколько велеречиво, как водится при передаче информации из поколения в поколение, — в сказовой манере…
Память — огонь лучистый и негасимый.
А писаная история служит тем, кто переписывает ее и держит под неусыпным контролем.
Те, кто гасит искру истины, боится, что из искры возгорится пламя. Они боятся, что пламя превратится в пожар и пожрет их. Огонь для них — не греющий очаг, но всепоглощающая буйная стихия.
Сторонитесь таких людей — они глупы и опасны. Глупы потому, что борются со стихией. Опасны потому, что глупы.
Их фальшивая история написана кровью тех, кто мог бы помнить и тех, кто добивается правды Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
Легко напутствовать: сторонитесь. В какую сторону ни посторонись, а они — за тобой: нарушаем, красное дерево?! несоблюдение пожарной безопасности, красное дерево! за несоблюдение ответишь, красное дерево!.. Что молчишь, дерево?! Отвечать!!!
Сказано, пришлые бледнолицые — редкостные гости в красной пустыне Нью-Мексико. Сказано, если и появляются, то без улыбочек и исключительно по делу, по своему одним бледнолицым ведомому делу. Сказано, храни нас святые-здешние от дел пришлых бледнолицых…
Вот пришли… В мирный дом Алберта Хо-стина. Пришли — мягко сказано. А пришли жестко — ввалилась орава командос…
— Никому не двигаться! На колени! Руки за голову! Всем!
Кому всем? Тут нет никого. Только старец Алберт Хостин и сын Алберта Хостина, он же отец Эрика Хостина. Ах да, и сам Эрик Хостин, вброшенный в комнату внушительным пинком — замри, малец, не двигайся, на колени, руки за голову!
Кто тут у вас старший, чурки?! С кого спрашивать?! Ты, что ли, вождь краснорожих?!
Ты сказал, бледнолицый… А кто у вас старший, гости непрошеные? Ты, что ли, куряка? И что тебе угодно, куряка?
— Где Молдер?! Я хочу знать, где Молдер!
— Кто это?
Не знаешь, вождь краснорожих?! Понятия не имеешь?! А так?.. И неуловимо, но сногсшибательно, — короткий удар локтем назад, в скулу внучонка Эрика. А так?! И не пудри мозги, вождь краснорожих!
— Тот, чья машина здесь. Он был здесь! Мне нужен Молдер и нужны бумаги.
— Здесь нет ни того, ни другого. Здесь вы не найдете ничего.
Ну и получи прикладом автомата по старой и упрямой твоей башке! И провались в темноту!
Горазды командос стучать по дереву, по красному. Их так учили. А они, твари агрессивные, и рады быть первыми учениками! Будешь теперь иметь понятие, краснорожий! Все по понятиям, старичок, все по понятиям!
А когда темнота обморока рассеивается, свет сознания приходит не сразу, постепенно. И невольно задаешься вопросом: что здесь произошло?
Но вдруг обнаруживается — не ты, Ал-берт Хостин, спрашиваешь, а тебя, Алберт Хо-стин, спрашивают. Склонились над тобой, Алберт Хостин, глядят немигающими птичьими глазами и спрашивают:
— Что здесь произошло? Святые-здешние, а это кто еще?! Что за птица?!
Это не птица. Это женщина. Из ФБР. Она была с человеком из ФБР. Она уехала. И вот она вернулась…
— Кто здесь был, Алберт?! Что за люди?!
— Не люди. Твари. Искали твоего напарника.
— Нашли?
— Где он сейчас? Как он?
— Эрик? Ты как? — дед-дене не настаивает, но…
Что — Эрик! Плохо Эрик! Личико у внучка после намеренного калечащего удара Мистера Никотина — краше в гроб кладут. В гроб не надо, Эрик, но не мог бы ты показать бледнолицей леди, где и как сейчас ее бледнолицый напарник? Или ты не можешь… по состоянию здоровья? Дед-дене не настаивает, но…
— У него, может быть, сотрясение мозга… — отец-дене не прекословит деду-дене, но…
— Я готов, — небрежно сплевывает юный змеелов. Небрежно не получается. Сгусток крови — мокрым шлепком на пол.
— Тогда давай по-быстрому… По-быстрому никак. Мустанг-тарахтелка остался за грядой у карьера. А на машине туда — только до известного предела. Потом — только пешком. У белой женщины хватит сил и мужества — по пустыне пешком? Зато обратный путь — на мотоцикле. Не «хонда», не «ямаха», но…
У женщины хватит мужества. На «пешком».
Зато когда она с юным змееловом достигает цели, ноги у нее подкашиваются. И не от изматывающей усталости, а просто мужество женщине отказало при открывшейся немигающему глазу картине…
Сорванная взрывом крышка люка, отброшенная за километр — мелкой фальшивой монеткой белеется. И круглая бездонная дыра в крыше занесённого красным песком вагона. И тяжелый, ватный дым из дыры — жерло вулкана.
— Там? Он там, мальчик?
Зачем задавать вопрос, женщина, ответ на который тебе известен?
Очень трудно потерять напарника. Практически невозможно.
Но практика — критерий истины. А практика такова, что — увы, можно. Уцелеть в пекле — счастливая способность чертей полосатых, но не людей. Агент Молдер — чертяка изрядный, но не черт, увы. Человек он… был.
И у женщины Скалли подкашиваются ноги. И она кричит:
— Молдер!
Ты кричи не кричи… А кричи: «Совершенно секретно!»
Почем нынче совершенно секретные файлы?! Почем опиум для народа?!
Да сущая безделица — жизнь напарника. Задешево!
— Молдер!!!
Глас вопиющего в пустыне. В красной. В пустыне цвета крови.
— Мо-о-олдер!!!
Ответом ей было молчание. Мертвое.
Резервация навахо К северо-западу от Лос-Аламоса Нью-Мексико 17 апреля, ночь
Слезами горю не поможешь.
Дурацкая, кстати, приговорка. Не по форме, а по содержанию. Если вдуматься… Зачем помогать горю — пусть и слезами? Горю надо помешать — пусть и слезами. Помешать вползти внутрь тебя, овладеть каждым нервом, каждой клеточкой, каждой мышцей. А то ведь вползет, овладеет и — руки опускаются, голова не соображает, воля отказывает…
Итак, слезами горю не помешаешь.
Тоже как-то не по-английски. Но все же куда оптимистичней. Или, на худой конец, мо-билизующе…
А мобилизоваться надо, надо! За рулем, да на бешеной скорости, да по мокрой автостраде, да в кромешной ночи! Не опускайтесь, руки, крепче за баранку держись, агент. Думай-думай, голова. Соберись, воля, в кулак… И тем набряк-шим-сконцентированным кулаком — по морде, по морде! Кому? А всем! От мала до велика — всем, кто прямо ли косвенно виновен в гибели напарника, который уже никогда…
Боже мой, что за напыщенный дебил родил формулировочку «Никогда не говори никогда»?! Жизнерадостный дебил, никогда не сталкивающийся на практике с безвозвратным «никогда». Практика — критерий истины… Ни-ког-да…
Никогда, никогда, никогда больше агент Скалли не увидит агента Молдера. Ни живого, ни даже мертвого…
Как там они ободряли друг друга черным юморком?
— Ты поступаешь правильно. Нас повесят.
— Я бы предпочла электрический стул. Более эстетично. И не повредит прическу.
— Может, тогда лучше газовую камеру? Или инъекцию? Леди?
— О, вы так любезны, сэр.
— Я стараюсь, леди… Но, кроме шуток, Дэйна, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.
— Что ж, на нет и суда нет, напарник.
— Суда действительно не будет, Дэйна.
Суда действительно не было. А негласный приговор приведен в исполнение. Виселица, электрический стул, газовая камера, инъекция — ну-ну! А пригоршню праха не хотите? Гори ты, Фокс Молдер, синим пламенем!
И костер в тумане светит, искры гаснут на лету. Скалли, Молдер вас не встретит. Вы проститесь… Вы даже не проститесь с ним, Скалли, — он… дематериализован. Пригоршня праха. Пеплом по ветру.
Ветер, ветер, ты могуч… И возможно, покружив серые хлопья в поднебесье, опустишь их на голову Скалли. Оно и есть — посыпание головы пеплом. В знак скорби.
Ни-ког-да больше она не увидит Молде-ра… наяву.
А сны — что ж, сны…
Партнер Скалли, вас не мучают эротические сны?
— Ну почему сразу мучают, партнер Молдер!..
Давняя присказка промеж партне… все-таки напарников. На грани допустимого. Вернее, допускаемого промеж партне… все-таки напарников. Подавляющая основной инстинкт, когда симпатия прорастает влечением.
Но-но, агент Скалли, мы же на работе!
Так точно, агент Молдер, наша служба и опасна, и трудна!.. А скажи мне, агент Молдер, как насчет внеслужебного времени и не на работе?
Я всегда на службе, агент Скалли, я всегда на работе… Погоди, ты серьезно?
Ну что ты! Я, как и ты, всегда на службе, агент Молдер, я всегда на работе.
Даже когда спишь?
Так я тебе и сказала!
Скажи…
Ты первый скажи.
А я не сплю. У меня хроническая бессонница. Знаешь ведь.
Вывернулся! Ну и мучайся дальше!
Чем?
Как чем? Бессонницей. А вы что подумали, агент Молдер?
Ну-ну. Того же и вам желаю, агент Скалли.
Бессонницы?
Мучаться. Во сне. Или ты что предпочитаешь, партнер?
Желательно, конечно, помучиться… Напарник.
…Сны снами, но теперь только они и остаются. И никогда наяву. Молдер — никогда. Со своими завиральными идеями. Со своим несносным характером. Со своими «качелями» темперамента — от депрессии до истерики. Со своими несуществующими икс-файлами. Со своим…
Ни-ког-да. Точка. Всё. Живем дальше, агент Скалли. Живем, «дирол» с ксилитом жуем. Иногда лучше жевать, чем говорить. Особенно про несуществующие икс-файлы, не так ли, агент Скалли? Один вот тут всё говорил про икс-файлы, говорил — дали ему хорошенько прикурить, так он теперь и не говорит. Не так ли, агент Молдер? Дали тебе прикурить! Огня, кричал, огня! Память — огонь лучистый и негасимый. Что ж, пришли с огнем…
Всё, сказала! Точка. Следи за дорогой, Скалли. Слезами горю ни поможешь, ни помешаешь. Да и какие слезы! Просто дождь взбесился, лобовое стекло заливает — «дворники» не справляются. Так что это не она, Скалли, — в два ручья. Это дождь, если на нее, на Скалли, мельком глянуть сквозь лобовое стекло — а хоть бы из встречной машины.
Нет никаких встречных машин. Пустынно. Как… в пустыне… О, нет! Договор же — о пустыне ни слова! Ни слова, ни мысли, ни ассоциации! Проехали!
…Сколь угодно убедительно можно талдычить самой себе: проехали! Но…
…не доехали. Потому что — приехали! Стоп — машина!
А ну, кому говорят — стоп?!
Наверное, ей, Скалли. Больше некому. Ни встречных, ни поперечных машин на трассе не видать. Тебе говорят, стоп!
А позвольте полюбопытствовать, кто говорит?
Говорит Вашингтон, сукина дочь! Вашингтонское время — два часа сорок минут пополуночи!
Вашингтон — воплощение властных структур. Властные структуры здесь и сейчас — в обличье военного вертолета.
И он, вертолет, поймав машину Скалли в луч прожектора, будто расплошного зайца вел ее по трассе, громкоговоряще командуя: «Стоп — машина!»
Как?! Неподчинение властным структурам?! Ну, сестренка, ответить придется! По полной программе! Даже если слова не проронишь, все равно ответишь!
А сбежать у тебя не получится, сестренка. Бежать некуда. Некуда бежать. Вертолет, по определению, догонит и перегонит любой автомобиль, будь тот и с форсированным двигателем.
Летели, сестренка, — вот и догнали! Вот и перегнали! Вот и сели, перегородив трассу! И куда ты денешься, на что надеешься… с-сукина дочь! Зайчик ты наш, попрыгайчик-убегайчик! Ну, погоди! Из вертолета сейчас — такие волки, такие волки! Полярные… Командос!
— Живо из машины!!! Кому говорят?!
— Я агент ФБР Дэйна Скалли!
— А я папа римский! Молись, дочь моя!.. Живо из машины, ну!!!
— Ваши документы?!
— Вот мой документ! Поняла?!
Чего ж не понять? Направленный ствол автомата в трех дюймах от лица… а учитывая побелевший от бессильного бешенства нос агента ФБР Дэйны Скалли — и вовсе в одном дюйме! Очень внушительный… документ.
И ведь не гопники, а действительно властные структуры. Судя по оснащению и беспардонности. Почему властные структуры, когда у них законно требуешь удостоверяющий документ, всегда впадают в ярость и тычут автоматом в нос — дескать, вот наш документ! Издержки воспитания, не иначе. И ведь так, наверное, только в Америке! Обреченная страна! Боже, храни нас, граждан этой страны, от властных структур при исполнении!
Исполнение — звериный рык:
— Р-руки на капот! Ноги р-расставить!
— Ноги? Расставить? Вы беседуете с леди, хам!
— Я не беседую! Я при исполнении!
— При исполнении чего?!
— Ма-алчать!.. Где агент Молдер?!
— Ну?! Где?!
— Вы приказали молчать. Вынуждена подчиниться.
— Не умничай, ты!
— Что вы, молодые люди! Я — дура дурой. По сравнению с вами.
— Дать ей по почкам?
— Отставить!.. Ну?! Где?! Слышала, а то ведь по почкам!
— В багажнике. Где же еще!
— Так! Ты и ты — открывайте! — А ключ?
— Ка-акой ключ, к чертовой матери! Вскрывайте, к чертовой матери!.. А ты стой, не рыпайся! И не строй мне тут из себя целку, к чертовой матери!
Очень трудно агенту Скалли строить из себя целку в позе, никак не характерной для целки, — уткнувшись носом в машину, упершись руками в капот, расставив ноги, волей-неволей выпятив задницу.
Очень трудно искать агента Моддера в темном багажнике. Особенно если его там нет.
— Его здесь нет!
— А где?!
Трудитесь, волчары, трудитесь. Счастье в труде!
— Ну, ты! Где агент Молдер?!
— Я же сказала.
— Его там нет!
— А вы поверили, что он там?
— Соврала?!
— Ну когда женщина отвечала за свои слова! Какой милый мальчик!
— Ты тоже! С-сукина дочь!
— Здравствуй, братец!
— Может, теперь дать ей по почкам?!
— Отставить!.. Ну, ты! Где документы?! И не вздумай соврать!
— В багажнике.
— Опять?!
— Что — опять?
— Врешь?!
— Опять нет. Аи правда!
Изящный дамский саквояжик в багажнике!
Внутри, помимо всего прочего, — папка!
В папке — текст-распечатка того самого «.. .al-doh-tso-dey-dey-dil-zeh-tkam-besh-ohrash…»!
Маркером помечены некоторые слова (бартер? вакцинация?)!
То?
То! То!
То, да не то…
— Ну ты! Где дискета-исходник?!
— У меня ее нет.
— А у кого?!
— У агента Молдера.
— А где он?!
— Чтоб вам всем туда же, где он!
— Это куда? Координаты! Быстро!
— Пшел вон, мальчик. Утомил!
— Ты ответишь за свои слова, с-сукина дочь!
— Молчу-молчу. Ни слова больше!
— Я т-тебе помолчу! Отвечать!