— Ах-х, Фанни Мэ, — сказала Млисс Абнетт. — У вас гость.
Влияние двери для прыжка заставляло ее голос звучать слегка хрипло.
— Я Джордж X. Маккай, Чрезвычайный Агент, — сказал он;
«Что это, от чего сузились ее зрачки,» — размышлял Маккай. Она остановилась в трубе, откуда были видны лишь голова и плечи в круглую трубу.
— А я Млисс Абнетт, частное лицо.
«Частное лицо! — подумал Маккай. — Эта стерва контролирует производительные мощности по крайней мере пятисот миров». Маккай медленно поднялся на ноги.
— У Бюро Саботажа к вам официальное дело, — сказал он, давая ей возможность покончить с формальностями.
— Я частное лицо, — пролаяла она. Голос ее был полон гордости и тщеславия, но его портила раздражительность.
Сердце Маккая приняло эту открывшуюся слабость. Это был особого рода недостаток, который часто сопровождает богатство и власть. У него был опыт использования таких недостатков.
— Фанни Мэ, я ваш гость? — спросил он.
— Конечно, — сказал Калебанец. — Я открывала вам дверь.
— Я ваш хозяин, Фанни Мэ? — властно потребовала Абнетт.
— Действительно, вы наняли меня.
Затаенный скрытый взгляд появился на лице Абнетт. Глаза ее сузились, превратившись в щелочки.
— Очень хорошо. Тоща приготовьтесь выполнять обязательства…
— Один момент, — сказал Маккай. Он чувствовал отчаяние. Зачем она так спешит? Что это за слабая прихоть в ее глазах?
— Гости не вмешиваются, — сказала Абнетт.
— Бюро Саботажа выносит свои собственные решения о вмешательстве, — сказал Маккай.
— Ваша юрисдикция имеет границы! — отпарировала она.
Маккай услышал в этом заявлении начало многих действий: нанятые оперативники, гигантские суммы, затраченные в виде взяток, утвержденные соглашения, договоры, слухи, усеянные тем, как ее правительство неправильно обошлось с этой хорошей и гордой леди, широкий круг личных забот, чтобы оправдать, что? Насилие над его личностью? Нет, он этого не думал. Более выгодно эту личность дискредитировать, замазать его грязными делами.
Мысль обо всей этой власти неожиданно заставила Маккая призадуматься над тем, почему он делает себя уязвимым в этих делах. Почему он выбрал Бюро Саботажа? «Потому что мне трудно угодить, — сказал он себе. — Я агент по выбору.» Сейчас в этом выборе не было пути назад. Казалось, что Бюро Саботажа было всегда и везде на пути, который выводил в высокие сферы.
Казалось, и на этот раз Бюро Саботажа взвалило на свои плечи большинство вселенских сенсов. Там покоился хрупкий груз, страшный и опасный. И он уже запустил в него свои когти.
— Согласен, у нас есть ограничения, — нахмурился Маккай, — но у меня сомнения в том, увидите ли вы их когда-нибудь. Итак, что здесь происходит?
— Вы не агент полиции, — рявкнула Абнетт.
— Вероятно, я должен вызвать полицию, — сказал Маккай.
— На каких основаниях? — улыбнулась она. Она его поймала на этом и знала об этом. Ее юридический штат объяснил ей статью в Уставе Федерации Кон-сенсов.
«когда члены различных видов имеют официальное соглашение о связи, из которой они извлекают взаимные выгоды, стороны, заключающие соглашения, должны быть единственными судьями оговоренных выгод при условии, что их соглашение не нарушает закона, условностей или юридических обязательств, связывающих упомянутые стороны, заключившие контракт; при условии далее, что упомянутое официальное соглашение было достигнуто на добровольной основе и не заключает в себе нарушения спокойствия в обществе».
— Ваши действия повлекут за собой смерть этого Калебанца, — сказал Маккай. Он, конечно, не надеялся, что подобный аргумент убедит Абнетт, но какое-то время эта дискуссия давала.
— Вы должны установить, что концепция Калебанцев о разъединении соответствует точно понятию «смерть», — сказала Абнетт. — Вы не можете сделать этого, потому что это неправда. Так зачем вы вмешиваетесь? Это просто безвредная игра между заключающими контракт сторонами.
— Более чем игра, — сказал Калебанец.
— Фанни Мэ! — рявкнула Абнетт. — Ты не должна вмешиваться! Помни о нашем соглашении!
Маккай уставился в направлении не-присутствия Калебанца и попытался понять спектральное свечение, которое отвергали его органы чувств.
— Различайте конфликт между идеалами и структурой… — говорил Калебанец.
— Вот именно, — сказала Абнетт. — Я уверена, что Калебанцы не страдают от боли, что у них нет даже такого термина для ее обозначения. Если мне доставляет удовольствие устроить видимую порку и наблюдать за реакцией…
— Вы уверены, что она не страдает от боли? — спросил Маккай.
И снова на лице Абнетт заиграла улыбка:
— Я никогда не видела, чтобы она страдала от боли. А вы?
— А вы видели, чтобы она делала что-то?
— Я видела, как она приходит и уходит.
— Вы страдаете от боли, Фанни Мэ? — спросил Маккай.
— Нет ссылки на это понятие, — сказал Калебанец.
— Эти порки могут привести к вашей конечной разъединенности? — спросил Маккай.
— Объясните «привести к», — сказал Калебанец.
— Есть связь между поркой и вашей конечной разъединенностью?
— Общие связи вселенной включают в себя все события, — сказал Калебанец.
— Я хорошо плачу за свою игру, — сказала Абнетт, — так что перестаньте вмешиваться, Маккай.
— Как вы платите?
— А вот это уже не ваше дело!
— Это мое дело, — сказал Маккай. — Фанни Мэ?
— Не отвечай ему, — рявкнула Абнетт.
— Я могу еще вызвать полицию и офицера Суда Осмотрительности, — сказал Маккай.
— Да, пожалуйста, — подхватила Абнетт, — Вы, конечно, готовы отвечать по иску о вмешательстве в официальное соглашение между согласившимися членами различных видов?
— Я все еще могу получить предписание, — сказал Маккай. — Ваш настоящий адрес?
— Я отказываюсь отвечать, мне нужен защитник.
Маккай взглянул на нее. Она опять его обыграла. Он не мог обвинить ее в побеге, мешающем следствию, пока преступление не доказано. Чтобы доказать преступление, он должен заставить суд представить ей соответствующие документы в присутствии свидетелей, привести ее в суд и позволить ей встретиться с обвинителями. А ее защитники будут связывать его по рукам и ногам на каждом шаге на этом процессе.
— Допускается суждение, — сказал Калебанец. — В контракте Абнетт ничего не сказано, что она не должна открыть сумму контракта. Наниматель предоставляет воспитателей.
— Воспитателей? — спросил Маккай.
— Очень хорошо, — уступила Абнетт. — Я обеспечиваю Фанни Мэ самыми хорошими учителями и учебными пособиями, которые только может предоставить наша цивилизация. Она впитывала нашу культуру. Все, что она просила, она получила. А это не дешево.
— И она до сих пор не понимает, что такое боль? — настоятельно потребовал Маккай.
— Надеюсь получить должные источники, — ответил Калебанец.
— У вас будет время получить эти источники? — спросил Маккай.
— Время — трудная концепция, — сказал Калебанец. — Заявление учителя гласит: «Относительность времени к учению бывает различной у различных видов.» Время обладает длиной, неизвестным качеством, к которому применяется термин длительность, субъективными и объективными измерения. Путано.
— Давайте приступим к этому официально, — сказал Маккай. — Абнетт, вы знаете, что убиваете этого Калебанца?
— Разъединение и смерть не одно и тоже, — запротестовала Абнетт. — Разве не так, Фанни Мэ?
— Существуют широкие различия между различными волнами бытия, — сказал Калебанец.
— Я спрашиваю вас официально, Млисс Абнетт, — сказал Маккай, — рассказала вам эта Калебанка, называющая себя Фанни Мэ, о последствиях события, которое она называет окончательное разъединение?
— Вы только что слышали, как она сказала, что не существуют точных эквивалентов наших понятий.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Но вы и не ставите прямого вопроса.
— Фанни Мэ, — сказал Маккай, — вы описали Млисс Абнетт последствия…
— Согласно связывающим тканям контракта, — сказал Калебанец.
— Вы же видите, — отпарировала Абнетт, — она связана соглашением, а вы вмешиваетесь.
Абнетт жестом приказала кому-то не видимому в вортальной трубе двери в пространство.
Отверстие неожиданно вдвое увеличилось в диаметре. Абнетт отступила, оставив полголовы и один глаз видимыми для Маккая. На заднем плане можно было различить толпу наблюдающих сенсов. А вместо Абнетт мелькнули формы огромной черепахи — гигантского Паленки. Сотни его маленьких ног замелькали под массивным телом. Единственная рука, растущая на макушке головы с круглыми глазами, тащила длинный бич в ладони с двумя большими пальцами. Рука просунулась в трубу, дернула кнут, преодолевая сопротивление двери для прыжка, пустила кнут вперед. Кнут щелкнул над вдавленной чашей.
Прозрачная струя зелени упала дождем с невидимого местонахождения Калебанца. Она на мгновение заблестела, как цветной взрыв фейерверка, и рассыпалась.
Мычание экстаза послышалось из вортальной трубы.
Маккай, стараясь побороть нахлынувшее чувство расстройства, прыгнул вперед. Мгновенно дверь глаза С закрылась, отрубив искалеченную руку Паленки и бич, которые упали на пол комнаты. Рука извивалась и поворачивалась, медленнее… медленнее.
Наконец, затихла.
— Фанни Мэ? — сказал Маккай.
— Да?
— Бич ударил тебя?
— Объясните «бич ударил».
— Встретил твою субстанцию!
— Приблизительно.
Маккай подошел поближе к чаше. Он все еще был расстроен, но знал, что это могло бы быть и побочным воздействием ангерита, и происшествия, которому он стал свидетелем.
— Опишите ощущение порки, — сказал он.
— У вас нет должных понятий.
— Попытаюсь понять.
— Я вдохнула субстанцию бича и выдохнула свою субстанцию.
— Вы дышали этим?
— Приблизительно.
— Ну, ладно… опишите ваши физические реакции.
— Нет общих физических понятий.
— Любую реакцию, черт побери!
— Бич не совместим с моим улссррк.
— Вашим чем?
— Нет общих понятий.
— Что это была за зеленая струя, когда он ударил вас?
— Объясните «зеленая струя».
— По соотнесению с длиной волны и описанием капель воды в воздухе, с боковым выходом в действие волны ветра, — Маккай думал, что он хотя бы приблизительно передал идею зеленой струи.
— Вы наблюдали это явление? — спросил Калебанец.
— Да, я видел его.
— Чрезвычайно!
Маккай колебался, странная мысль заполнила его ум. Может быть, для Калебанца мы так же нематериальны, как они кажутся нам.
Он спросил.
— Все существа обладают субстанцией, относительно своему собственному квантуму существования, — сказал Калебанец.
— Но вы видите нашу субстанцию, когда вы смотрите на нас?
— Крупные трудности. Ваш вид повторяет этот вопрос. Нет определенного ответа.
— Попытайтесь объяснить. Начните с того, что расскажите мне о зеленой струе.
— Зеленая струя — неизвестное явление.
— Но чем она может быть?
— Вероятно, интерпланарное явление, реакция на выдох моей субстанции.
— Есть ли предел тому, сколько субстанции вы можете выдыхать?
— Отношение квантума определяет ограничения вашей плоскости. Между планарными началами существует движение. Движение изменяет относительное отношение.
— Нет простых референтов? — удивился Маккай. — Но ведь должны же быть! — Он обсудил этот вопрос с Калебанцем, но вопросы и ответы становились для них все менее и менее понятными.
— Но ведь должно же быть что-то постоянное, — взорвался Маккай.
— Соединительные ткани обладают явлением постоянности, которое вы ищите, — сказал Калебанец.
— Что такое соединительные ткани?
— Нет…
— Референтов! — вскипел Маккай. — Тогда зачем же использовать термин?
— Термин лишь приближается к явлению. Сплетение заграждения — еще один термин, выражающий что-то похожее.
— Сплетенное заграждение, — забормотал Маккай. — Тогда — Сплетение заграждений?
— Ученый Калебанец предлагает этот термин после дискуссии с сенсом Лаклаком, обладающим редким даром внутреннего видения.
— Один из ваших обсуждал это с каким-то Лаклаком, да? Кто этот Лаклак?
— Личность непередаваемая, нет занятия, известного и понятного.
— Ого? Какое его значение?
— Дантист.
Маккай сделал резкий выдох, задержал дыхание и потряс головой, заведенный в тупик.
— Вы понимаете, что такое дантист?
— Все виды, требующие переваривания источников энергии, должны сокращать эти источники до удобной формы.
— Вы имеете в виду, что они откусывают? — спросил Маккай.
— Объясните «откусывают».
— Я думал, что вы понимаете, что такое дантист.
— Дантист — это тот, кто поддерживает систему, с помощью которой сенсы формируют энергию для пищеварения. — сказал Калебанец.
— Сплетенное заграждение, — бормотал Маккай. — объясните, что вы понимаете под заграждением.
— Должное соответствие родственных частей в формировании системы.
— Мы идем в никуда, — огрызнулся Маккай.
— Каждое существо где-то, — сказал Калебанец.
— Но где? Например, где вы?
— Планарные отношения необъяснимы.
— Давайте попробуем что-нибудь еще, — сказал Маккай.
— Я не слышал, чтобы вы читали или писали.
— Сокращение того, что вы называете письмом к сравнимым связывающим тканям, предполагает временно-постоянную коммуникацию, — сказал Калебанец. — Конечно, не реально определенную, однако, из временно-постоянных или требуемых соединительных тканей.
— Ну ладно… давайте перейдем к глаголу видеть, — сказал Маккай. — Скажите мне, что вы понимаете под действием видения?
— Видеть — получать чувственное понимание внешней энергии, — сказал Калебанец.
Маккай закрыл лицо руками. Он чувствовал, что у него уже нет духа, мозг онемел от излучающей бомбардировки Калебанца. Какие же у них органы чувств? Он знал, что такой вопрос только отошлет их в погоню за очередными терминами.
Он мог бы, конечно, слушать все это глазами или другим органом, грубым и неприспособленным для такой задачи. Слишком многое зависело от того, что он делает. Воображение Маккая уже чувствовало спокойствие, которое последовало бы за смертью этого Калебанца — огромное уединение. Остались бы, вероятно, несколько младенцев — увы, все равно обреченных. Все хорошее, прекрасное и злое… все что мы чувствуем… все уйдет. Только существа, никогда не проходившие через дверь в пространство, останутся. А ветры, цвета, яркие запахи, пение птиц — это будет продолжать существовать после хрустального извержения всех, кто чувствует.
Но мечты и чувства уйдут, затеряются в океане смерти. Будет особый вид тишины, не будет прекрасных речей, пронизанных стрелами значений.
Кто может утешить вселенную за такую потерю?
Наконец, он опустил руки и сказал: — Есть где-нибудь то, чтобы вы могли взять это… ваш дом, где Млисс Абнетт не могла бы добраться до вас?
— Уйти возможно.
— Ну так сделайте это!
— Не могу.
— Почему?
— Соглашение запрещает.
— Так нарушьте это чертово соглашение!
— Бесчестные действия приносят окончательное разъединение для всех сенсов на вашей… допускаем волну, как предпочтительный термин. Волну. Намного ближе, чем плоскость. Пожалуйста, употребляйте понятие волна, вместо плоскости, когда используете его в нашей дискуссии.
«Это просто невыносимо,» — подумал Маккай.
Он поднял руки, жестом выражая поражение, и в этом движении почувствовал, как тело его дернулось, когда дальний вызов затронул его щитовидную железу. Начало поступать послание, и он знал, что тело его перешло в сниггертранс, бормоча и усмехаясь, а иногда вздрагивая.
Но на этот раз он не противился вызову.
— Питчел Сайнер, здесь, — сказал вызывающий.
Маккай представил директора Бюро Разделения, маленького Лаклака, сидящего в своем прекрасно убранном окружении, в задней части Централа. Сайнер мог быть расслабленным, пряди кудрей откинуты, лицо открыто, лучшие домашние собаки ублажают его плоть, натренированные миньоны сами проводят работу, нажимая кнопки.