Шум стал громче и реже, как будто он усиливался, чтобы отличать последовательные стадии его приближения. Заслоны из колючих кустов и небольшие возвышения на равнине скрывали источник шума.
Все еще следуя по дороге, Маккай поднялся на небольшое возвышение.
Его охватила печаль. Он был заброшен на какой-то отсталый, Пораженный бедностью мир, место, которое леденило взор. Ему была отведена роль в истории с моралью, в волшебной истории с подрезанными крыльями. Он был истомившийся путник, и жажда жгла его неистребимо. Где-то в нем поселилась мука. Он шел в странном, загадочном сне, который растает в просыпающемся роке одинокой Калебанки.
Погребальный звон, который принесла бы смерть Калебанца, угнетал его. Он перевернул все в его душе и выкачал всю его легкость. Собственная его смерть была бы затерянным лопнувшим пузырьком в таком мировом пожаре.
Маккай потряс головой, чтобы отогнать прочь такие мысли. Страх мог бы лишить его всей чувствительности. Он не мог позволить себе такого.
Только одно он сейчас знал наверняка: солнце садилось. Оно опустилось, по крайней мере, на две ширины к горизонту с тех пор, как он отправился в этот глупый поход.
Так что же, во имя всех бесконечных чертей на земле, там так гремело? Оно накатывалось на него, как езда в раскаленном зное: монотонное и непрекращающееся. Он чувствовал, что в висках у него стучит, как раздражающий отсчет: удар-тик, удар-тик…
Маккай взошел на очередной подъем и остановился. Он стоял на краю неглубокой котловины, очищенной от колючих кустов. В центре котловины, внутри колючей изгороди было приблизительно двадцать остроконечных хижин, покрытых травой. Казалось, что они построены из глины. Из дыр в нескольких крышах струился дым, и спирали его поднимались из ям с огнем возле других хижин. Черные точки скота паслись в долине, периодически поднимая голову, а во рту у них торчали колючие неровные пучки коричневой травы.
Загорелые юноши с длинными палками охраняли скот. Другие мужчины, женщины и дети с черными спинами были заняты разными делами внутри колючей ограды.
Маккай, среди предков которого были черные с планеты Каолех, почувствовал, что эта сцена его удивительно волнует. Она затронула генетическую память, которая вибрировала неровным ритмом. Где во вселенной люди могли быть доведены до такого примитивного уровня жизни? Пейзаж был, как сцена из учебника о темных веках древнего Египта.
Большинство детей были голые, как и некоторые из мужчин. На женщинах были юбки из полос.
«Могло ли это быть каким-то странным возвращением к природе?» — размышлял Маккай.
Обнаженность особенно не беспокоила его. Раздражающим было сочетание.
Узкая дорога вела в котловину и через колючий забор, простиралась дальше и исчезала за гребнем на противоположной стороне.
Маккай начал спускаться. Он надеялся, что в деревне ему дадут воды.
Размеренный шум шел из большой хижины недалеко от центра селения. Около хижины стояла в ожидании телега с двумя колесами, запряженная в упряж из четырех огромных двурогих животных.
Маккай рассматривал телегу, пока приближался. Между высокими бортами были навалены грудой странные артефакты — плоские, похожие на доску вещи, рулоны безвкусно кричащей материи, длинные палки с острыми металлическими концами.
Стук прекратился, и Маккай заметил, что его увидели. Дети с визгом помчали между хижинами, указывая на него. Взрослые поворачивались с медленным достоинством и изучали его.
Над сценой воцарилась странная тишина.
Маккай вошел в деревню через пролом в колючей изгороди. Бесстрастные черные лица поворачивались, наблюдая за его продвижением. В нос Маккаю ударило гниющим мясом, навозом, едкой вонью, природу которой он и не пытался установить, дымом дерева и горящего мяса.
Тучи черных насекомых роем вились вокруг животных, запряженных в телегу, не замечая, казалось, медленного размахивания хвостов.
когда Маккай приблизился, из большой хижины вышел белый человек с рыжей бородой. На нем была шляпа с плоскими полями, пыльная черная куртка и серовато-коричневые брюки. В руке у него был кнут такого же образца, которым пользовался Паленки. Увидев кнут, Маккай понял, что пришел в нужное место.
Мужчина ожидал в дверях — злобные глаза, угрожающая фигура, тонкие губы, различимые сквозь бороду. Он бросил один взгляд на Маккая, кивком головы позвал нескольких черных мужчин слева от Маккая, послал их к телеге, и снова обратил внимание на пришельца.
Два высоких чернокожих подошли и встали у голов запряженных животных.
Маккай рассматривал содержимое телеги. Предметы, похожие на доски, как он увидел, были загнуты и разрисованы странными узорами. Они напомнили ему о раскраске Паленки. Ему не понравилось, как смотрят на него двое мужчин у голов запряженных животных. Там крылась опасность. Маккай держал правую руку в кармане куртки, держа пальцами трубку чейгэна. Он чувствовал и видел, как черные жители приближались к нему сзади. Он чувствовал, что спина его открыта и уязвима.
— Я Джордж X. Маккай, Чрезвычайный агент, — сказал он, останавливаясь в десяти шагах от белого мужчины с бородой. — А вы?
Мужчина сплюнул в пыль и произнес что-то похожее на:
— Гетнабент.
Маккай проглотил слюну. Он не понял приветствия. Странно, подумал он. Он не поверил, что Кон Сенство включало языки, совершенно ему незнакомые.
— Я с официальным поручением от Бюро, — сказал Маккай. — Дайте об этом знать всем людям.
Так, все формальности соблюдены.
Бородатый пожал плечами и произнес:
— Каудервелш.
Кто-то позади Маккая сказал:
— Крол’икидо!
Бородатый взглянул в направлении голоса позади Маккая.
Маккай переключил внимание на кнут. Человек тянул его конец позади себя по земле. Заметив взгляд Маккая, он взмахнул кистью, поймал гибкий конец кнута двумя пальцами, которые он поднял от ручки. Он продолжал в упор смотреть на Маккая.
В том, как мужчина обращался с кнутом, чувствовался профессионализм, который заставил Маккая содрогнуться.
— Где вы взяли этот кнут? — спросил он.
Человек посмотрел на предмет в руке.
— Пич, — сказал он. — Броженбуллер.
Маккай подошел поближе и протянул руку к кнуту.
Бородатый потряс головой из стороны в сторону и усмехнулся. Ошибки быть не могло, что это ответ.
— Мэйкели, — сказал он. Он постучал ручкой кнута о борт телеги, показал на сваленный груз.
Еще раз Маккай рассмотрел содержимое телеги. Старинные предметы ручной работы, в этом не было сомнения. Он знал, что мог бы извлечь большую выгоду за тайные и разукрашенные вещи. Это могли быть артефакты, которые приносят покупателю скуку, производимые на фабриках автоматами бесконечными сериалами дубликатов. Хотя, если они изготовлялись в этой деревне, то вся операция была похожа на труд рабов. Или рабство, что было практически тем же самым.
Игра Абнетт могла бы приобрести еще более злобные тона, но тогда были бы более понятны мотивы.
— Где Млисс Абнетт? — спросил он.
Ответ был весьма интересным. Бородатый дернул головой и воззрился на Маккая. Окружающая толпа испустила неразличимый крик.
— Абнетт? — спросил Маккай.
— Сиос Абнетт, — сказал бородатый.
Толпа вокруг них начала скандировать:
— Эпах Абнетт! Эпах Абнетт! Эпах Абнетт!
— Руик! — закричал бородатый.
Крик внезапно прекратился.
— Как называется эта планета? — спросил Маккай. Он взглянул на напряженно смотрящие на него черные лица. — Где это место?
Никто не ответил.
Маккай встретился взглядом с бородатым. Тот перевел свой упорный взгляд в хищнический оценивающий взгляд, кивнул один раз, как будто он пришел к какому-то решению.
— Диопонг, — сказал он.
Маккай нахмурился, ругнулся про себя. На каждом повороте в этом чертовом деле встречаются трудности в коммуникации. Он увидел здесь достаточно, чтобы потребовать от полицейского агентства начала широкомасштабного расследования. Нельзя же держать людей в таком первобытном состоянии. За этим местом, должно быть стоит Абнетт. Кнут, реакция на ее имя, запах в деревне говорили о болезни Абнетт. Маккай внимательно смотрел на людей вокруг него и увидел шрамы на руках и груди. Шрамы от бича? Если это так, то Абнетт не спасут ее деньги. Ей пришлось бы тогда еще раз пройти через процедуру расследования, но на этот раз более тщательного…
Что-то взорвалось позади за шеей Маккая. Он попытался вытащить из кармана чейген, но мышцы отказались повиноваться. Тело его обмякло от ужасного сотрясения. Взгляд заволокла кровавая дымка.
За головой снова что-то взорвалось.
Маккай провалился в кошмарное забытье. Когда он оседал, в мозгу его была мысль о мониторе. Если бы они убили его, Тапризиот где-нибудь получил сигнал и послал бы окончательное сообщение о некоем Джордже X. Маккае.
— Это мне даст огромную пользу, — говорила темнота.
Маккай понял, что взошла луна. Эта светящая прямо перед ним вещь должна была быть луной. Сознание говорило ему, что он уже какое-то время смотрит на эту луну, удивляясь ей и не приходя в полное сознание. Луна поднялась из темноты над парализованным очертанием примитивных крыш.
Следовательно, он все еще находился в деревне.
Луна болталась непостижимо близко.
Затылок и левая часть головы Маккая начали болезненно пульсировать. Он проанализировал ощущения своего избитого тела и понял, что лежит на улице на спине, кисти и лодыжки его к чему-то прочно привязаны, лицо повернуто в небо.
Возможно, это другая деревня.
Он попробовал прочность веревок, но ослабить их не смог.
Это было унизительное положение: плашмя на спине, ноги и руки расставлены и вытянуты в стороны.
Некоторое время он наблюдал, как меняющаяся карта здешних странных созвездий движется в поле его зрения. Где же находится это место?
Свет огня вспыхнул где-то слева от него. Он замигал и опустился в оранжевую мглу. Маккай попытался повернуть туда голову, застыв от боли, которая пронзила его от шеи через весь череп.
Он застонал.
Вдали в темноте вскрикнуло животное. За криком последовал хриплый рычащий рев. Тишина. Затем еще один рев. Звуки изменяли ночь для Маккая, переводя его в новые измерения. Он услышал тихий звук приближающихся шагов.
— Мне показалось, он стонал, — сказал мужчина.
Человек говорил на стандартном языке галактики. Две тени вышли из ночи и встали у ног Маккая.
— Ты думаешь, он в сознании? — это был женский голос, маскируемый стортером.
— Он дышит, как будто он в сознании, — сказал мужчина.
— Кто там? — прохрипел Маккай. Собственный голос отдался в черепе агонией раскалывающейся боли.
— Хорошо, что ваши люди знают, как выполнять инструкции, — сказал человек. — Представьте, что было бы, если б он тут бегал на свободе!
— Как вы попали сюда, Маккай? — спросила женщина.
— Я пришел пешком, — прорычал Маккай. — Это вы, Абнетт?
— Он пришел пешком! — огрызнулся мужчина.
В его голосе явно был оттенок чуждого произношения. Это голос человека или гуманоида? Среди сенсов только Пан Спечи может выглядеть, как человек — потому что они формировали мышцы по человеческому образцу.
— Если вы не освободите меня, — сказал Маккай, — за последствия я не ручаюсь.
— Ты сам за них ответишь, — сказал мужчина. В голосе его был смех.
— Нам надо наверняка знать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну и что это меняет?
— Огромная разница. Что если Фанни Мэ нарушает контракт?
— Но это невозможно! — засопел мужчина.
— Нет ничего невозможного. Он не мог бы попасть сюда без помощи Калебанца.
— Может быть, есть другой Калебанец?
— Фанни Мэ говорит, что нет.
— Послушайте, надо разделаться с этим нахалом немедленно, — сказал мужчина.
— А что если у него монитор? — спросила она.
— Фанни Мэ говорит, что ни один Тапризиот не может установить, где это место!
— Но Маккай здесь!
— И имел вызов с дальнего расстояния после того, как прибыл сюда, — сказал Маккай. «Ни один Тапризиот не может определить, где находится это место? — размышлял он.
— На что бы могло натолкнуть его это заявление?»
— У них не будет времени найти нас или что-нибудь предпринять, — заявил мужчина. — Я говорю, что с ним надо разделаться.
— Это было бы не очень умно, — сказал Маккай.
— Посмотрите-ка, кто это нам толкует об уме, — засмеялся мужчина.
Маккай напрягся, чтобы различить детали лиц, но они оставались сплошными тенями. Но что это такое с голосом мужчины? Стортер изменял голос женщины, но зачем ей было об этом беспокоиться?
— В меня вмонтирован пожизненный монитор, — сообщил Маккай.
— Я полагаю, чем скорее, тем лучше, — сказал мужчина, словно не замечая сообщения Маккая.
— Я не вынесу этого, — сказала, почти простонала женщина.
— Убейте меня, и монитор начнет передавать, — сказал Маккай. — Тапризиоты засекут это место и узнают всех вокруг меня. Если они даже не узнают место, они узнают, кто вы.
— Меня трясет от одной перспективы, — сказал мужчина.
— Мы должны узнать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну, и что это меняет?
— Это глупый вопрос!
— Итак, Калебанец нарушил контракт.
— Или в нем есть щель, о которой мы не знали.
— Ну, так заткни ее.
— Я даже не знаю, можем ли мы. Иноща я размышляю, насколько мы действительно понимаем друг друга. Каковы соединительные ткани?
— Абнетт, зачем вы носите этот стортер? — спросил Маккай.
— Почему вы называете меня Абнетт? — спросила она.
— Вы можете изменить голос, но не можете спрятать болезнь или манеру поведения, — сказал Маккай.
— Это Фанни Мэ послала вас сюда? — потребовала она.
— Разве не говорили вам, что это невозможно? — задал встречный вопрос Маккай.
— А он храбрец, — хихикнула женщина.
— Ну и что ему это дает?
— Я не думаю, что Калебанец мог нарушить наш контракт, — сказала она. — Ты помнишь статью о защите? Похоже, что она послала его сюда, чтобы отделаться от него.
— Поэтому давай отделаемся от него и мы.
— Это не то, что я имела в виду.
— Ты знаешь, что мы должны сделать это.
— Ты заставляешь его страдать, а я не выношу этого, — закричала женщина.
— Тогда уходи и предоставь его мне.
— Я не могу выносить даже мысли о том, что он страдает! Разве непонятно?
— Он не будет страдать.
— Ты должен быть уверен.
«Это, конечно, Абнетт, — думал Маккай, вспоминая об ее условии не присутствовать при сцене боли. — Но кто же тоща другой?»
— У меня болит голова, — сказал Маккай. — Вы знаете об этом, Млисс? Ваши люди практически выбили мне мозги.
— Какие мозги? — спросил мужчина.
— Мы должны доставить ему врача, — сказала она.
— Будь благоразумна, — рявкнул мужчина.
— Ты слышал, что он сказал. У него болит голова.
— Млисс, прекрати это!
— Ты произнес мое имя, — сказала она.
— Ну, а что это меняет? Он уже узнал тебя.
— А что если он убежит?
— Отсюда?
— Но он же попал сюда, не так ли?
— За что мы должны быть благодарны!
— Он страдает, — сказала она.
— Он лжет!
— Он страдает. Я же вижу.
— А что если мы отправим его к врачу, Млисс? — спросил мужчина. — Как только мы сделаем это, он убежит. Агенты Бюро Саботажа такие изобретательные, ты же знаешь.
Молчание.
— У нас нет выхода, — сказал мужчина. — Фанни Мэ послала его нам, а мы должны его убить.
— Ты хочешь свести меня с ума, — воскликнула она.
— Он не будет страдать, — сказал мужчина.
Молчание.
— Я обещаю, — сказал мужчина.
— Это точно?
— Разве я уже не сказал?
— Я ухожу отсюда, — сказала она. — Я не хочу знать, что с ним будет. Ты никогда не должен упоминать его имени, Чео. Ты слышишь?
— Да, дорогая, я слышу тебя.
— Я ухожу, — сказала она.
— Он собирается изрубить меня на маленькие куски, — сказал Маккай, — а я буду кричать от боли все это время.
— Заткни ему глотку, — завизжала она.
— Уходи, дорогая, — сказал мужчина. Он обнял ее. — Ну, ну, успокойся, иди.
В отчаянии Маккай сказал:
— Абнетт! Он собирается причинить мне ужаснейшую боль. Вы же знаете об этом.
Она начала рыдать, когда мужчина уводил ее.
— Пожалуйста… пожалуйста, — просила она. Звук ее плача замолк в ночи.