Поразмыслив, он отправился обратно в Берлин, в район Карлсхорста, где находился дом приятеля, летчика «Люфтваффе», его тезки, ровестника, уже с год воевавшего гдето на Украине.
Родители парня погибли еще в тридцатых годах в автомобильной катастрофе, жил он покуда один, не решаясь на брак в смутное военное время, а перед отправкой на фронт попросил Роланда присмотреть за домом, куда тот приезжал раз в месяц, протирал пыль с мебели и выпивал порою стаканчик вина или же пива, чьи изрядные запасы находились в огромном подвале рядом с котельной.
Последнее письмо от приятеля он получил с полгода назад; более никаких известий от него не поступало, и Роланд подозревал, что мог тот и сгинуть в мясорубке Восточного фронта, как десятки и десятки тысяч других. Он даже хотел попросить Краузе выяснить судьбу друга, но отчего–то не решился: желчный штандартенфюрер вообще неохотно исполнял какие–либо просьбы, не связанные с его личными интересами, а потом стоило ли пороть горячку из–за паузы в переписке, что затянулась всего лишь на несколько месяцев?..
Сейчас же Роланд был доволен, что никого не посвятил в подробности своего надзора за жильем приятеля. Если гестапо начнет поиски, то происходить они будут в первую очередь на западе и юге Германии, где живут почти все его родственники и большинство знакомых, и вряд ли кому придет в голову, что Роланд Гюнтер — возможно, с завтрашнего дня — дезертир и уголовник, находится в каких–то неполных тридцати минутах езды от имперского управления безопасности, в элитарном районе, среди чьих обитателей немало и генералов СС, и всяческих высоких полицейских чинов.
К ночи пошел дождь — холодный и обильный.
На подъезде к Карлсхорсту Роланд запарковал машину в тихом узеньком переулке; набросив дермантиновую накидку на фуражку, достал из багажника портфель Краузе, объемистый сверток с продуктами и двинулся длинной путаной дорогой в сырую темень, стараясь держаться ближе к стенам домов с задрапированными светомаскировкой окнами.
Вода обильно заливала брусчатку тротуаров и мостовых, что Роланда как нельзя больше устраивало, ибо если завтра к обнаруженной машине привезут полицейских собак, то навряд ли они возьмут какой–либо след после этакого разгула стихии.
Далекие прожектора метались по облачному беззвездному небу, напрасно отыскивая самолеты врага: очередная ночная бомбежка откладывалась из–за непогоды, и сегодня берлинцы могли, наконец–то, уснуть в собственных постелях, а не в убежищах.
Впрочем, Карлсхорст от налетов авиации противника покуда не пострадал, видимо, не представляя никакого стратегического интереса — как спальный район с великим множеством мирных двухэтажных вилл, спрятанных в плотных кущах кустарников и деревьев.
Несколько раз неясными тенями перед Роландом мелькали патрули; он замирал, вжимаясь в стены или же прячась за облезлыми стволами тополей и в подворотнях, однако к дому тезкилетчика добрался без приключений; отпер низенькую железную дверцу черного входа и — в изнеможении опустился на сухой деревянный пол прихожей…
Какое–то время его била дрожь — не то от нервного перевозбуждения, не то — от сырости и пота, пропитавших всю его одежду до нитки.
Он заставил себя встать, зажег свечу, решив не пользоваться электричеством; обмылся, переоделся во все сухое; натянул на себя толстый шерстяной свитер и, выпив из горлышка на едином дыхании целую бутылку красного сухого вина, что обнаружилась в буфете, пошел в спальню, где, как в кокон закутавшись пуховой периной, погрузился в черный, без сновидений, сон.
Гроза уже уходила от Берлина, восток мутно озарялся рассветом и в предутренней мгле неба, укрупняясь в очертаниях, уже летели на город неотбомбившиеся за ночь самолеты будущих победителей, желающих наверстать упущенное время еще незавершенной войны.
РЕЙХСФЮРЕРУ СС ГЕНРИХУ ГИММЛЕРУ
Строго секретно
Р А П О Р Т
Вчера, следуя Вашему личному указанию, я отправился в район Вюнсдорфа с целью срочно доставить к Вам штандартенфюрера Ф.К., однако выполнение Вашего приказа явилось невозможным, поскольку объект был найден в своем доме в бессознательном и крайне тяжелом состоянии вследствие проникающего огнестрельного ранения в области сердца.
Предварительная медицинская экспертиза установила значительную кровопотерю. Кроме того, характер ранения и повреждений одежды, указывают на нанесение огнестрельной раны самим же Ф.К.
По извлеченной из стены дома пуле, установлено, что выстрел производился из пистолета «Вальтер РРК».
Выдвижению версий покушения на самоубийство или же неосторожного обращения с оружием препятствуют следующие выясняемые обстоятельства:
1.Исчезновение с места происшествия искомого оружия.
2.Неизвестное нахождение водителя Ф.К. и его служебного автомобиля.
Допрос Ф.К. невозможен в силу его нынешнего физического состояния. Прогноз врачей хирургического отделения госпиталя СС, куда он помещен, носит характер неопределенный в силу кризисного состояния пациента.
Необходимые полицейские мероприятия по розыску водителя и автомашины проводятся.
Отто фон дер Гольц, штурмбанфюрер СС
Документ СССР–89
Совершенно секретно
Секретное дело командования
Берлин, 1 июня 1941 г.
Не разговаривайте, а действуйте. Русского вам никогда не «переговорить» и не убедить словами. Говорить он умеет лучше, чем вы, ибо он прирожденный диалектик и унаследовал «склонность к философствованию». Меньше слов и дебатов. Главное — действовать. Русскому импонирует только действие, ибо он по своей натуре женствен и сентиментален.
Если вы вместе с русским поплачете, он будет счастлив, ибо после этого он сможет презирать вас. Будучи по натуре женственными, русские хотят также и в мужественном отыскать порок, чтобы иметь возможность презирать мужественное. Поэтому будьте всегда мужественны, сохраняйте вашу нордическую стойкость.
Остерегайтесь русской интеллигенции, как эмигрантской, так и новой, советской. Эта интеллигенция… обладает особым обаянием и искусством влиять на характер немца. Этим свойством обладает и русский мужчина и еще в большей степени русская женщина.
Проверка и расследование прошлого и разбор ходатайств отнимут у вас время, необходимое для выполнения ваших, немецких задач. Вы не судебные следователи и не стена плача…
ИЗ ЗАМЕЧАНИЙ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ ДОКТОРА ВЕТЦЕЛЯ
ПО ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПЛАНУ «ОСТ»
1/214 СЕКР.
Совершенно секретно,
Государственной важности.
Берлин, 27 апреля 1942г.
Еще в ноябре 1941 года мне стало известно, что главное имперское управление безопасности работает над генеральным планом «Ост». Ответственный сотрудник главного имперского управления безопасности штандартенфюрер Элих назвал мне уже тогда предусмотренную в плане цифру в 31 млн. человек ненемецкого происхождения, подлежащих переселению. Этим делом ведает главное управление имперской безопасности, которое сейчас занимает ведущее место среди органов, подведомственных рейхсфюреру СС. При этом главное управление имперской безопасности, по мнению всех управлений, подчиненных рейхсфюреру СС, будет выполнять также функции имперского комиссара по консолидации германского народа.
…Теперь можно с уверенностью сказать, что наши прежние антропологические сведения о русских, не говоря о том, что они были весьма неполными и устаревшими, в значительной степени неверны. Это отмечали уже осенью 1941 года представители управления расовой политики и известные немецкие ученые. Такая точка зрения еще раз была подтверждена проф. доктором Абелем, бывшим первым ассистентом проф. Е.Фишера, который зимой текущего года по поручению верховного главнокомандования вооруженными силами проводил подробные антропологические исследования русских…
Абель видел лишь следующие возможности решения проблемы: или полное уничтожение русского народа, или онемечивание той его части, которая имеет явные признаки нордической расы. Эти очень важные положения Абеля заслуживают серьезного внимания. Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы окончательного решения проблемы.
Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Лишь в случае, если данная проблема будет рассматриваться с биологической, в особенности с расово–биологической, точки зрения и если в соответствии с этим будет проводиться немецкая политика в восточных районах, появится возможность устранить опасность, которую представляет для нас русский народ.
Предложенный Абелем путь ликвидации русских как народа, не говоря уже о том, что его осуществление едва ли было бы возможно, не подходит для нас также по политическим и экономическим соображениям. Чтобы решить русскую проблему, нужно идти различными путями, которые вкратце характеризуются следующим.
А. Прежде всего надо предусмотреть разделение территории, населяемой русскими, на различные политические районы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждом из них обособленное национальное развитие.
Народам, населяющим такие районы, нужно внушить, чтобы они ни при каких обстоятельствах не ориентировались на Москву, даже в том случае, если там будет находиться немецкий имперский комиссар.
Как на Урале, так и на Кавказе существует много различных народностей и языков. Невозможно, а политически, пожалуй, и неправильно делать основным языком на Урале татарский или мордовский, а на Кавказе, скажем, грузинский язык. Это могло бы вызвать раздражение у других народов данных областей. Поэтому стоит подумать о введении немецкого языка в качестве языка, связывающего все эти народы. Тем самым увеличилось бы и значительно немецкое влияние на Востоке.
Русскому горьковского генерального комиссариата должно быть привито чувство, что он чем–то отличается от русского тульского генерального комиссариата. Нет сомнения в том, что такое административное дробление русской территории и планомерное обособление отдельных областей является одним из средств борьбы с усилением русского народа.
Здесь уместно напомнить слова фюрера: «Наша политика в отношении народов, населяющих широкие просторы России, должна заключаться в том, чтобы поощрять любую форму разногласий и раскола».
Б.Вторым путем, еще более действенным, чем мероприятия, указанные в п.«а», является ослабление русского народа в расовом отношении. Онемечивание всех русских для нас невозможно и нежелательно с расовой точки зрения. Однако можно и нужно отделить имеющиеся в русском народе нордические группы населения и постепенно онемечивать их.
Важно, чтобы на русской территории население в большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа. Оно не доставит много хлопот германскому руководству. Однако в руководстве как таковом эта масса весьма нуждается. Если германскому руководству удастся предотвратить влияние немецкой крови на русский народ через внебрачные связи, то вполне возможно сохранение германского господства в данном районе при условии, что мы сможем преодолеть такую биологическую опасность, как чудовищная способность этих людей к размножению.
ИЗ ЖИЗНИ МИХАИЛА АВЕРИНА
Берлинская жизнь Михаила была расписана буквально по часам, чемто напоминая хлопотное московское бытие. Кстати, и сам Берлин мало чем отличался для него от российской столицы, ибо с каждым днем сюда прибывали знакомые персонажи из его прошлой жизни — деловые мерзавцы, желавшие сорвать свой куш на необремененном покуда налогами импорте товаров, экспорте редких металлов, перегоне краденых «Мерседесов» и ином многообразии коммерческих полузаконных или же откровенно уголовных операций.
Ушлые конкуренты, проворные, как тараканы, принуждали к скорейшему занятию наивыгоднейших позиций, а потому коалиция джентльменов удачи, возглавляемая Михаилом и Женей–Лысым, действовала напористо и эффективно, создавая опорные базы в виде оптовых магазинов в центре западного Берлина на улице Кантштрассе, куда доставлялся дешевый товар из Турции, Вьетнама, Гонконга и Китая.
Миша, вооруженный солидным паспортом резидента Германии, мотался по азиатским государствам, закупая контейнеры всевозможных товаров, что прямо с колес распределялись по «лесникам» — так именовались розничные торговцы, что каждое утро убывали с подотчетным барахлом в расположение советских воинских частей, где жалование солдатам и офицерам выдавалось уже полновесной западногерманской маркой.
Товар: ножи, газовые и дробовые пистолеты, радиоаппаратура, дубленки, часы, верхняя одежда и парфюмерия, — сметался падкими на капиталистическую мишуру воинами в одночасье. Прибыль порою составляла до тысячи процентов в день. Налоги, естественно, не уплачивались, дезориентированная полиция просто не понимала, с какой категорией лиц и с каким видом бизнеса имеет дело, а потому свобода наживы была полнейшей и беспрепятственной.
Десятки мелких дельцов, имеющих всего лишь туристические визы, а порою и вовсе не обладавших какими–либо документами, приобретя подержанные машины и раскладные столы, с целеустремленностью голодных комаров колесили по просторам Германии, где еще стояли войска покинутой ими родины.
Десанты торговцев увеличивались каждодневно в прогрессии геометрической, и оптовику–Михаилу уже приходилось согласовывать отпускные цены с коллегами, и даже подумывать о конъюнктурности того или иного барахла, ибо публика из армейских частей на глазах становилась все привередливее и грамотнее, зачастую напоминая не столько покупателей, сколько товароведов.
Проблему со своим социальным статусом Женя–Лысый и компания его соратников решили крайне неожиданным образом, благодаря, впрочем, официальному правительственному постановлению, по которому восполнялась популяция еврейского населения, пострадавшего от нацистов во время войны.
Мишин приятель Курт, осуществлявший в коалиции связи с немецкой общественностью в качестве высокооплачиваемого переводчика, отчего–то иудеев недолюбливал и высказал на такое высокое административное решение следующее мнение: дескать, всецело подчиненная в свое время американскому еврейскому капиталу Западная Германия, сохранила доныне свою полнейшую подчиненность победителям–жидо–масонам, и нынешние просионистские веяния — не что иное, как продолжение политики захвата мировой власти легионами паразитов.
Мише подобное нацистское измышление не понравилось, но аргументов для возражений у него не нашлось, ибо что–то логичное в словах немца как ни крути, а присутствовало…
К тому же и Женя–Лысый и вся окружавшая его братва, включая Михаила, корни свои имела, за редким исключениям, явно израильские, как и большинство заполонивших Берлин «деловых», что срочным порядком занялись изготовлением фальшивых свидетельств о рождении, владельцам которых вменялась бесспорно иудейская национальность, столь привилегированна в западном полушарии.
Настал краткий период, когда иммиграционная служба, следуя безоговорочному предписанию свыше, лишь небрежно просмотрев метрику, выносила вердикт: Еврей? Проходи!
И на тех многих, кто сумел данным периодом воспользоваться, мгновенно посыпались блага в виде квартир, бесплатных зубных протезов и сложных хирургических операций, пособий и всяческих курсов по обучению и повышению…
Далее, все как один использовали подобие Мишиной легенды с утратой социальной финансовой помощи и паспорта и, спекулируя потихоньку в советских военных частях или же занимаясь иными манипуляциями, плотно садились на шею государства, выкачивая из него все возможные и невозможные блага. С цинизмом беспримерным. В чем только вот заключалась природа такого цинизма? В национальной особенности или же в коммунистическом воспитании? А кем утверждались основы воспитания?..
Служащие социальных контор искренне недоумевали, когда, грациозно скользя мимо череды сидевших на казенных стульях убогих нуждавшихся германцев, проплывала иудейская дива в манто, увешанная крупнокалиберными бриллиантами, и, небрежно выведя закорюку в ведомости за несколько сотен полагавшихся ей на пособие марок, водружалась затем в сияющий лимузин, уносивший ее в неведомые, порочные дали…
Что удивительно, грошовым пособием не брезговали и такие миллионеры, как Женя–Лысый, которого однажды вполне серьезно Михаил спросил, не получил ли тот деньги за полагающийся один раз в году отпуск.