— Пойдем с нами, — сказал он снова.
— Нет, мой мальчик, когда они поймут, что произошло, собаки вернутся в большем количестве. Я задержу их здесь так долго, как смогу, — сказал Артур.
— Кроме того, я не без подкрепления. — Он достал палочку из кармана пиджака. Она была из черного дерева и из кости. Драконьей кости, колдун объяснял это однажды. Древняя магия, старше преисподней, сотворенная до того, как земля была сформирована. Она сияла в полумраке, сверкая искрами. — Я думаю, что в это время я сломал ограничения.
— Артур, я не могу просить вас сделать это, — сказал Лоусон.
— Ты не проси меня. Кто-то это уже сделал, — сказал Артур с усмешкой. Он повернулся к Блисс. — Я обязан твоей матери. Да, я увидел ваше сходство. У тебя ее глаза. — Он поднял палочку, сделав дугу в воздухе. — Мне не удалось помочь ей однажды, много лет назад. Во Флоренции, когда она нуждалась в друге. Я сказал ей, что хотел бы сделать что-нибудь для нее, я сказал ей, что она может попросить о чём-угодно и я это сделаю. Это было мое обещание. Я держал бы вас ребята в безопасности.
— Прощай, Артур, — сказала Блисс.
— Лоусон, мы должны идти.
Лоусон завел двигатель. Малкольм махнул рукой. Эдон и Рэйф кивнули в знак прощания.
Артур махнул белым платком.
— Если повезет, мы должны встретиться снова однажды. Лоусон, не забывай, что я рассказал тебе о проходах. А теперь оставь меня.
* * *
Больница не была далеко. Лоусон не мог поверить, что Тала была так близка. Он никогда бы не оставил ее. Было ли действительно это легко? Были свои мечты должны быть выполнены в ту ночь?
— Вот оно, — сказала Блисс, когда они прибыли к четырехэтажному зданию на вершине холма. Лоусон оставил фургон на стоянке, когда он застолбил место. В больнице было темно, двери закрыты на ночь. Был лишь сонный охранник у входа, который, казалось, не заметил припаркованный фургон в дальнем конце участка.
Лоусон выключил двигатель.
— Рейф, Мак, вы, ребята, оставайтесь здесь. Эдон, пойдем со мной. — Было бы безопаснее, если бы это была просто небольшая команда, и он и Эдон смогут обрабатывать все, что придумали. Он вел их к заднему входу, когда он остановился.
— Что это? — спросил Эдон шепотом.
Лоусон указал на бронзовый крест, красовавшийся на двери больницы, и название клиники: психиатрическая клиника Святого Бернадетта. Его сердце начало биться бешено в груди, разрываясь с надеждой. Если Тала была жива и невредима, если ей удалось избежать собак, она бы искала убежище в таком месте, святом месте, куда собаки никогда не могли войти. Место, где она будет в безопасности.
— Дерьмо, — Эдон выругался.
— Что это с ним? — Спросила Блисс.
— Да ничего, он просто немного раздражен, ведь он не может войти внутрь, — объяснил Лоусон.
— Святой Бернадетт? — спросила Блисс.
— Да святая земля, — объяснил Лоусон. — Закрыта для ада.
— Я буду ждать снаружи, — сказал Эдон. — Полегче там. У нас было достаточно фейерверков.
— Как же ты можете войти? — спросила Блисс Лоусона, оставляя заднюю дверь открытой.
— Незнайка. Я просто могу. Я обнаружил это случайно, когда увидел в церковной кухне суп. Остальные мальчики не могли переступить порог, но я пробрался гладко, как по маслу. Может быть, кто-то любит меня там, — сказал он, толкнув дверь, и тогда они оказались внутри. — Я отключил сигнализацию, не волнуйся. — Он остановился у подножия лестницы. — Ты помнишь, где она была?
— Номер пятнадцать. Я думаю, что это было на третьем этаже.
Это не было. В больнице был лабиринт одинаковых коридоров и комнат, и, в довершение было несколько пятнадцатых комнат. Ни в одной из них не держали Талу. Существовали станции медсестер в каждом коридоре, но они смогли передвигаться незамеченными.
— Я сожалею, все выглядит одинаково в этой больнице, однако, может быть, они переместили ее, — сказала Блисс, когда она нервно огляделась.
Он последовал за ней по коридору, который привел их далеко от основной части больницы.
— Это он! — Сказала она взволнованно, когда они наткнулись на комнату с табуретом охранника перед ней, но не было самого охранника. И когда Лоусон открыл дверь, в комнате было пусто. Но он чувствовал присутствие, которое было странным и знакомым в то же время. Тала?
— Это была ее комната, не так ли? — Спросил он.
— Я так думаю, — Блисс ответила.
Это не правильно. Это не тот аромат. Но, возможно, это было слишком давно… Может быть собаки изменили её… Он не мог дышать.
Слишком многое поставлено на карту.
— Что это такое? Что не так?
— Я не уверен… — Он прошелся по комнате еще один раз, а затем повернулся к Блисс.
— Следуй за мной.
Он ударил дверь и бросился по коридору, задевая прошедшую медсестру так быстро, что она уронила поднос.
— Извините!
— Эй! Вы не можете находиться здесь! — Медсестра закричала, но он был уже на лестнице. Он повернулся, чтобы убедиться, что Блисс следует за ним. Она спускалась по лестнице вниз.
Направо. Он поймал запах снова из вентиляционных каналов и отслеживал его по длинному коридору, потом остановился у самых дальних дверей.
— Здесь, — сказал он. Он положил руку на ручку двери. Она не была закрыта. Он вошел внутрь.
Там на кровати оказалась девушка. Она была подключена к линии капельниц и спокойно спала.
Лоусон подошел к ней и посмотрел на спящую девочку. Ее волосы выглядели по-другому, ее кожа была так бледна, она была полупрозрачная, она выглядела полумертвой.
— Что они с тобой сделали?
Рядом с ним, Блисс читала этикетки на сумке с жидкостями, прикрепленными к руке девушки.
— Она под сильным успокоительным. Наверное, поэтому нет никаких охранников больше, нет необходимости для замков.
Конечно, нет, думал Лоусон. Нет необходимости в замках, они кормят её допингом. Ей, должно быть, вкалывают очень большие дозы.
Он чувствовал, Блисс, она положила руку ему на плечо.
— Это хорошо, — сказала она. — Тала будет в порядке, мы собираемся, забрать ее отсюда. — Он покачал головой и схватил металлические решетки на кровати так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Лоусон… В чем дело?
Девушка открыла глаза. Ее ярко-голубые глаза были цвета неба, но ее голос был насмешливый.
— Я думаю, что он ожидал, кто-то еще, — сказала она.
— Ахрамин, — сказал он. Девушка в кровать была собакой, которая была на расстоянии вытянутой руки.
Ахрамин. Он смотрел на нее, неверящий, но не было никакого сочувствия в ее глазах. Она яростно сражался с ним, и она победила. Она погрузилась свомими зубами в шею. Его подняли за волосы, показали его белое горло Ромулу, разорвали его, полоснули зубами, от уха до уха, но пощадили, и Лоусон был в состоянии жить. Но Тала была права, думал Лоусон. Я позволил ей победить. Он не мог убить ее, Ахрамину, одну из его стаи. Он был застигнут врасплох и был побежден. Он позволил Ахрамине жить, думая, что он сделал большие жертвы. Он был готов встретиться со своей смертью. Как он мог предвидеть, что сделать это, будет означать, что в один прекрасный день она развяжет силы Ада, направив их на его стаю и уничтожит его единственный дом, который он когда-либо знал?
Глава двадцать первая
— Кто такая Ахрамин? — спросила Блисс.
— Скажи ей, Лоусон. Скажи ей, кто я такая. Это то, как они называют сейчас вас, не так ли? Лоусон? Странное название. Но опять же, вы всегда были немного другими, — сказала Ахрамин. — Приятно видеть тебя снова, сожалею о том доме. Он выглядел… уютным.
Лоусон сжал челюсти. Он проигнорировал ее и ответил Блисс.
— Она была одной из нас. Сестрой Талы. Но они поймали ее, когда мы бежали из ада…
— И они превратили меня в одну из них. — Ахрамин посмотрела на Блисс. — И снова здравствуй. Так ты нашла волков вместо собак? Интересно. Я думала, что ты вернешься.
Ахрамин действительно была похожа на Талу, она была такая же, с миндалевидными голубыми глазами и светлой кожей, то же длинное лицо. Но у нее не было круглых щек и красивой улыбки Талы. Ари был тугой, худой, и напряженной. Она была львицей, готовящейся к прыжку. Опасной. Ненадежной.
— Ты дьявол, — на выдохе сказала Блисс.
Она должна была узнать это с самого начала, в страхе, который окружал комнату, по странным вещам, что случилось с медсестрами, дворниками.
— Не совсем. — Лицо Ахрамины изменилось на то, которое недавно видела Блисс. — Ты должен мне поверить, Лоусон, я больше не собака. И даже не волк. Я не могу с этим ничего сделать. Когда я не привела вас к нему, Ромул сломал мой ошейник. — Она опустила платье, чтобы показать им зубчатые черные линии вокруг ее шеи, отпечаток ошейника, который раньше был там. — Он оставил меня в этом доме, чтобы умереть, оставил меня умирать в огне.
— Она Адская гончая, Лоусон, — предупредила Блисс. — Она, возможно, когда-то была твоим другом, но не сейчас.
— Ты не можешь оставить меня здесь! — плакала Ахрамин. — Ты оставишь меня снова после всего? — Сказала она, бросить ему вызов. — После моей жертвы?
— Лоусон! — Сказала Блисс, смотря с ужасом, как Лоусон двинулся к Ахрамине и начал развязывать ограничения с ее ноги. — Подумай об этом! Ты сам так сказал: нет пути назад после изменения. Ты не знаешь, на что она способна!
Но Лоусон проигнорировал ее, хотя Ахрамине, казалось, не нужна никакая помощь, она сорвала иглы и вырвала запястья из своих пластиковых оков, казалось бы, без усилий. Она благодарственно кивнула Лоусону и вышла из комнаты, держа свой больничный халат плотно закрытым. Она шла с гордо поднятой головой, как королева.
— Куда? — Спросила она, когда они вышли в коридор.
— Вот, — указал Лоусон на заднюю лестницу. Он казался каким-то запуганным. Блисс не знал, что с этим делать. Может быть, он был контуженный, может быть, он делал это только из чувства вины. Но нет, казалось, никаких разговоров он не примет.
Медсестра пыталась остановить их, но Ахрамин лишь ухмыльнулась.
— Я на прогулку.
Если было так легко выйти, почему она не сделала это раньше? Почему оставалась здесь? Потому что это было единственным местом, где она была в безопасности от собак, объяснил Лоусон. Освященная земля. Благословенное пространство.
Когда они вышли из больницы, Ахрамин остановилась как вкопанная. Эдон, вздрогнула от шума, обернулся и посмотрел прямо на нее. Он уставился на нее.
— Ари… О, мой Бог, Ари…
Ахрамин моргнула. Эдон нерешительно приблизился к ней, формируя полуулыбкой на губах. Но улыбка исчезла, когда он увидел жесткий, закрытый взгляд на ее лице.
— Ари, я так сожалею.
— Прибереги свои извинения, Эдон, — сказала Ахрамин, ее голос был холодным и плоским. — У меня нет необходимости тебя слушать.
Эдон застыл, его лицо покраснело, как будто она только что дала ему пощечину, и Блисс поняла это. Что бы ни было между Эдоном и Ахраминой, оно закончилось.
— Как нам выбраться отсюда? — спросила Ахрамин.
Эдон остался замороженным, статуей, был поражен и потерян.
— Вы, ребята, ждите здесь.
— Я пойду с тобой, — поспешно сказала Блисс. Она побежала, чтобы догнать Лоусона. — В чем дело, Лоусон? Почему ты позволил ей выйти оттуда? Ты не знаешь, говорит ли она правду. Ты уверен, что всё делаешь правильно?
— Я не могу отказаться от нее. Она была главой нашей стаи, — ответил он. — Она превзошла меня в испытаниях. Она была нашей альфой.
— Ну, альфа-собака или нет, — сказала Блисс, — она настоящая сука.
Ахрамин был добрее и мягче по отношению к Рейфу и Малькольму.
Она взъерошила волосы младшего и улыбнулась Рейфу. Они забрались обратно в фургон и решили съездить найти ближайший кемпинг, Блисс сидела между Эдоном и Ахрамин, которые едва сказали слово друг другу, Лоусон и Рейф спереди, а Малкольмом между ними, в то время, как Рейф был за рулём.
— Ребята, как вы загуляли с вампиром? — спросила Ахрамин, закуривая сигарету.
— Ты знаешь, что она не вампир, не так ли?
— Я человек, — сказала Блисс. Где же Ахрамин нашла пачку сигарет? Она вышла из больницы без ничего, но так или иначе она захватила кожаную куртку Эдона. Блисс нахмурилась. Она видела, как девушку любили раньше. Она не собиралась позволить ей оттолкнуть всех, альфа она или нет. — Ты ничего не знаешь обо мне.
— Блисс была той, кто привел нас к тебе, без нее, мы никогда не нашли бы тебя, — сказал Лоусон. — Ты обязана ей.
— Если ты так говоришь. — Ахрамин пожала плечами и шумно кашлянула.
— Как же ты выжила? — спросил Лоусон Ахрамину, поворачиваясь, чтобы обратиться к ней напрямую. — Мы все знаем, что происходит с собакой без ошейника.
— Что происходит? — хотела знать Блисс.
— Они умирают, — весело ответила Ахрамин. — Это очень ужасно. Ошейник становятся частью души пса, поэтому, когда его снимают, это все равно, что разрыв сердца.
— Почему тогда ты здесь? — резко спросила Блисс.
— Может быть, это потому, что я удержала небольшую часть себя, даже после изменения, — тихо ответила Ахрамин. — Все, что я знаю, это, когда я проснулась, я не была мертва. Потеря ошейника убила бы собаку, но, возможно, это потому, что я никогда не была полностью гончей. Когда они превратили меня, я боролась с преобразованиями, и как я думаю, моя душа помогла мне. Конечно, когда смертные нашли меня, Красная Кровь отправили меня в психушку. Они сказали, что я сошла с ума и, возможно, так и есть после всего, что произошло. — Она снова закашляла, скрипучим, ужасным удушьем.
— Целая история, кажется, ужасно удобная, — сказала Блисс.
— Я верю тебе, — прервал Лоусон.
Что он делает? Блисс хотела ударить его. Он принял Ахрамину без вопросов, это было невыносимо. Она не понимала его, и почувствовала укол ревности. Он хотел убить ее, но с Ахраминой — Адской гончей — он был столь же запуганными, как щенок.
— Но ты хочешь узнать о Тале, — холодно сказала Ахрамин.
— Да. — Воздух в фургоне стал напряженней.
Блисс могла сказать, как трудно было для Лоусона говорить об этом. Он был наполнен надеждой в больнице, и теперь его надежды рухнули на камни. Спокойно, подумала она. Спокойно.
— Прежде чем я расскажу вам, что случилось с моей сестрой, прежде всего, позвольте мне рассказать вам о превращении, — сказала Ахрамин.
— Никто никогда не говорит нам, что происходит на самом деле, когда они превращают нас в собак. Они сдирают с нас не только кожу, но и душу. Они заставляют нас забыть все. Они погружают ошейник в наше тело, так что серебро оказывается внутри и становится частью нашей крови. Вот почему все собаки имеют серебряные глаза. Яд становится частью нашего тела. Мы становимся ядом.
Эдон сделал приглушенный звук и попытался через Блисс положить руку на плечо Ахрамины, но она нетерпеливо пожала плечами, словно желая показать, что не нуждается в утешении.
— Тогда мы слышим голос. Голос Ромула в нашей голове. В наших снах. Он становится частью нас. Это… неизбежно. Знаете ли вы, каково это, быть рабом чужой воли?
— Да, — коротко сказала Блисс, думая только о том, как Люцифер использовал ее.
— Я делала это. — Проигнорировала ее Ахрамин. — Они не заставили меня предать вас с самого начала. В начале, я была просто собакой на поводке. Наконец, они сказали, что время пришло. Они хотели знать, как мы сделали это, и где они могут найти вас. Они пытались сделать это без меня, конечно, что не увенчалось успехом. Теперь они хотели моей помощи. Я должна была выследить вас и вернуть, или Ромул сорвал бы мой ошейник. Какое-то время, как я уже сказала, я до сих пор помнила достаточно своей жизни, так что я была в состоянии противостоять им.
Она бросила сигарету в окно и закурила еще одну.
— Но я не выдержала. Это было слишком болезненно. Вы знаете, что они делают, вы знаете, какие они. У меня не было выбора. Я согласилась отвести их к вам. Мы искали вас повсюду. Наконец я получуяла ваш запах. Вы засиделись в одном месте.
— Тала… Мне нужно знать, что случилось с Талой… — прервал Лоусон.
Но Ахрамин продолжила свой монолог.
— Итак, она стала вашим помощником. Я думала, что может произойти после того, как она сбежала с вами. Тем не менее, она была такой простой… ты даже не заметил ее раньше. Ты никогда не заботился о ней в подземном мире.