-- У тебя какая группа крови, Кель?
-- Шестая два плюса.
-- У меня тоже! Точно такая же.
Ивик несказанно радует этот факт. Их кровь совместима. Они так непохожи - но они одной крови, и если кому-то из них кровь понадобится...
-- Удивительно... редкое совпадение.
-- Не очень, - говорит Кельм, - шестая два плюса - самая распространенная. Больше половины дейтринов...
-- Все равно.
Он поднимается на ноги. Ивик подает ему красивый шар - стеклянный с рисунком, ручной работы, стоит копейки, а ведь эксклюзив на самом деле, где-нибудь в Европе продали бы за сотни евро. Шар серебристо-белый, и на серебре - пушистый снежок, снеговик, синие звезды. Ивик ровно мгновение смотрит Кельму в лицо, и ловит его взгляд, серебристо-серый, острый и блестящий, как всегда, но странно-ласковый. Отводит глаза. Сердце совершает медленный прыжок вниз.
Я погибаю, Господи... что я делаю. Что творится со мной...
Она быстро отворачивается к монитору, взглядом контролирует своих подопечных.
Женька поднимает воротник. Метель швыряет в лицо колючие комья. Вдохнуть сквозь шарф. На каблуках - сквозь белесую темень, фонари почти не пробивают ее.
Она смертельно устала, но холод сейчас перебивает все ощущения, все мысли. Домой. Скорее домой, сквозь метель, к маленькой, полупустой впереди остановке автобуса, в его тускло-желтое, пахнущее бензином нутро - и домой. Горячий чай... закрыться на кухне, и пусть мать, если хочет, возмущается. Все равно я съеду от них через два месяца. И открыть ноут, а там - неземное царство, веселый рыцарь Стриж с серебряной стрелой на шлеме... Но завтра вставать в шесть. И на работу нужно высыпаться, иначе Марго... да, с Марго шутки плохи... Женька всматривается в танец снежинок в желтом фонарном круге. Ее герой... он пойдет разыскивать невесту, которую видел лишь однажды, отражением в темной воде. Он пройдет через ад... Темная жуть подступает к сердцу. Ледяной ад, как вот здесь, как эта метель... Женька видит своего героя, на ощупь выбирающего тропу во тьме, пальцы напряжены на рукояти меча, сердце - как струна. И все это - ради какой-то девчонки, которую видел в темной воде, какая глупость... Как будто мало других, красивых и нормальных. Жалко, что завтра так рано вставать... и всегда так рано вставать... Господи, какая же холодрыга! Почему героям в сказке всегда так плохо... почему бы им не жить в роскошном дворце, и не мучиться, не тащиться через ледяной ад, как будто от этого что-то изменится... но тогда ведь и сказки не получится... И с этой мыслью Женька ощутила, как подворачивается каблук, и колено словно втыкается в невидимую преграду, мир теряет точку опоры, мир переворачивается, летит назад... Она беспомощно машет руками. Полет. Резкая, нестерпимая боль в левом голеностопном суставе - до тошноты, до тьмы в глазах...
Черт возьми, эта канава... Но утром она была обнесена заборчиком! И как же теперь встать? Женька плачет от боли и отчаяния. Левая нога горит, она стала невероятно огромной, и наступить на нее теперь - никак невозможно. Женька барахтается на спине, как насекомое Кафки.
-- Ну-ка, что у нас тут такое? - бодрый молодой голос. Какой-то мужчина, остролицый и темноглазый, спрыгнул, склонился над ней. Протянул руку.
-- Что, нога? На здоровую вставай. Вставай-вставай.
И тянет - сильно, рывком. Женька стоит на правой ноге, воткнувшись носом в стенку. Мужчина вылезает из ямы. Рывком вытягивает ее за собой.
-- До остановки... Держись за меня. Ты посмотри, какие сволочи! Мало того, что забора нет, так еще какая-то сука натянула здесь леску!
Женька плачет. Хлюпает носом.
-- Ну, тихо, не реви! Не хватало еще! Сейчас Скорую... - он тянется к уху, включить мобильник. Женька прыгает на одной ноге, вцепившись в спасителя. Наконец он с облегчением сгружает пострадавшую на лавочку.
-- Сиди, сейчас Скорая приедет...
Через час Ивик уже сидела перед монитором. Пила горячий чай - в Питере хоть и нет такой метели, но пока добиралась от ближайших врат, тоже продрогла. Женька в увеличенном окне сидела на кушетке, выложив босую распухшую левую ногу. Молоденький дежурный травматолог накладывал лангету. По Женькиным щекам тянулись грязные разводы слез.
-- Разрыв связок.
-- И... что теперь?
-- Нужен покой. Лежать, ногу не беспокоить. Ни в коем случае.
-- И... долго это будет?
-- Как минимум, месяц, - строго отвечал молодой врач. Женька тяжело, прерывисто вздохнула.
-- О Господи... у меня на работе...
Она всхлипнула.
-- Прекратите реветь, - раздраженно сказал врач, - ничего с вашей работой не случится. Возьмете больничный...
-- Вы не представляете... как у нас там...
Ивик вздохнула. Операция прошла удачно. Можно похвастаться Кельму. Без сучка, без задоринки - то, что нужно. Все это рискованно, могли быть осложнения, канавка там неглубокая, но мало ли что... А могла Женя и недостаточно повредиться, и тогда пришлось бы срочно придумывать что-то еще. Все очень удачно.
Вот только как всегда - чувствуешь себя последней сволочью. Но это, в конце концов, давно привычное ощущение.
-- Разрешите доложить, вир-гарт! - вангал приложил руку к козырьку, - переход совершен.
-- Очень хорошо, - ответил офицер. По сравнению с генетически измененным солдатом он выглядел невысоким и даже хрупким, - благодарю за службу, солдат! Они движутся в районе врат... каких?
-- Город-четыре, вир-гарт! - отчеканил вангал. Офицер прищурил глаза. Вынул из кобуры ПМ, триманское оружие. Вангал молча смотрел на командира, выкатив немигающие глаза со странно короткими белесыми ресницами. Офицер мгновенно вскинул пистолет и выстрелил дважды.
Почти в упор. Дарайский солдат не успел вскрикнуть. Огромное тело съежилось, словно из него вынули стержень, осело, с глухим стуком повалилось на пол.
Кельм убрал ПМ. Нагнулся, касаясь пальцами тела убитого, перешел в Медиану. Быстро и привычно уничтожил тело мощным потоком огня. Посмотрел на келлог. Врата, которые в дейтрийской разведке обозначались как "Питер-восток", а в дарайской - "город-четыре", были сегодня расположены в районе Новосаратовки.
Через Медиану идти нельзя, ничего не поделаешь. Он вернулся на Твердь, в маленькую комнату, лишенную мебели - пришлось снять ненадолго в качестве временной базы. Накинул полушубок, надел серый мотоциклетный шлем и вышел на улицу. Утренний час казался ночью - темно-серое небо набухло над крышами, улицы сумрачны. Кельм вскочил в седло скутера. Невский, как водится, стоял. Кельм легко лавировал между машинами, высмотрев свободное место, вылетел на тротуар, промчался - сзади послышался отчаянный свист блюстителя порядка, но Кельм был уже далеко...
Операция удавалась неплохо. Кельм сыграл на тупости дарайских рядовых чинов. Да, вангал во многом превосходит обычного человека - сила, скорость реакции, бесстрашие и полная бесчувственность, это фактически боевой робот, беда только, что коэффициент интеллекта этих бедняг катастрофически низок. Большинство из них не в состоянии научиться читать. Легкая или даже средняя степень дебильности. Кельм вдруг вспомнил, Ивик говорила как-то, что вангалов на самом деле убивать жалко, они будто и не виноваты, они как дети. И снова поразился тому, какая она, Ивик. Таких не бывает. Надо же придумать такое - жалко убивать вангалов... А ведь понять это можно. Да, вполне можно понять.
Кельм пару недель назад перехватил командные коды дарайцев. Теперь это пригодилось - выследив одного из солдат части, которая обслуживала Василия, он назвал пароль, объявил себя дарайским вир-гартом и отдал солдату тайный приказ. О смысле приказов вангалы никогда не задумывались. Вот и этот - как только Василий отправился на встречу высокого гостя из Дарайи, немедленно отпросился в увольнительную и как было велено, сразу поехал и доложил об этом вир-гарту. Кельму. Благо, по-дарайски Кельм говорил без малейшего акцента - с детства обладал выдающимися способностями к языкам. Впрочем, дарайского солдата даже акцент не навел бы на подозрения, поскольку был назван верный пароль.
О прослушивании через Медиану даже речи не шло - переговоры наверняка защищены от такого прослушивания, и охрана вокруг в Медиане выставлена мощная. Туда лучше даже и не соваться, это Кельм понимал. Но он умел выслеживать и на Тверди.
Он незримо шел за Василием и его спутником, неприметно преследовал их машину на своем сером маленьком скутере. Для страховки далеко позади него держалась маленькая бригада из агенства "Штирлиц", но Кельм рассчитывал справиться самостоятельно.
Приземистый БМВ дарайцев въехал в поселок Колпино. Остановился на самой окраине, на Октябрьской улице. Кельм отслеживал БМВ на компьютере, не приближаясь более, чем на полкилометра, и лишь когда дарайцы вышли из машины и двинулись к дому, позволил себе подъехать ближе и поставил скутер в соседнем дворе. Произнес несколько слов, включив мобильник.
Он ждал полминуты. На мониторе картинка была неподвижной - закрытый подъезд пятиэтажного дома, куда только что вошли дарайцы. Кельм, конечно, не рассчитывал на легкую удачу - место для переговоров выбрали так, чтобы исключить возможность наружной слежки, скажем, из окон соседнего дома. Не было рядом никаких других домов, и деревьев высоких не было. Рядом с Кельмом остановился мотоцикл, из-за спины мотоциклиста вылезла маленькая фигурка. Мальчишка подошел к Кельму. Ему было лет двенадцать или тринадцать. Младший квиссан, подумал Кельм. Серые глаза возбужденно поблескивали. Мальчика звали Ваня, Кельм проинструктировал его вчера.
-- Вот видишь, это здесь - гэйн показал мальчику подъезд на мониторе, - что делать, ты знаешь.. давай!
Мальчишка понесся через двор во всю прыть. Если повезет, еще застанет дарайцев в подъезде. Если нет - есть у него кое-какая аппаратура. Кельм искренне надеялся, что повезет. Мотоциклист из агентства "Штирлиц" отдыхал неподалеку, курил, стащив тяжелую перчатку.
Прошло несколько минут, томительно долгих. Наконец подъездная дверь на мониторе дрогнула. Медленно открылась. Ваня выскочил из подъезда и помчался через двор. Обратно. Кельм напрягся.
-- Третий этаж, - выпалил Ваня, добежав до него, - квартира восемь...
-- В подъезде видел кого-нибудь? Рядом с подъездом?
-- Там на втором этаже стоят двое... мужики здоровые такие. А рядом никого, вроде бы, нет...
-- Спасибо, - Кельм энергично пожал руку мальчику, - молодец, ты здорово помог!
Ваня сдержанно улыбнулся. Кельм, не удержавшись, похлопал его по плечу.
-- Ну беги... передай Алексею - немедленно возвращаться в город. С оплатой - как договорились.
Ваня открыл было рот, собираясь еще что-то сказать, но смутился и бегом помчался к мотоциклу, где его ждал взрослый напарник.
Ясно, что наружная охрана не ограничивалась двумя вангалами в подъезде. Мальчик просто не мог вычислить остальных. Но Кельму теперь некуда было торопиться.
Он прошелся перед домом один раз, оценивая возможность забраться на уровень квартиры и прослушать через стену. Это можно было бы сделать - по балконам. Но под балконами стояла группа из пяти человек, трое - очень высокие и широкоплечие, двое - помельче. Не только вангалы. Никакой речи о том, чтобы лезть на стену, разумеется, не было. Нельзя было и войти в подъезд - двух вангалов, предположим, можно убрать, может быть, даже бесшумно, но Кельм был уверен, что их там гораздо больше.
Неважно. Прослушать было бы неплохо, но не это было его основной целью. Кельм снова зашел в соседний двор, где одиноко стоял его скутер. Завел машину за какие-то сарайчики. Настроил монитор на наблюдение и стал терпеливо ждать. Они будут выходить здесь, на Тверди. Через Медиану они не пойдут, дейтрин - во всяком случае, Медиана в этой местности набита дарайскими охранными частями, если дейтрин- предатель, для него пройти нетронутым сквозь все эти части означает вызвать серьезные подозрения.
Главное, чего сейчас добивался Кельм - это узнать, кто из дейтринов ведет переговоры. Предотвратить второй "случай иль Кашара".
Время ожидания Кельм использовал с толком - обдумывал, что делать с Евгенией Светловой и дарайцами, которые вышли на нее.
Он пока ничего не говорил Ивик об этом, но знал о деле уже довольно много.
Например, понятно было, что это не атака на Ивик. Дарайцы даже не знали о том, что Светлова находится под дейтрийским контролем. Да и кто она - внешне бесперспективный графоман, трудно предположить, что дейтрины наблюдают даже таких. Но Кельм установил и проверил это наверняка - Светлова заинтересовала дарайцев по каким-то другим причинам.
По крайней мере, с этой стороны можно было не опасаться атак на Ивик, не беспокоиться о безопасности. Можно неспешно устанавливать истину. Тип, который представился Дамиэлем, был дарайским агентом, базировался в городе Курган, относительно недалеко от родного городка Светловой. В принципе, Кельм мог бы взять его, но вначале следует понять, почему и зачем он таким странным образом информирует Светлову о существовании Дейтроса и Дарайи. Впрочем, о Медиане пока речь не шла. Что-то вроде идеологической обработки, внушения симпатии к Дарайе и отвращения к дейтрийскому обществу.
Кельм понимал, что логически из этого следует лишь один вывод. Но в это слишком уж сложно было верить. Это следовало тщательно выяснить, и он уже знал - каким образом.
Впрочем, с этим делом не обязательно торопиться. У него есть какое-то время. Несколько дней как минимум. А может быть и гораздо больше.
-- Но я же не виновата, - растерянно сказала Женя. Слезы побежали по ее щекам. Пальцы стиснули телефонную трубку, которая квакала рассерженным голосом Марго.
-- Так с отделом не поступают! Вы больше у нас работать не будете!
-- Но я же не нарочно порвала связки, - тихо сказала Женя.
-- За расчетом зайдете после Нового Года!
Женя отключила трубку и разрыдалась.
Ивик закрыла лицо руками. Острое ощущение ужасной несправедливости, подлости, такой, что и жить-то не хочется... Ничего, ничего не удается. Ничего впереди - только мрак. Тьма. Вот эта серая квартирка, вопли матери - "здесь тебе ничего не принадлежит!", обшарпанный пол, метельная мгла за окном. И еще ножом по сердцу воспоминание - Саша... Женя бы простила его. Если бы он пришел, даже не извинился, но хоть попробовал бы как-то объясниться... Ну хоть как-нибудь. Но он больше не позвонил. Ни разу. Как-то она даже не выдержала - набрала его номер, но бросила, прослушав несколько гудков. Она не нужна ему. Совсем не нужна.
И никому она здесь не нужна. Только немного ожила, только надежда какая-то замаячила впереди - хоть денег будет немножко больше, хоть как-то изменить свое существование... И вот - пожалуйста.
Она не хочет жить.
Ивик заплакала.
Больше всего на свете она сейчас ненавидела себя.
Женька сидела на своем кресле-кровати, вытянув больную ногу в гипсе. В глазах ее застыло страшное. Какая же я идиотка, подумала Ивик. Ведь она не сможет жить! Как самонадеянно я поступила... Она не выдержит этого. Муки от сочувствия и эмпатии сменились обычными для Ивик переживаниями собственной полной несостоятельности. С какой стати она вообще решила это сделать? С чего все это должно подтолкнуть Женю к творчеству... Какое теперь творчество - теперь хоть бы она в петлю не полезла... Хотя это в случае чего Ивик успеет предотвратить.
-- Да какого же черта, - пробормотала Женька, глядя в пространство перед собой, - что ты со мной делаешь? За что все это?
-- Прости, - прошептала Ивик, словно подопечная могла ее услышать, - прости... я не могу тебе помочь. Я всего лишь твой ангел-хранитель. Прости...
Женька, отдаленная от Ивик двумя тысячами километров земной Тверди, тяжело нахмурилась. И сказала в пустоту.
-- Я так не могу, понимаешь? Я хочу жить... как все люди. Я не могу.
-- Я знаю, - прошептала Ивик, - я знаю. У меня нет оправданий. Только одно, Жень... То, что мы делаем - это больше нас. Потерпи, ладно? Если можешь - пожалуйста, потерпи.