В восточных областях Германии — иное дело. На Восточном фронте фанатичное сопротивление продолжалось «до последней капли крови» — до самого дня полной и безоговорочной капитуляции. Это привело к колоссальным разрушениям. Обширные территории превратились в зоны выжженной земли. Если ценности не удавалось переэвакуировать, их взрывали или сжигали. Некоторые хранилища погибли в ходе боев. Множество ценных произведений было разграблено при попытках эвакуации, при бомбежках, после пожаров и т. п.
Как только отодвигался фронт, чрезвычайно активизировался черный рынок. Беззастенчивые дельцы выменивали у местного населения — за продовольствие и одежду — разнообразные произведения искусства по бросовой цене. Все это текло на Запад, в руки международных спекулянтов, и приносило баснословные барыши. С черным рынком начали борьбу советские оккупационные органы.
По приказу Советской военной администрации в Советской оккупационной зоне вскоре возобновили работу немецкие музеи. В них провели инвентаризацию и учет сохранившихся музейных фондов. В то же время провели проверку на право владения тем или иным произведением. Так, очень быстро удалось выявить множество произведений искусства, похищенных из Польши и Советского Союза. Вместе с богатейшими немецкими коллекциями из разрушенных музейных зданий эти ценности были вывезены в СССР на реставрацию (и на временное хранение — в тех случаях, когда не удавалось установить правомочного владельца).
В конце 1945 г. в Советской оккупационной зоне было создано немецкое Центральное управление по народному образованию во главе с коммунистом Паулем Ванделем. Руководство отделом изобразительного искусства поручили искусствоведу Герхарду Штраусу.
Теперь перед Штраусом встали две важнейшие и взаимосвязанные задачи: координация поисков похищенных нацистами ценностей и предотвращение разграбления правомочных владений немецких музеев. И именно теперь, в начале 1946 г., в Советской оккупационной зоне начались работы по розыску Янтарной комнаты.
Г. Штраус побывал в Кенигсберге перед тем, как советские войска начали штурм крепости. Ему не удалось повидать заболевшего А. Роде, бывшего директора, однако от кого-то из коллег он узнал, что транспорт с Янтарной комнатой благополучно добрался куда-то восточнее Герлитца. В 1946 г. Г. Штраус проверил все транспортировки из Кенигсберга и Восточной Пруссии в Восточную Саксонию: нашли множество вещей из Польши и кое-что из Советского Союза, но никаких подтвержденных фактами следов Янтарной комнаты. Возможно, Герлитц был всего лишь промежуточной станцией?
Вскоре после образования ГДР Герхарда Штрауса пригласили в Калининград. Правительственная комиссия СССР обсуждала здесь возможные пути розыска Янтарной комнаты. Вместе с профессором Барсовым Г. Штраус вел раскопки в руинах Кенигсбергского замка.
Вернувшись из Калининграда, Г. Штраус получил официальное правительственное задание возглавить поиски по всей территории ГДР.
И началась гигантская работа: было обследовано 921 крепостное и замковое сооружение, многие тысячи зданий, штольни и подземные сооружения, собраны свидетельские показания массы людей. Результаты поисков в ГДР в 1950 г. как будто подтверждали версию о том, что Янтарная комната осталась в Кенигсберге. К сожалению, эти надежды не оправдались.
В июле 1958 г. газета «Калининградская правда» опубликовала подробный рассказ об истории Янтарной комнаты и о ее поисках. Затем последовала публикация в журнале «Фрайе вельт» — первая за пределами СССР.
Она вызвала множество откликов: в ГДР, в ФРГ и в других странах.
В потоке корреспонденции в редакцию поступили два письма, оказавшихся особенно важными. Именно в то время все, кого объединили поиски Янтарной комнаты, осознали, что совершают своего рода методологическую ошибку.
Поиски в Калининграде и его окрестностях, на севере Польши, в ГДР и ФРГ основывались исключительно на показаниях очевидцев. Субъективность человеческих оценок, сплав реального и предполагаемого, домыслы и фантазии, не говоря уже о намеренной подтасовке фактов (а с подобным тоже приходилось сталкиваться), — все это толкало исследователей к бесчисленным проверкам и перепроверкам и иногда так запутывало дело, что терялись все концы. Стало ясно: для успеха поисков нужно было прежде всего хорошенько разобраться в системе фашистских грабежей и определить участников тех или иных операций, в первую очередь тех людей, кто держал в руках основные рычаги.
Поскольку странствия Янтарной комнаты начались в конце войны, поисковики и обратились к этому периоду. И выяснили, что документов катастрофически не хватало. Они изучили материалы Нюрнбергского процесса, аналогичных судебных процессов, архивы ГДР и других государств, где хранились документы фашистских государственных, хозяйственных и партийных органов, вермахта и некоторых других. Прошли годы, прежде чем им удалось из множества разрозненных фактов и обрывков создать мозаичную картину, отразившую систему, по которой действовали гитлеровцы, грабя другие народы. Так, в частности, выяснилось, что, хотя хранение похищенных произведений искусства и возлагалось на музеи, транспортировкой имущества музеи заниматься не могли: у них не было транспорта. А располагали транспортными средствами — и использовали их по назначению — специальные подразделения «культурграбителей», такие как спецкоманда СС и «Штаб Розенберга».
В январе 1945 г. в подчинение Гиммлера перешла большая группа войск на гигантском участке фронта, включавшем Восточную Пруссию. Поэтому вполне возможно, что Янтарную комнату, для которой в то время изыскивались транспортные средства, «прихватили» эсэсовцы Гиммлера.
Неоднократно пытался заполучить Янтарную комнату и начальник «Штаба Розенберга» Г. Утикаль.[20] Когда американские следственные органы допрашивали Утикаля, он сказал, что попытки его «Штаба» получить Янтарную комнату натолкнулись на категорический отказ Коха. Однако гамбургский еженедельник «Цайт» утверждал, будто располагает документом из архивов «Штаба», датированным маем 1945 г., на котором есть собственноручная запись Розенберга о том, что он спрятал Янтарную комнату, чтобы использовать ее в послевоенных переговорах для нажима на СССР. Если такой документ действительно существует (и если это не фальшивка), то в архивах Розенберга и его «Штаба» могут быть сведения и о том, где она спрятана.
Сведения об эвакуации Янтарной комнаты могли быть и в архивах учреждения, которому подчинялся Кенигсбергский музей, — Управления замков и парков. Поисковики старательно искали архивы этого управления, но никак не могли найти. Пока наконец не выяснили следующее.
Управление во главе с директором Галлем оставалось в Берлине, когда город заняли советские войска. Перед директором была поставлена задача — навести порядок в своем хозяйстве и доложить, какие произведения сохранились. Однако 20 февраля 1946 г. директор Галль бежал на Запад, прихватив с собой все архивные материалы управления. Известно, что он вскоре стал директором Баварского государственного управления замков, садов и озер, потом профессором в Мюнхенском университете. Умер он в 1958 г., спрятав или уничтожив документы, которые могли пролить свет на судьбу многих замечательных произведений.
Еще один адрес, где след Янтарной комнаты можно было найти с вероятностью в сто процентов: архив партийной канцелярии. К огромному сожалению, удалось найти лишь малую часть документов, связанных с деятельностью Бормана, — это документы, «проходящие по другим инстанциям». Весь архив гитлеровской партканцелярии продолжает числиться исчезнувшим, несмотря на веские доказательства того, что он уцелел…
Продолжают оставаться закрытыми крупные архивы нацистов, которые хранятся в Александрии под Вашингтоном, Лондоне и Кобленце. Они закрыты для ученых на том основании, что это, дескать, необходимо для защиты еще живущих… Обоснование говорит само за себя! Было бы, разумеется, нелепо сидеть сложа руки в ожидании, пока нам разрешат проникнуть в государственные тайны. Оставалось одно: идти открытыми путями.[21]
По следу Коха
Гауляйтер и рейхскомиссар обороны Восточной Пруссии Эрих Кох долго противился эвакуации ценностей из Кенигсберга и других подвластных ему городов. «Пруссия была и остается немецкой!» — провозгласил Кох. По его приказу гестапо пристально следило за настроениями военных и штатских. Уличив кого-нибудь из подчиненных в подготовке к отъезду, Кох с большим шумом отдавал «паникеров» под трибунал. Себя он, естественно, к паникерам не относил. У храброго гауляйтера было отличное, благоустроенное бомбоубежище в местечке Нойтиф, под Пиллау, в гавани Пиллау стояли в полной готовности два корабля, а еще — на всякий случай — поджидали два самолета, предоставленные лично Гитлером.
Кох, разумеется, заблаговременно побеспокоился и о «своем» имуществе. Еще летом 1944 г. часть награбленных сокровищ вывезли, как мы знаем, в Центральную Германию. В октябре того же года Кох обратился к гауляйтеру Саксонии Мартину Мучману[22] с письмом, где просил разрешения разместить наиболее ценные произведения искусства из Восточной Пруссии в Саксонии. Мучман дал согласие, и 4 декабря в Дрезден приехал директор Кенигсбергского музея Альфред Роде.
Прежде всего Роде отправился в местечко Вексельбург, где были старинный графский замок и монастырская церковь. Он нашел, что замок можно переоборудовать под хранилище, и попросил освободить его от жильцов.
11 декабря к местному начальству была отправлена бумага с требованием «обеспечить конфискацию помещений в Вексельбурге в пользу государственных коллекций из Кенигсберга».
Этот документ представлял большой интерес. Напомним о том, как доктор Роде ночью сжигал у себя в кабинете какие-то бумаги. В остатках уничтоженной переписки было обнаружено его сообщение, что Янтарная комната упаковывается и подготавливается к отправке в Саксонию — дальше шла приписка: «В Вексельбург».
Приехав с этими сведениями из Калининграда, профессор Штраус (в 1950 г.) немедленно организовал поиск в Вексельбурге. Как выяснилось, в замке действительно принимали транспорты из Восточной Пруссии. Однако в конце войны — и даже после войны! — отсюда что-то вывозили на Запад. Тщательные поиски и специальные обследования не обнаружили тайников, где могла бы быть спрятана Янтарная комната. Местный церковный служка Готфрид Фусси рассказал следующее: «В декабре сорок четвертого приезжал доктор Роде из Кенигсберга. Он искал, куда бы спрятать кенигсбергские ценные вещи. Осмотрев замок и церковь, он остался доволен. Замок и церковь подлежали конфискации для размещения этих ценностей. Впрочем, ящики из Восточной Пруссии поступали к нам и раньше. Но длинных ящиков не было. Из других мест к нам ничего не привозили, уж, во всяком случае, никакого янтаря. В окрестностях тоже ни о чем таком не слышали. А незадолго до капитуляции был проездом один чиновник из дрезденского министерства народного образования. Он рассказывал, что транспорт из Кенигсберга не смог к нам пробиться, потому что уже перекрыли железную дорогу. А когда пришли американцы, они просматривали ящики, но никакого янтаря не нашли. Да и других особо ценных вещей тоже».
По всей вероятности, Янтарная комната, вопреки намерению А. Роде, так и не попала в Вексельбург…
Тогда, в декабре 1944 г., Альфред Роде осмотрел не только Вексельбург, но и побывал еще и в Крибштайне. Это укрепленный замок XIII–XIV вв., один из наиболее сохранившихся памятников средневековья в Германии. Он возвышается над долиной, как бы вырастая из скал, и имеет грозный и неприступный вид. У дрезденских музеев в замке были свои хранилища, размещенные в надвратной постройке — единственном участке древних стен, где имелось отопление.
Еще в сентябре ценности дрезденских музеев по приказу руководства перенесли из отапливаемого помещения в другие, то есть к приезду Роде лучшие помещения были свободны. В одном из найденных документов говорится: «В замке Крибштайн для государственных коллекций из Кенигсберга можно предоставить четыре помещения в надвратной постройке, которые недавно освободили от дрезденских госсобраний… Господин доктор Роде 8 декабря выехал обратно в Кенигсберг, чтобы распорядиться об отправке коллекций».
Итак, если 8 декабря Роде выехал в Кенигсберг, чтобы «распорядиться об отправке», то «коллекции» должны были отправить из Кенигсберга задолго до начала январского наступления советских войск. И действительно, 19 декабря управляющий замка Крибштайн получил извещение имперской железной дороги о том, что из Кенигсберга к нему направляются два вагона с грузом, разгрузку которых он должен обеспечить.
Оба вагона в сопровождении спецкоманды СС благополучно прибыли на место. Их разгрузили, содержимое на лошадях перевезли в замок и разместили «согласно приказу».
В начале апреля 1945 г. замок Крибштайн был без боя занят советскими войсками. Вскоре содержимое хранилищ осмотрели сотрудники советской комиссии по охране памятников и отметили, что там хранилась коллекция скульптуры из Дрездена и целый ряд привезенных из Восточной Пруссии и похищенных в СССР ценных произведений искусства. В начале 1946 г. в хранилище приехали специалисты из Дрезденской государственной галереи, отметили, что вещи в хорошей сохранности, и перевезли их в Дрезден. Ни те, ни другие не обнаружили ни самой Янтарной комнаты, ни каких-либо ее следов.
В путешествии А. Роде по дрезденским окрестностям смущает довольно странное обстоятельство: длительность его командировки. Роде провел в Саксонии четыре дня, хотя на осмотр обоих замков не требуется более суток. Даже если какое-то время понадобилось на обсуждение, уговоры и увязки, тем не менее поездка чересчур затянулась. Не побывал ли Роде и в других замках по соседству?
Замок Хартенштайн (между Цвикау и Ауэ) принадлежал князьям Шенбург-Хартенштайн. У этого древнего аристократического рода были крупные земельные владения не только в Саксонии, но и в Австрии. Старый князь придерживался монархических взглядов, хотя и был министром обороны Австрийской Республики. Он выступал против союза Австрии и Германии. Сын же его был убежденным нацистом. Он жил в саксонских владениях, лично общался с Гитлером и был тайным посредником между Гитлером и австрийским канцлером Дольфусом при подготовке к аншлюсу Австрии. Именно младший князь предоставил замок Хартенштайн для размещения ценностей.
Из Калининграда нам сообщили, что по этому адресу действительно была отправлена часть вещей: возможно, старинные хроники, возможно, и части Янтарной комнаты. К несчастью, в 1945 г. при бомбардировке замок сгорел. В 1950 г. расчистили его руины, и появилась возможность пробраться в подземелья. Однако надежда найти какие-то следы Янтарной комнаты оказалась тщетной.
Впрочем, подземные помещения в Саксонии чаще всего абсолютно не годятся для хранения подобных предметов: здесь слишком высокая влажность. И хотя поисковики все-таки осмотрели множество здешних подземных сооружений и шахт, у них создалось впечатление, что вряд ли кто-то мог додуматься хранить произведения искусства в этих буквально сочащихся подземными водами туннелях и погребах!
Перекресток
Когда Красная Армия с боями входила в Восточную Пруссию, началась эвакуация людей и ценностей в Померанию. Так называемая Передняя Померания после 1945 г. вошла в состав земли Мекленбург. Тут, правда, нет ни пещер, ни глубоких шахт, однако в любом из живописных холмов нетрудно было выкопать небольшой бункер…
Мекленбург облюбовали многие крупные нацисты. В первую очередь здесь чувствовал себя как дома начальник партийной канцелярии Мартин Борман. Он поселился в этих местах вскоре после Первой мировой войны, служил управляющим в имении богатых землевладельцев фон Тройенфельз. Переписку с семейством фон Тройенфельз он поддерживал до самого 1945 г. и, обдумывая план бегства из Берлина, намеревался двинуться на север. Борман скупил в Мекленбурге огромные земельные участки, по его приказу в одном из лесов было оборудовано большое хранилище, предназначавшееся для имперской и партийной канцелярий. Почему бы ему было не подыскать заодно укромное местечко и для Янтарной комнаты?