Почти все свободные от нарядов люди пришли сюда. Позади, в простенке и у входа, стояли мужики, то ли стеснявшиеся, то ли считавшие спектакль пустым и несерьезным делом. Несмотря на уговоры Николаева, они упорно не двигались вперед и не садились на свободные места, но не проявляли желания и уйти, терпеливо дожидались начала. Махорочный дым сизой пеленой вился над ними, из открытых дверей в комнату врывался свежий вечерний воздух, смешиваясь с клубами тянувшегося к выходу дыма.
За занавесом все было готово.
На сцене стоял стол, покрытый красным сукном, и несколько табуретов. Из-за криво поставленных раскрашенных кустов выглядывала Маруся. Поймав устремленный на нее взгляд Скибы, она весело улыбнулась и подмигнула ему. Одергивая на ходу потрепанный френч, вышел Медведев. Еще раз окинув сцену критическим взором специалиста, прошелся Любим-Ларский. Видимо оставшись доволен, он подошел к военкому:
— Все готово. Можно подымать занавес?
Медведев, потирая руки, ответил:
— Да, пожалуй, можно.
Режиссер, сделав «Скибе знак, скрылся за декорацией. Сзади энергично зазвенел звонок. Скиба, напрягаясь от усердия, изо всех сил потянул за веревку.
В зале наступила тишина. Еще раз задребезжал колокольчик, и, краснея от смущения, на сцену вышла Маруся.
— Товарищи, перед началом спектакля слово об общем военно-политическом положении республики скажет военком полка товарищ Медведев.
В толпе весело и дружелюбно захлопали то ли ей, то ли военкому. От первых скамей прошел одобрительный гул.
После речи военкома начался спектакль.
В зале было тихо. Только изредка, сдерживая кашель, кто-то порывался пробраться вперед.
Во время антракта довольная публика, прочно сидя на своих местах, шумно через весь зал, обменивалась впечатлениями.
ГЛАВА XVIII
Медведев сидел за столом и, держа в руках какие-то бумаги, то и дело посматривал на карту. Комполка, лихой, с длинными усами, в бешмете и коричневых галифе, заглядывал через его плечо, что-то восхищенно говоря. Скиба остановился у двери. Медведев, заметив его, кивнул и продолжал говорить, водя указкой по карте, лежавшей на столе. Вокруг них стояли и сидели человек шесть командиров, среди которых была и Маруся.
«Военный совет!» — решил казак, делая шаг назад.
— Нет, нет, товарищ Скиба, оставайтесь. Вы нужны мне! — крикнул Медведев.
Казак присел на краешек скамьи возле улыбнувшейся ему Маруси.
— Итак, товарищи, план, который нам был первоначально предложен главкомом, аннулирован. — Медведев весело засмеялся и, подняв руку с указкой кверху, сделал энергичный жест. — Вместо него товарищем Лениным утвержден новый план, и в этом плане разгрома и уничтожения врага нашей буденновской коннице отведена решающая роль.
Гул одобрения пробежал по комнате.
— Товарищ Ленин, — продолжал Медведев, — приказывает создать корпус, объединив для этого восьмую и одиннадцатую кавдивизии. И это делается для того, чтобы в недалеком будущем создать конную армию! Вы понимаете, товарищи, что это значит? Конная армия — ведь это же таран, перед которым не устоят ни Мамонтов, ни Улагай, ни Шкуро. Мы загоним всю эту разбойничью нечисть в Черное море. Когда вы вернетесь к себе в эскадроны и полки, расскажите это бойцам. Победа не за горами, она рядом, на кончиках наших сабель, и мы добудем ее.
Когда командиры разошлись, Медведев, посадив Скибу рядом, сказал:
— Вы знаете, зачем я вызвал вас, товарищ Скиба?
— Никак нет, не знаю.
Медведев засмеялся.
— Эк вас вымуштровали беляки, отвечаете мне так, словно я генерал. — И уже деловым тоном договорил: — Прокламацию, листовку надо написать. Ведь против нас сейчас действуют казачьи части, кубанские, донские и ваши — терские. Тысячи одураченных, обманутых людей воюют с нами. А за что воюют — и не знают. Надо в простых и понятных словах сказать им, что такое мы, большевики, что мы хотим дать трудовому народу и за что проливаем свою кровь.
— Вот-вот, — оживился Скиба, — и что в коннице нашей, буденновской, казаков тоже хватает, что и командиры и сам Буденный станичников и трудовых казаков не обижают.
— Именно! — Вот об этом-то и надо написать. А вы, товарищ Скиба, должны помочь нам составить такую листовку.
— Да я же плохо грамотный, всего чуток в школу ходил. Где ж мне листовку писать? — испугался Скиба.
— Ничего. Ваше учение впереди. После войны не только школу, еще и академию окончите. А сейчас мы вместе составим листовку. Ведь ваше слово скорее дойдет до казака.
Но составить листовку им не удалось. За хатами что-то загрохотало, из степи донеслись выстрелы, затем отрывистый гул. Раза три ударила пушечка конногорной батареи, на улице села послышался топот скачущих коней.
— Тревога? — поднимаясь с места спросил Скиба.
В хату вбежал запыленный, взлохмаченный боец со струйками пота на лице. Круглыми от испуга глазами он осмотрел комнату и, увидя военкома, бросился к нему.
— Товарищ комиссар, — завопил он, — беда! Хата по полю идет и изо всех окон стреляет.
— Хата? — поднимая брови, удивленно переспросил Медведев. — Какая хата? А вы, случаем, товарищ, не того? — и он выразительно щелкнул себя пальцем по воротнику.
— Верно, хата. Идет без дорог, без пути, и палит… Мы с перепугу аж коней потеряли, — не слушая его, поспешно продолжал боец.
Стрельба за селом росла. Крики и шум приближались. Несколько залетных пуль прошипели над крышей.
— А ну, пойдем, поглядим на твою хату, — пристегивая пояс с револьвером, спокойно сказал военком и, сопровождаемый Скибой, вышел во двор.
На улице сновали перепуганные женщины, загоняя во двор ребятишек. Двое кавалеристов прямо с коней стреляли из-за угла дома куда-то в степь.
Измазанный пылью и потом пехотинец бежал навстречу Медведеву, волоча за собой винтовку.
— Куда бежишь? Стой! В чем дело? — остановил его военком.
— Товарищ комиссар… не то хата, не то вагон прет, — тяжело дыша, сказал пехотинец. — Сколько воюю, не видал такой штуки… Мы ее бьем, а она прет и прет.
— Гранаты есть? — строго спросил Медведев.
— Так точно! Четыре лимонки, — оправившись сказал боец.
— Приготовить гранаты. Это танки! — спокойно сказал военком. — Ну, товарищи, — поворачиваясь к бойцам, продолжал он, — это те же бронемашины, только на гусеницах, а не на колесах. Неужели мы побежим от этой английской дряни? — И, оглядев всех, договорил: — Такие молодцы, да испугаться танков? А вам, — отыскав глазами батарейцев, сказал Медведев, — бить в упор прямо по танкам.
— Товарищ Медведев, — выступая вперед, сказал Скиба, — я их видал, эти танки. Нас еще под Ростовом кадюки учили, как с ними справляться. Надо связать две-три гранаты, подползти поближе, да прямо под брюхо. А ну, братва, связывай по три гранаты и за мной! — закричал Скиба.
Несколько человек побежали за ним, а остальные стали быстро связывать свои гранаты.
Танки двигались осторожно. Эти небольшие серо-зеленые машины «Рено» только со страху могли показаться людям «с хату». На борту одной синей краской было выведено: «Генерал Корнилов».
— Вот и добре! — сказал Скиба, прочтя надпись на медленно ползшем танке. — Нехай будет генерал, я с ним знакомый.
Он оглянулся и приказал следовавшим за ним бойцам:
— Я, товарищи, поползу по ерику на «генерала», а вы стерегите тех, что слева идут. Если не сдюжите, прыгайте под откос и пропускайте их вперед, а потом сзади — гранатами.
Он по-пластунски пополз навстречу поднимавшемуся на горку танку. Все ароматы разморенной покоем и солнцем степи окутали его. Прячась между кустами качавшегося терна, казак увидел, как юркая ящерица скользнула и остановилась, поводя бусинками-глазами и с любопытством глядя на него.
Ковыль, высокий и пушистый, качался на гребне холма, на который с грузным сопением, урча, поднимался танк.
«Ежели заметил, сомнет!» — подумал Скиба и, зажмурившись, словно врастая в землю, прижался к кустам. Ящерица рванулась и скрылась в траве. Танк, тяжело вздыхая, показался над холмом.
До танка оставалось шагов двадцать — двадцать пять.
«Пора!» — с трудом сдерживая волнение, подумал казак и, как обычно в станице, приступая к тяжелой работе, проговорил:
— Господи, благослови.
Приподнявшись на локте, Скиба швырнул связку гранат и быстро скатился вниз, но тяжелый удар настиг его раньше, чем он достиг овражка.
На гребне холма, окутанный дымом, врезаясь в землю, кружил подбитый танк, из которого через отброшенный люк, задом вылезал человек. За ним вывалился другой, и танк сразу же занялся пламенем.
— Ура! — выскакивая из овражка, восторженно заревели бойцы.
— Бей кадюков! — пробегая мимо Скибы, закричал кто-то.
Казак не узнал, а скорее догадался, что это Медведев. Вскочив на ноги, он побежал за военкомом.
Из-за пригорка ударило наше орудие, застучал пулемет. Вдоль дороги и прямо по степи бежали с криком люди. Впереди мчались человек тридцать конных. Размахивая обнаженными клинками, они с гиканьем и свистом пронеслись вперед и, завернув влево, стали окружать танки. Один танк дал пулеметную очередь, но разорвавшийся возле снаряд заставил его повернуть назад. Три неподвижно застыли в траве, четвертый догорал на холме.
Возле подбитых машин, сняв кожаные шлемы, стояли с поднятыми руками танкисты.
— Инглиш? — спросил военком, поглядывая на короткие желтенькие погончики одного из них.
— Нон, месье, франсе, — низко кланяясь, ответил танкист, судорожно улыбаясь.
— А-а! Французы, — сказал военком.
Конные уже окружили брошенные танки. Один из буденновцев, веселый и озорной, залезший в люк подбитой машины, пел во все горло, размахивая картузом.
Испуганные танкисты жались в кучку, косясь на него. С криком подбежали обозные и кашевары. Возбужденная толпа окружила пленных.
— Харя! — крикнул один из обозных, замахиваясь кулаком на танкиста.
— Это французы, — сказал Скиба, удерживая за руку обозного.
— А нам все равно — француз или англичан. Мы их сюда не звали, — злобно глядя на съежившегося пленного, сказал обозный.
— Так-то так, а пленных не обижать. Мы — армия революции, а не белогвардейцы. Товарищ Скиба, возьмите человек пять конных и отведите пленных в штаб, — приказал Медведев, продолжая осматривать захваченные машины.
ГЛАВА XIX
Вечером, когда уже стемнело и редкие огни загорелись в домах, Карпенко пришел к Скибе. Казак сидел за деревянным некрашеным столом, списывал на лист серой бумаги заданный бойцам урок политграмоты.
Карпенко нагнулся над ним и, одобрительно хлопнув по плечу, сказал:
— Ну, Панас, с тебя магарыч. Чем угощаешь?
Скиба высвободил из корявых, негнущихся пальцев ручку.
— Да кроме чаю, ничего нет. Вот придем в станицу, чихирю добре попьем.
— Ладно, подождем, — улыбнулся Карпенко. — Так вот, браток, слушай, какое дело. Меня в командиры эскадрона производят, и, значит, я из взвода ухожу. Ну, мы там с ребятами подумали, померекали — думаем тебя во взводные назначить. А?
Скиба растерялся. В смущении развел руками и неуверенно сказал:
— Рано еще, Василь Дмитрич, вроде сказать, рановато. Да и бойцы, может, не пожелают.
— Чего там рано? Не спорь, товарищ взводный, все уже согласовали, завтра в приказе будет. Гляди, не забывай: как на Терек приедем, с тебя магарыч. — Карпенко весело хлопнул по ладони Скибы. — А теперь, браток, пойду, завтра выступаем.
Полк готовился выступить в село Богучарово, где собиралась дивизия, шедшая вместе с конным корпусом в тыл 9-й армии, которой угрожал прорвавшийся Мамонтов.
Перед рассветом новый командир третьего эскадрона Карпенко вызвал к себе Скибу, назначенного накануне взводным.
— Утречком — в разъезд. За ночь оборвалась связь, и теперь ни в штабе дивизии, ни в корпусе никто не знает, где белые. От нас три разъезда пойдут на Воронеж, ты — начальник второго, — показывая на карте направление разведки, сказал Карпенко.
Скиба внимательно выслушал его и спросил:
— Когда выступать, товарищ эскадронный?
— Да как станет рассветать.
— Сколько человек?
— Бери весь взвод.
— Слушаюсь!
— Далеко не отрывайтесь. Кадюки тут всюду по степи бродят.
Скиба улыбнулся:
— Добре, не нарвемся.
Он еще раз ознакомился с картой и вышел предупредить бойцов о выступлении. У ворот его поджидал Гришатка Столетов, несколько дней назад зачисленный во взвод Скибы.
Разъезд осторожно двигался, то замедляя шаг, то вовсе останавливаясь. Было свежее солнечное утро, и каждый звук далеко разносился в ясном воздухе. Раза два разъезду повстречались пешие и ехавшие на телегах крестьяне, но перепуганные люди так и не могли толком объяснить, кого они видели.
Дорога была избита колесами обозов и артиллерии. Множество конских следов, помет и сухая прибитая трава говорили о прошедшем впереди войске. По пути попадались брошенные двуколки, валялись начавшие вспухать конские трупы, да вдоль дороги тянулся длинный след просыпанной муки.
— Товарищ Скиба, впереди порубанные лежат, — доложил подъехавший из дозора всадник. — Пять человек. Видать, наши.
Разъезд не спеша продвинулся к группе одиноких берез, под которыми, у самой дороги, лежали пять обезображенных, зарубленных шашками человек. Все пятеро были одеты в защитное красноармейское обмундирование.
— Наши, пехота, — со вздохом проговорил Скиба. — Пленные.
Бойцы объехали трупы, продолжая путь.
Вдали за холмами блеснула над садами золотая маковка церкви. В низине струилась речка, через которую был перекинут изломанный и проваленный орудийными колесами мост.
Разъезд подошел к реке. Попоили коней и стали подниматься на пригорок.
Вдруг все разом подняли головы и прислушались. В облаках черной стрекозой кружил аэроплан. Медленно проплыв над головами наблюдавших за ним бойцов, он круто повернул на запад и, нырнув в густое белесоватое облако, растаял в нем.
— Высоко летит. Ему оттуда вся земля как на ладошке. А что, товарищ Скиба, это, видать, не наш? — заговорили бойцы.
— Кто его знает, — пожал плечами Скиба. — Должно, белый.
Поднявшись на пригорок, разъезд спешился, чтобы дать отдых усталым коням; кое-кто закурил; Скиба развернул карту и присел на траву, засовывая в рот слежавшийся в кармане кусок хлеба.
Один из бойцов вполголоса затянул песню, но тотчас же замолчал, глянув вверх.
— Летит, опять показался! Хоронись, ребята, бомбы метать станет!
Над разъездом снова черным крестом повис аэроплан. Вынырнув из облаков, он пересек поляну и кружил, точно ястреб, сужая круги.
— По коням! — скомандовал Скиба, не сводя глаз с парившего над ними самолета. — Без приказа не рассыпаться.
Люди сели на коней.
В полете аэроплана было что-то непонятное. На крыльях четкими красками были нарисованы два трехцветных добровольческих круга, но с него не сыпались бомбы. Когда самолет пролетал над разъездом, летчик высунулся из кабины и помахал рукой.
— Товарищ Скиба, давай мы его сшибем! — горячо предложили бойцы, хватаясь за винтовки.
— Тише вы! — бледнея от волнения, цыкнул на них Скиба. — Разве не видите? Не узнает нас кадюк, за своих принимает…
Сняв с головы папаху, он быстро сорвал с нее красную перевязь и наскоро обмотал выхваченным из сумки рушником. Бойцы, следуя его примеру, тоже обмотали шапки — кто платком, кто тряпицей.
— Нам его, ребята, непременно надо живьем схватить, — быстрым шепотом заговорил Скиба. — Нехай он на землю сядет.
Аэроплан совсем низко летел над землей прямо на конников. Огрев плетью меринка, Скиба вынесся вперед и неистово замахал папахой выглянувшему из-за борта летчику. Аэроплан с грохотом пронесся мимо, обдав зажмурившихся людей запахом бензина, а через минуту, повернув назад, плавно пошел на снижение. Скиба повернул бледное лицо к разъезду.
— Стоять на месте!
Меринок, недоверчиво прядая ушами, боком подошел к самолету, из которого тревожно глядел на Скибу человек в кожаном шлеме. Рука летчика лежала на пулемете.