- Нет никаких причин держать в секрете что бы то ни было относительно моего острова,- возразил Этуотер.- Ваше появление все равно положило конец секрету, а кроме того, таких джентльменов, как вы и мистер Хювиш, я, можно сказать, всегда счастлив всячески уважить. Вопрос, по которому мы сейчас с вами расходимся - если можно это назвать расхождением,- касается времени и уместности. Я располагаю сведениями, которыми, по вашему мнению, мне следует поделиться с вами, а по моему мнению - не следует. Что ж, вечером посмотрим. Пока, Хювиш! - Он сошел в лодку и оттолкнул ее от борта. - Значит, все поняли? Капитан и мистер Хювиш в половине седьмого, а вы, Хэй, ровно в четыре. Вам ясно, Хэй? Имейте в виду, отказа я не принимаю. Если в назначенное время вы не явитесь, званый обед не состоится, не будет песен, мистер Хювиш, не будет пира!
Вверху, в воздухе, проносились белые птицы, внизу, в стихии не менее прозрачной,- стайки пестрых рыб, а посредине, точно гроб Магомета, по глади лагуны быстро удалялась лодка, и за ней по мерцающему морскому дну скользила ее тень. Этуотер, не отрывая взгляда, смотрел через плечо назад, на "Фараллону" и группу на шканцах возле надстройки, пока лодка не пристала к пирсу. Тогда он проворно зашагал в глубь острова, и его белый костюм выделялся в изменчивом сумраке рощи, пока его не поглотил дом.
Капитан жестом пригласил своих компаньонов в каюту. Лицо его говорило лучше слов.
- Ну,- сказал он Геррику, когда они заняли свои места,- по крайней мере, одно хорошо: вы ему приглянулись.
- Что же здесь хорошего? - спросил Геррик.
- Сейчас поймете, чем это пахнет,- возразил Дэвис.- Вы отправляетесь на берег и стараетесь поддержать дружбу, вот и всё, зато выясните кучу вопросов: разузнаете, что у него там есть, что за фрахт и кто четвертый - их там четверо, а нас только трое.
- Ну, предположим, я узнаю. Что дальше? - воскликнул Геррик.- Ответьте мне!
- И отвечу, Роберт Геррик! Но сперва давайте разберемся. Вы, наверно, понимаете,- продолжал он с назидательной торжественностью,- вы наверное понимаете, что спекуляция с "Фараллоной" погорела? Вы, наверно, понимаете, что она погорела дотла? И если бы тут не подвернулся этот остров, вы, наверно, догадываетесь, где бы мы, вы, я и Хьюиш, очутились?
- Да, все это я понимаю,- ответил Геррик.- Неважно, по чьей вине это произошло бы, но я понимаю. И что дальше?
- Весьма обязан вам за напоминание, именно так: неважно, по чьей вине. Теперь об Этуотере: что вы о нем думаете?
- Не знаю, что и думать,- ответил Геррик.- Он меня а влечет и отталкивает. С вами он был груб невыносимо.
- А вы, Хьюиш?
Хьюиш сидел и прочищал свою любимую вересковую трубку и даже не поднял головы, поглощенный этим увлекательным занятием.
- Не спрашивайте меня, что я про него думаю! - огрызнулся он.-Даст бог, придет день, когда я скажу это ему самому.
- Хьюиш выразил и мои мысли,- сказал Дэвис.- Как только этот тип ступил на палубу и сказал: "Эй вы, я Этуотер" (а что он не врет, так это сразу видно!), я мигом определил, что он за птица. "Настоящая вещь, без подделок,- сказал я себе,- и мне она не нравится. Настоящий, первоклассный, чистокровный аристократ". "Ах, я с вами, кажется, незнаком! Кто вас создал, черт побери, бог?" Да тут так и прет порода, таким надо родиться. И заметьте: кипит, как шампанское, а жесткий, как кремень. Его не проведешь, нет, сэр! Глупости ни грамма! "Ладно, чем же он тут занимается, на этом треклятом острове?" - спросил я себя. Уж конечно, не птичьи яйца собирает. Дома у него небось дворец и напудренные лакеи, и коли он не сидит там, значит, бьюсь об заклад, у него есть на то причины! Слышите?
- Не глухие, - отозвался Хьюиш.
- Значит, дела у него тут разворачиваются неплохо,продолжал капитан.-За десять лет развернулись даже очень хорошо. Ясно, что это жемчуг и перламутр - ничего другого в таком месте и быть не может. Раковины, конечно, регулярно отсылаются с "Тринити Холл", а вырученные денежки идут прямо в банк, так что деньгами нам у него не разжиться. Но что же у него еще есть? Что он может держать при себе? И держит, как пить дать, держит. Жемчуг - вот что, сэр! Во-первых, жемчуг слишком ценен, чтобы выпустить его из рук. А во-вторых, жемчуг требует тщательной подборки и сортировки, и если кто продает жемчужины сразу, как вылавливает,- одну одному покупателю, другую другому, вместо того чтобы воздержаться и выждать,- тот просто дурак, а уж об Этуотере этого не скажешь.
- Может, и так,- заметил Хыоиш,- не факт, но может быть, и так.
- Для меня это факт,- резко сказал Дэвис.
- Ну и что из этого? - проговорил Геррик.- Предположим, всё правильно и у него есть жемчуг - десятилетний сбор. Так что из этого? Я вас спрашиваю.
Капитан побарабанил толстыми пальцами по столу, потом пристально поглядел Геррику в лицо, но Геррик так же пристально глядел в стол на барабанящие пальцы. Судно чуть заметно покачивалось, и по столу между сидящими перебегал туда-сюда солнечный зайчик.
- Выслушайте меня! - не выдержал Геррик.
- Нет, сперва вы послушайте,- перебил Дэвис.- Послушайте и постарайтесь понять. Не знаю, как вам, а нам этот тип ни к чему. Он вашей породы, а не нашей, вы ему понравились, а об нас с Хьюишем он вытер башмаки. Попробуйте его спасти, если можете!
- Спасти? - повторил Геррик.
- Да, спасти, если вы на это способны! - еще раз сказал Дэвис, ударив по столу кулаком.- Ступайте на берег, потолкуйте с ним, и, если доставите его на судно вместе с жемчугом, я его пощажу. Если не приведете, ждите похорон. Так, Хьюиш? Вас это устраивает?
- Я зла не забываю,-сказал Хьюиш,- но и дела портить не люблю. Приведете субчика на шхуну вместе с его жемчугом поступайте как хотите, высаживайте его где желаете: я не против.
- Ну, а если мне не удастся? - вскричал Геррик, у которого пот струился по лицу.- Вы говорите так, будто я господь всемогущий: сделай то, сделай это. А если я не сумею?
- Сын мой,- сказал капитан,- советую вам расстараться, а то увидите такое, что волосы дыбом встанут!
- Уж это да,- подхватил Хьюиш.- Крайки, пайки - да! Он посмотрел на Геррика, улыбаясь тонкогубым ртом, и его улыбка, не обнажавшая зубов, показалась Геррику до ужаса кровожадной. И тут, как видно увлеченный своими последними идиотскими словами, Хьюиш разразился припевом к комической песенке, которую слышал, должно быть, лет двадцать назад в Лондоне; бессмысленная чепуха показалась в, этих обстоятельствах отвратительной, как богохульство:
- Хайки, пайки, крайки, файки, чилинга валбба дбри! Капитан с неподвижным лицом терпеливо ждал, пока тот кончит.
- Многие на моем месте не отпустили бы вас сейчас на берег,- заключил он.- Но я не таковский. Я знаю, вы меня не продадите, Геррик! А если продадите, так черт с вами! - прокричал он и резко встал из-за стола.
Он пошел к двери, но, не дойдя до нее, повернулся и позвал Хьюиша - неожиданно и бешено, точно пролаял. Хьюиш повиновался, и Геррик остался в каюте один.
- Слушай! - шепнул Дэвис Хьюишу.- Я его хорошо знаю. Если ты ему еще что-нибудь скажешь, все пропало.
ГЛАВА 8. БЛИЖАЙШЕЕ ЗНАКОМСТВО
Шлюпка ушла обратно и была уже на полпути к "Фараллоне", и тогда только Геррик отвернулся от моря и нехотя побрел вверх от пирса.
Впереди корабельная статуя взирала на него сверху как бы с иронией, ее голова в шлеме была закинута назад, могучая рука словно швыряла что-то, раковину или метательный снаряд, в стоящую на якоре шхуну. Статуя казалась воинственной богиней, которая порывисто выбежала на порог своего острова, словно собиралась взлететь, да так и замерла навеки в этой стремительной позе. Ее голова и плечи высились над Герриком; он задрал лицо вверх, испытывая любопытство, отдаваясь мечтательному настроению. Он мысленно блуждал по ее жизненному пути: так долго она была слепой водительницей корабля среди морских просторов, так долго пребывала здесь в праздности под палящим солнцем, которому пока еще не удалось испепелить ее! "Но конец ли это ее приключениям? - размышлял он.- Или впереди ждут новые?" И Геррик в глубине души пожалел, что она не идол, а он не язычник и не может преклонить перед ней колени в этот трудный для него час.
Когда он наконец двинулся дальше, то сразу попал в прохладную сень высоких пальм. Порывы замирающего ветерка раскачивали их верхушки; повсюду с быстротой стрекоз или ласточек и даже еще быстрей порхали, мелькали, парили пятна света.
Под ногами лежал плотный ровный песок, и ноги Геррика ступали неслышно, точно по свежевыпавшему снегу. Заметно было, что когда-то этот путь выпалывали, как садовую дорожку, но эпидемия сделала свое, и сорняки теперь мало-помалу возвращались. Там и сям между колоннами пальм проглядывали дома поселка - свежевыкрашенные, опрятные, даже нарядные, но безмолвные, как гробы. Только кое-где в тиши этого огромного склепа раздавался шорох, топот легких ног, кудахтанье, а из-за дома с верандой виднелся дымок и слышалось потрескивание костра.
С правой стороны к Геррику близко подходили каменные домики. Первый дом оказался заперт; во втором он смутно разглядел через окно гору раковин в дальнем углу комнаты; третий дом, распахнутый навстречу дневному свету, поразил воображение Геррика беспорядком и многообразием всевозможных романтических предметов. Там валялись якорные цепи, лебедки и блоки всех размеров и любой грузоподъемности; иллюминаторы и трапы, ржавые баки, крышка люка, нактоуз1 в медной оправе с компасом, бессмысленно указывающим посреди кавардака и сумрака склада на невесть какой полюс; канаты, якори, гарпуны, медный, позеленевший от возраста черпак для ворвани, рулевое колесо, ящик для инструментов с названием судна на крышке: "Азия" - словом, целая антикварная лавка с корабельными 'диковинами, громоздкими и массивными, не поддающимися разрушению, вделанными в медь, окованными железом. По меньшей мере, два кораблекрушения содействовали этому нагромождению хлама.
Геррик глядел и глядел, и ему вдруг почудилось, будто экипажи этих двух кораблей находятся здесь, стерегут свое добро, несут караул, будто он слышит шаги, перешептывание и даже видит уголком глаза призраки матросов.
Дело было не только в разыгравшемся воображении галлюцинации имели вполне реальную почву: послышались тихие шаги и, в то время как Геррик все еще стоял и смотрел на хлам, за спиной у него неожиданно раздался голос хозяина, еще более вкрадчивый, чем обычно.
- Старье,- сказал он,- ненужное старье! Так как же, нашел мистер Хэй подходящую к случаю аллегорию?
- Во всяком случае, я получил сильное впечатление,- ответил Геррик и быстро обернулся, чтобы уловить на лице говорящего какойто комментарий к его словам.
Этуотер стоял в дверях, почти целиком заполнив собой проем; вытянутыми кверху руками он держался за притолоку. Глаза их встретились. Этуотер улыбнулся, но лицо осталось непроницаемым.
1 Нактоуз - ящик для судового компаса.
- Да, впечатление неотразимое. Вы похожи на меня: ничто меня так не волнует, как корабли! Руины целой империи оставили бы меня равнодушным, а вот перед куском ржавого поручня, на который опирался во время ночной вахты старый морской волк, я застываю с благоговением. Однако пойдемте осмотрим остров. В нем только и есть, что песок, кораллы и пальмы, но есть в нем и какая-то привлекательность.
- Мне он кажется райским местом,- сказал Геррик, стоя с непокрытой головой в тени и глубоко дыша.
- Ну, это оттого, что вы только что с моря,- возразил Этуотер.- Смею думать, вы оцените, как я назвал его. Прелестное название. В нем есть аромат, есть цвет, есть звучание, оно подобно тому, кто его впервые придумал,- оно тоже наполовину языческое! Вспомните ваше первое впечатление от острова - только леса, леса и воды, и предположим, вы спросили название острова и получили ответ: Nemorosa Zacynthos1.
- lam medio apparet Huctu!2 - воскликнул Геррик.Боже мой, до чего же хорошо!
- Если остров попадет на карту, воображаю, как шкиперы всё переврут,-заметил Этуотер.- Зайдите еще туда, взгляните на водолазное снаряжение.
Он открыл дверь, и Геррик увидел целую выставку аккуратно расставленной аппаратуры: помпы и трубки, башмаки на свинцовой подошве и огромные носатые шлемы, сверкающие вдоль стены,- десять полных комплектов.
- Видите ли, вся восточная часть лагуны неглубока,сказал Этуотер,- так что нам удалось весьма успешно использовать скафандры. Это оказалось неслыханно выгодным. Странное было зрелище, когда ловцы принялись нырять, и эти морские чудовища,- он постучал по ближайшему шлему,- начали то появляться, то исчезать посреди лагуны. Любите аллегории? спросил он вдруг.
- Да, очень,- ответил Геррик.
- Так вот, я смотрел, как эти скафандры всплывали, и с них стекала вода, и они опять ныряли, и опять всплывали, и снова ныряли, а ловцы внутри них оставались неизменно сухи! И я думал, что все мы нуждаемся в скафандре, чтобы погружаться в мир и выходить из него невредимыми. Как, по-вашему, можно назвать такой скафандр?
- Самомнение,- ответил Геррик.
- Нет, я спрашиваю серьезно!
- Ну, так назовите его самоуважением! - со смехом поправился Геррик.
"Закинф лесистый" (лат.) - из "Энеиды" Вергилия. "Сейчас появляется прямо из воды".- Там же. (Прим. пер.)
- А почему же благодатью? Почему не божьей благодатью, Хэй? - спросил Этуотер.- Почему не благодатью творца и спасителя? Того, кто умер за нас, того, кто поддерживает вас, кого вы ежедневно распинаете снова и снова? Нет ничего здесь,- он ударил себя в грудь,-ничего тут,- он постучал по стене,- и ничего там,- он топнул ногой,- кроме божьей благодати! Мы ступаем по ней, вдыхаем ее, мы живем и умираем с нею, она составляет основу основ Вселенной. А какой-нибудь молокосос в пижаме предпочитает Самомнение!
Большой непонятный человек возвышался над Герриком. Он, казалось, вырастал на глазах и излучал зловещее сияние. Однако в следующую секунду воодушевление покинуло его.
- Прошу прощения,- сказал он,- я вижу, вы не верите в бога.
- Боюсь, что в вашем понимании -нет,ответил Геррик.
- Никогда не спорю с молодыми атеистами или с пьянчугами,вызывающе сказал Этуотер.- Перейдемте на ту сторону острова, где берег выходит на океан.
Идти было недалеко, ширина острова нигде не превышала восьмой части мили, так что они шли не торопясь. Геррик чувствовал себя как во сне. Он явился сюда, раздираемый сомнениями; он приготовился к тому, чтобы разгадать эту непонятную глумливую маску, извлечь изпод нее подлинного человека и только тогда решить, как действовать. Холодную жестокость, нечувствительность к страданию других, неуклонное преследование своих интересов, бесчеловечную образованность, бездушную воспитанность - вот что ожидал он найти, и ему казалось - нашел. Но то, что эта машина озаряется сиянием религиозного фанатизма, необычайно удивило его. И пока они шли, он тщетно пытался связать воедино обрывочные сведения, придать четкость расплывшимся очертаниям, ввести в фокус созданный им ранее образ человека, который шел рядом с ним.
- Что привело вас сюда, в южные моря? - спросил он.
- Многое,- ответил Этуотер.- Молодость, любознательность, романтика, любовь к морю и - вы, должно быть, удивитесьинтерес к миссиям. Миссионерство довольно основательно пришло в упадок, что уже не столь удивительно. У миссионеров неправильный подход к делу, в них слишком много поповского, провинциального, жеманного. Одежды, одежды - вот их главная идея, но одежды еще не суть христианство, так же как и они - не солнце в небе и не могут заменить его! Они думают, что церковный приход с розами, колоколами и уютными старушками, вяжущими на скамеечках в переулках, есть сущность религии. Но на самом деле религия жестока, как и Вселенная, которую она озаряет,- жестока, холодна и проста, но бесконечно могущественна.
- И вы обнаружили остров случайно? - спросил Геррик.
- Так же, как и вы! И с тех пор у меня появилось предприятие, колония и собственная миссия. Прежде чем стать христианином, я был мирским человеком. Я и сейчас мирской, и я выжал из миссии все, что мог. Никогда еще из баловства не выходило ничего хорошего. Человек должен смело стоять перед лицом бога и заслужить трудом звание человека. Тогда только я стану с ним разговаривать, но не раньше. Я дал беднягам то, в чем они нуждались: судью израильского, носителя меча и бича, я почти уже сделал из них новых людей, но ангел господень поразил их, и их не стало!