Таким образом, взгляд у Осадчего Семена был профессиональный. А выражение лица, если присмотреться внимательно, - философское и добродушное.
- Вы, Петрович, не представляете ситуацию моего положения, - сказал он капитану, когда они познакомились. - Один я, как перст, один. Вот прошлый год я отдохнул так отдохнул! Сдавал на исторический, в Старгороде. Приняли на заочное. Учиться вот только некогда... - Осадчий Семен вздохнул. - Много еще, Петрович, всяких пережитков... Тормозят очень...
- Тормозят, - согласился капитан. - А что это за Григорий Иваныч?
- Григорий Иваныч? Уникум. Язва здешних мест. Если хотите, парадокс. Козел, одним словом. Помимо всего, разжигает религиозную фантазию некоторой части населения.
- А чего прозвали так?
- Тут целая история...
И сержант Осадчий Семен по дороге к пристани принялся рассказывать капитану историю Григория Иваныча. Маленький и Чубчик слушали, шагая сзади.
- Был у нас на острове человек один. По фамилии Квашнин. Рыбак никудышный, вечно прогуливал по причине алкоголя. Я его и на десять суток сажал, и на пятнадцать, и трудом лечил - все напрасно. До того дошел жена на материк уехала, корову увезла, дочки обе в Старгород на стройку подались... Общежитие там получили, конечно. А Квашнин один остался. Ну и козел с ним. Надо сказать, этот козел лучше всякой собаки: рога нацелит в дом не войдешь.
А Квашнин продолжает свою деятельность. Сядет на кривом крылечке, обнимет козла и начинает ему жаловаться: "Григорий Иваныч, Григорий Иваныч, одни мы с тобой, ни бабы, ни деток, пустой горшок..." А кто виноват? Кто виноват, Петрович?
Я вызывал Квашнина, убеждал словом. Я так считаю: человек должен знать свои права и обязанности. Вы как считаете, Петрович? Я так считаю.
Потом Квашнин и козла своего продал на материк. Тот не хотел уезжать, что ты! Пришлось Григория Иваныча вязать. Связали они его и в сарай, а сами, с новым хозяином, дома сидят, беседуют, так сказать. Вдруг - грохот! Выбегают - а Григорий Иваныч веревки порвал, стенку вышиб и помчался - на участок к Кириллу Старову. Козочка у него там, родственница.
Поймали. Связали. Теперь уж проволокой. Утром на баркас - и прощай!
Квашнин вскоре после того на материк уехал. Говорят, в больницу истопником устроился. Спалит он больницу, помяните мое слово, Петрович!..
И вот весной видят наши рыбаки такую картину. Подходит к пристани буксир, за ним баржа, а на барже - собственной персоной - Григорий Иваныч! Буксир швартуется, а Григорий Иваныч от нетерпения копытом бьет... В несколько прыжков достиг берега и помчался на знакомую улицу!
Вся народная дружина Григория Иваныча ловила. Поймали, добрались до нового хозяина. "Избавьте, - говорит, - меня от этого козла. Я, если хотите, еще приплачу. Это не козел, - говорит, - а исчадье какое-то..." Заставили все-таки взять. А как же? Твое животное - не смеешь отказываться. Я так считаю. Если каждый будет свое хозяйство где попало раскидывать, что получится? Вы как считаете, Петрович? Я так считаю: твое хозяйство - береги...
Через какое-то время Григорий Иванович снова убежал. Я думаю, новый его хозяин посодействовал этому. Выпустил, одним словом. Ударился Григорий Иваныч в бега. И слушайте: придет на вокзал, встанет на перроне и ждет. Пассажирский поезд спокойно пропустит, а товарный только остановится на минуту - Григорий Иваныч скок на платформу и ту-ту... Выйдет на полустанке, который понравился, гуляет в незнакомой местности, по огородам шастает, с козами знакомится. А начнут ловить - в такую агрессию впадает, что ты!
А зимой вот что придумал: ребятишки зальют каток на улице - так он разбежится, раскатится на копытах и все норовит кого-нибудь с ног сбить. И что интересно: за пределы нашего района не выезжает...
- А сюда-то как нынче попал? - спросил капитан.
- Сюда? Одна версия - на "Очакове". Вплавь не мог. Я считаю, не мог. А вы как считаете, Петрович?..
В это время глазам открылась пристань. У пристани - красавец "Очаков", белоснежные надстройки, на трубе красная каемочка, будто повязка на рукаве у дружинника. На борту теплохода, опершись о поручни, стоит дочерна загорелый человек в белом кителе и мичманке с белым верхом.
- Здорово, Литвинов, - говорит ему сержант Осадчий Семен, - ты что ж это, Литвинов...
- Ну, что я? - отвечает чуть насмешливо Литвинов.
- Ты зачем мне Григорья Иваныча привез?
- Мы животных не возим. Не положено.
- Вы-то их не возите, зато они на вас ездят!
- Не положено животных возить... А, Колодкин! - оживляется Литвинов, заметив капитана.
- А, Литвинов! - говорит капитан и приветствует Литвинова поднятой рукой.
- Да пойми ж ты, Литвинов, - говорит Осадчий Семен, - откуда ему взяться? Кроме тебя, никто на остров не приходил...
- Слушай, отвяжись, - говорит Литвинов, - у меня и билетов на животных нет. Не положено. Отвяжись, дай с человеком поговорить... Ну, как твое ничего, Колодкин? Все вожатишь? - Он кивает на Маленького и Чубчика. - Все в походы ходишь?
- А ты все буфет по озеру таскаешь? - говорит в свою очередь капитан.
- Слушай, Колодкин, иди ко мне помощником. Я тебя возьму. Хоть завтра.
- Нет, Литвинов, спасибо. Я скоро в Рыбецк поеду, в управление.
- Здоровьишко как?
- Отлично. - Тут капитан словно вспомнил про Чубчика с Маленьким и резко повернулся к ним.
- Чубарев, луку купили?
- Товарищ капитан, не купили! Все заперлись, не достучаться... Чубчик протягивает капитану деньги. - Я Маленькому говорю: "Давай надергаем сами", а он боится. - Чубчик засмеялся.
Вывернулся Чубчик. Как всегда.
- Ладно, Чубарев... Слушай, Литвинов, ты куда идешь теперь?
- На Старгород.
- Когда отвалишь?
- Ночью...
Капитан поднялся по трапу, подошел к Литвинову и о чем-то некоторое время говорил с ним, кивая на мальчишек. Чубчик толкнул Маленького:
- Про тебя...
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Поединок
А к пристани то и дело подкатывают на велосипедах мальчишки, докладывают Осадчему Семену о положении дел, как докладывают полководцу перед началом решающего сражения.
Сведения самые разноречивые. То Григория Иваныча видели в северной части острова, около голых камней, где он якобы "воду копытом пробовал, может, плыть собрался..." То совсем наоборот - в южной, где он скакал мимо жердей, что выставлены по всему берегу для просушки. То вдруг оказывался на западе и хрустел там безжалостными копытами по луковым полям. То, наконец, на востоке, где - стыд-срам, граждане! - ворвался за церковную ограду и по могилам, по дорожкам, усыпанным красным песком и так гладко заметенным, что ни следочка на них, ни листочка, будто кто-то бесплотный пролетал над ними с веничком... А этот, черт рогатый, представляете, что наделал!
И все это - по словам мальчишек - чистейшая правда.
Кошельков на берегу размахивает суковатой палкой.
- Я ему как дам между рог, он и не встанет.
- Ой, Кошельков, - говорит Айна, - ты страшный.
- Был бы наган, - говорит Кошельков, - я бы его трах...
- Хватит, Кошельков, - останавливает его капитан, - уймись.
Поступают все новые сообщения о злодеяниях, чинимых Григорием Иванычем в пределах острова. "Забор сломал!.. Антенну порушил!.." Сержант Осадчий Семен поворачивает к жалобщику румяный профиль: "Ой ли? Помню, давно у тебя теле-еле... Ремонт хочешь сделать за счет Григорья Ивановича?.."
Потом одна бабка заявление принесла.
- Прочитайте вслух, Петрович, прошу вас, - говорит Осадчий Семен, замотался я...
Капитан берет заявление, откашливается, читает:
- "Начальнику сержанту Осадчему Семен Игнатьичу от гражданки Кукиной Татьяны... Прошу вас, Семен Игнатьич, принять каки-либо меры к этому козлу... что этот козел ходил безнадзорный, никто внимания не обращал и нахально ворвался в сарай к Силантьеву Василию и стал задирать борова Силантьева Василия и еле отогнали Силантьева Василия от него, он пошел к Федорову Алексею, который тоже сломал забор, где стояла свинья, и тоже стал гоняться за ней, а потом ворвался в сарай Кукиной Татьяны и кур разогнал, которые были все молодочки и кто где спасался и двух питушков, так что Рукавичкина Галя видела всю эту историю, и мы его гнали, а он лезет безобразничать и кричит зверски, а я за этого козла страдать не хочу, так как у меня семеро детей и муж больной, и вот свидетели, что козел ходил безнадзорный и делал нарушения общественности животной птицы..."
- Ничего не понял! - рассердился Осадчий Семен.
- И двух питушков, - жалобно говорит бабка, - и молодочек даже... Она утерла глаза концом черного платка.
- А козел-то где, мамаша? - спрашивает Осадчий Семен.
- Где ж ему быть, кромешному... У меня на участке...
- А, черт! Чего он там делает?
- Да траву щиплет. С козой моей. Говорят, товарищ начальник, сокрушать будете? Мне бы мясца...
Сержант Осадчий Семен выхватывает велосипед у только что подъехавшего мальчишки и прыгает в седло. Пыль завивается по дороге. Следом с гиганьем и свистом мчатся ребята. Позади семенит бабка Кукина.
- И двух питушков... И молодочек... Свидетели есть...
Маленький Петров пробился к самой изгороди. Тонкие березовые колья качались под тяжестью толпы. Двор, огражденный домом, хлевом, сараем, образовал естественную зеленую арену, на которой предстояло разыграться поединку. Один из его участников щипал траву в обществе белой козы, которая, переступая с ноги на ногу и встряхивая головой, всем своим видом показывала свое превосходство над всеми остальными поселковыми козами.
Сам Григорий Иваныч был огорчительно невелик ростом, но стоял на своих коротких ногах твердо. Длинная шерсть свисала почти до земли грязными серыми сосульками. Не подымая головы, он сосредоточенно щипал траву, и бородка его моталась взад-вперед.
Сержант Осадчий Семен уже входил в калитку и прикрывал ее за собой. Маленький Петров толкал стоявшего рядом мальчишку: "Гляди! Гляди!" Осадчий Семен, высоко подымая ноги, как бы ступая по скрипучему полу, подходил к Григорию Иванычу. Сержант шел так, словно под ним оставалась узенькая полоска земли, а вокруг - вода...
Григорий Иваныч повернул голову. Нижняя челюсть его двигалась винтообразно, штопором, точно он с трудом вворачивал внутрь себя бесконечный болт. Конусообразная морда, широкий мощный лоб, далекий взгляд раскосых глаз - все вместе выражало ленивое самодовольство, которое граничило бы с величием, если бы не кусок газетины, повисший на одном из кривых рогов.
Осадчий Семен сказал:
- Иди сюда, образинушка...
Григорий Иваныч повернулся к Осадчему Семену всем корпусом, пригнул голову.
- Ну, что ты, дурачок. Что ты...
Толпа за изгородью молчала. "Хватай его! - торопил мысленно Маленький Петров. - Бери! Ну!.." Григорий Иваныч, лениво ступая короткими кривыми ногами, пошел к Семену, а тот, отведя левую руку назад, а правую опустив вперед почти до земли, в таком странном положении ускользал от Григория Иваныча, как бы исполняя старинный ритуальный танец.
Потом Осадчий Семен неуловимым движением вытащил из кармана белоснежный носовой платок и стал потряхивать этим платком, как бы науськивая на него Григория Иваныча. А тот переводил взгляд с самого сержанта на сержантский платок и обратно, быть может решая, какую жертву избрать...
Тогда Осадчий Семен произвел великолепный маневр: он бросил платок в сторону, и когда Григорий Иваныч последовал за ним взглядом, Семен оседлал Григория Иваныча и ухватился за его рога. Обернувшись к толпе, он закричал, румяный от победы:
- Вяж-жи-и!
Кирилл и еще двое рыбаков вязали Григория Иваныча и заслонили его совсем.
Только догадаться можно было, что он еще взбрыкивает и силится встать. Когда мужики потащили его на веревке, Маленький увидел, что место, где брали Григория Иваныча, вытоптано до черноты. "Подайся! Подайся!" кричал толпе Кирилл Старов, поводя раскаленным голубым глазом.
Григория Иваныча проволокли мимо и заперли в сарай Кукиной Татьяны.
Маленький Петров выскочил из толпы, потный, взъерошенный. Столкнулся с Айной.
- Глядеть надо! - огрызнулась она.
- Ты чего? - удивился Маленький.
Айна зло мотнула головой и пошла прочь.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Беги, Гриша, беги
- Утопят. Камень привяжут и в воду, - сказал Чубчик и поглядел на Айну.
- Ну да, - сказал Кошельков, - а мясо?
- Что мясо? - сказал Чубчик. - Мясо у него худое, бешеное...
- Ну да, бешеное. Нормальное мясо, - возразил Кошельков, - вот увидишь, пристрелят, а мясо продадут. Спорим, пристрелят? Я в поселке слыхал.
- Утопят. Или за хвост подвесят, - сказал Чубчик и снова поглядел в сторону Айны.
Оба они говорили все это лениво и так же лениво посмеивались, сидя на траве около школы. Айна мыла посуду у колодца и негромко стучала алюминиевыми мисками.
- А может, за рога? - спросил Кошельков.
- Не, за рога неинтересно, - сказал Чубчик, - за хвост, это да...
Айна резко повернулась. Схватила миску и - в Чубчика. Он увернулся. Тогда она взялась за ведро. Чубчик вскочил: "Ой, братцы!" - и за угол. Кошельков следом. В это время на школьном дворе появился Маленький Петров. Был он погружен в свои невеселые мысли - капитан только что сказал ему: "Собирайся. Ночью домой. На "Очакове". Маленький Петров шел и ничего вокруг не замечал. И вот он подымает глаза, а перед ним Айна, с ведром наперевес. Злая, губы дрожат, на себя не похожа...