Еще в школе я трусливо предпочитала командные виды спорта. Там, где нет индивидуальной ответственности за победу и где можно спрятаться в трудную секунду за широкие спины соратниц. Мой скромный взрослый спортивный разряд по баскетболу мы все-таки зарабатывали все вместе. И поэтому, когда пришла пора поступать в университет, передо мной встала дилемма: поступать на физический факультет и гарантированно показать язык двоюродной сестре, которая не поступила в пединститут с первой попытки, и вся семья с надеждой смотрела на меня, или рисковать с марксизмом-ленинизмом. Физика никогда не была моей слабостью, а точнее, силой. Да и марксизм-ленинизм уже выходил из моды ввиду веяний времени. Компромисс нашелся легко – геолого-геофизический. Количество желающих поступить оставляло серьезные шансы показать язык сестре, а геохимическое отделение позволяло надеяться на глубокие познания в драгоценных камнях, чтобы ни меня, ни подруг в будущем не надували нечистоплотные кавалеры – любители подсунуть фианит вместо настоящего бриллианта, что, согласитесь, в жизни каждой блондинки крайне актуально.
Итак, я, блестяще, в свои вундеркиндные 16 лет, и играючи, как Остап Бендер, поступила на ГГФ, чем навсегда завоевала себе право на третий по счету снобизм в жизни, теперь уже в отношении двоюродной сестры. Это преимущество оставило за мной пожизненное превосходство в этом вопросе, и никто никогда не сможет этого изменить, в отличие от моего более зыбкого преимущества, при игре в настольный теннис перед родным братом, который однажды имел неосторожность проиграть мне три партии подряд со счетом 3–0. С тех пор я с ним не играю, боясь проиграть, хотя он, поднаторевши, уже не раз подначивал меня на партийку. Я ни за что не соглашусь, рискуя потерять это важное превосходство. Если больше не соглашаться играть на счет, то я могу остаться победителем навсегда. Вот так авторитет зарабатывается буквально по крохам.
Потом, как оказалось, у геолого-геофизического факультета есть еще один важный плюс. Это процентное соотношение юношей к девушкам. И хотя я в ту пору могла бы подвергнуться жесткой критике со стороны современной молодежи за девственность, все равно с удовольствием принимала знаки внимания со стороны такой кучи потенциальных поклонников.
Казалось бы, куда дальше можно спрятаться от шоу-бизнеса, как не на геохимическое отделение университета. Так нет же, он меня все равно настиг. В один из прекрасных дней, когда я рассекала на высоченных каблучищах и на большой скорости по коридорам универа, за что даже заполучила кличку «торпеда», меня успел схватить за руку режиссер видеомонтажной группы университета. Оттащив меня в сторону с проезжей, тьфу ты, прохожей, но очень быстро прохожей стремительным студенческим потоком части, он предложил мне сняться в главной роли рекламного ролика немецкого медицинского оборудования, только что поступившего в научных целях в университет. С тех пор шоу-бизнес, захватив меня в свои зыбкие болотистые воды, уже не отпускал. Университетский период отметился даже участием в гастролях КВНа, которым ознаменовался мой первый сценический опыт. Но о сцене чуть позже…
Глава пятая
Университетская любовь
О том, где можно встретить красивого вундеркинда, о борьбе кристаллографии с блондинками и о том, может ли мачо забеременеть
Говорят, что девчонки от 7 до 77 завистливы. Стоит вам купить розовую кофточку, тут же такая же срочно понадобится вашей лучшей подруге, и она даже не озаботится тем, идет ли ей эта кофточка или нет.
Поэтому, в лучших традициях «подай мне то же, что есть у нее», сначала я заметила Ее. Она была очень хороша – красавица блондинка с пухлыми губами. Она наверняка была манекенщицей у «Элит», и ее, скорее всего, уволили оттуда, потому что все ее коллеги значительно ей уступали. Но рядом у нее на руке висел (о, чудо!) великолепный блондин. Высокий, стройный, с яркими голубыми глазами, даже умными, как потом оказалось, он был студентом физфака и бывшим учеником физматшколы при университете, в которую собирали сверходаренных детей – победителей Всесоюзных Олимпиад со всего Советского союза. Казалось, в нем было прекрасно все – и низкий бархатный баритон, и красивые руки с длинными пальцами, чем не часто Бог одаривает мужчин, и мощный торс, и, как апофеоз несправедливости под названием «одним все, другим очень мало», благородное лицо с безупречными чертами греческого бога. Залюбовавшись на его роскошные губы, стоя с подносом в очереди в университетской столовке, я уронила себе на ногу вареник со сметаной. Но даже это не позволило ему заметить мое существование.
Остаток учебной недели почему-то не ознаменовался сосредоточенностью ни на кристаллографии, ни на истории КПСС. Хотя в моем отношении к кристаллографии и особенно к ее женоненавистному преподавателю не было почти ничего личного. Но если бы мы с ним оказались в группе людей на необитаемом острове и нужно было бы выбирать, кого съесть на обед, чтобы не умереть с голоду, то я бы не проголосовала за него, так как из неприязни к нему я не смогла бы прожевать ни кусочка. Мне, да и всем другим симпатичным блондинкам, он отвечал взаимностью. Но, не привыкшая еще к формуле: «В шоу-бизнесе женщин любят только лохи», я не знала о существовании разницы между мужчинами.
В субботу вечером нехотя я позволила подружкам уговорить меня сходить с ними на студенческую дискотеку. На входе в зал дали о себе знать два из пяти моих органов чувств. Первыми были уши, которые зажмурились от грохочущей музыки, и вторыми стали глаза, которые быстренько вылезли из орбит, так как первое, что я увидела, был мой красивый незнакомец. К счастью, он на этот раз не висел на руке никакой блондинки, но, правда, был окружен, как неприступной гвардией, несколькими друзьями. В этот момент я впервые почувствовала себя мачо. Мачо, который выбирает сам и даже иногда побеждает. Набрав воздуха в легкие до увеличения объема груди с 85В до 85С, я шагнула в будущее.
Дойдя до самой «гвардии», я почувствовала, что воздух в груди существенно поуменьшился. Потолкавшись за широкими спинами его товарищей и дождавшись очередного медленного танца, я сделала вид, что танец наверняка белый, затем протиснулась сквозь толпу и пробормотала что-то типа: «А не пойти ли нам потанцевать…» И зажмурилась. К моему удивлению, он согласился и даже не рассмеялся.
Через девять месяцев и несколько дней у нас родился сын.
Глава шестая
СвеКРОВЬ
О том, бывают ли Скорпионы в очках, о голубых мечтах и о том, как гладить белье без утюга
В промежутке между той знаменательной субботой и рождением Климентия произошло несколько закономерных событий. Ну, во-первых, мы поженились. Правда, без особой помпы, но маменька с папенькой остались довольны соблюденными приличиями. Во-вторых, я неминуемо была представлена свеКРОВИ, о, боже, как много «крови» в этом слове. Ну, и в-третьих, я обзавелась первой «голубой» мечтой – иметь импортную кухню как предел мечтаний советской замужней женщины. Впоследствии оказалось, что голубые мечты эволюционируют и сменяют одна другую. Так, последовательно, я мечтала об автомобиле, норковой шубе, бриллиантовом пятикаратнике, квартире в Париже, о мистере Франция и собственном самолете. Сбылось пока все, кроме самолета, но так как это свежая голубая мечта, а по собственной статистике все мои мечты сбываются не позже чем через два года от возникновения, то самолет у меня должен быть через каких-то 22 месяца. Ну а первой была все-таки мечта о кухне. Это в мои-то 18 лет, когда я могла бы мечтать о чем-нибудь более важном для блондинки, о сумке из крокодила, например. Так нет же, я хотела стать образцовой женой. Оказалось, я недоучла всего коварства такого феномена, как свекровь. Я часто слышала, что свекрови бывают хорошие, но сама таких никогда не видела. Похоже, и сама я не стану исключением из общего правила свекровей. Бедная будущая подруга жизни моего сыночка. Если она испытает хотя бы половину того, что пришлось испытать мне, то, пожалуй, на свадьбу я могла бы подарить ей коллекцию носовых платков от Версаче и книгу о правилах выживания в джунглях с дикими зверями.
В квартале, где жила свекровь, в одном из промышленных районов одного сибирского города, дома выглядели обшарпанными и давно бы рухнули, когда бы не так теснились друг к другу. Сам дом был тем самым местом, где люди живут не потому, что им этого хочется, но потому, что вынуждены там жить. Моя свекровь была (да, впрочем, и сейчас есть, дай бог ей здоровья, но меня это уже больше не касается) Скорпионом по гороскопу. Представьте себе очень тучного, размера эдак 62‑го Скорпиона, с очень мощными очками на носу (чтобы видеть каждую пылинку в глазу у бедной снохи) и ненаучными представлениями о вкусной кухне. То есть полная противоположность моей стройной, глубоко эрудированной и занимающейся йогой маменьки. Понятно, что готовить я не умела. А утюг не был предметом ежедневного обихода ввиду того, что, вечно занятая своими пациентами, маменька постельное белье после стирки просто складывала в тяжелые стопки. По законом физики оно разглаживалось само под этим прессом. И в нашей семье было гораздо важнее надевать каждый день свежие чистые вещи, чем захламлять жизненное пространство кружевными салфеточками с рюшечками, что приводит к излишнему скоплению пыли, в которой знаете сколько микробов и как они по-научному называются? В общем, будущий нобелевский лауреат по геохимии нефти и газа попала, как кур в ощип, в мещанский быт.
Однажды меня, молодую кормящую мать, имеющую лишь одно горячее желание – выспаться, эта негуманная женщина назвала проституткой за такой авангардный стиль одежды, как мини-юбка. А я-то думала, что консерваторы – это такая политическая партия в Англии. Теперь если кто-то из измученных молодых кормящих матерей надумает в моем присутствии линчевать свою свекровь, то я точно не обращусь в милицию, и если бы моя совесть умела храпеть, глядя на это, она бы храпела.
Глава седьмая
Радости материнства
О том, в чем разница между природой и прокурором, о том, когда грудь бывает похожа на водопроводный кран и об испражнениях младенцев
Многие российские мужчины знают о существовании роддомов, но не многие имели возможность прогуляться по коридорам святыя святых колыбели российского общества. Лично на меня эта колыбель произвела впечатление колонии мягкого режима, в которую люди попадают не по прокурорской воле, а по воле природы. Больничный паек, палаты на несколько человек, от камер их, видимо, отличает только присутствие телевизора, да и то, говорят, что некоторые новорусские олигархические заключенные его имеют. Ужасные халаты родильниц и сокамерницы всех возрастов не вызывают эстетической эйфории. Да плюс еще истории о страшных родах и о физических уродствах младенцев не добавляют энтузиазма. Помню, моей основной заботой на следующий день после родов был страх за то, что младенцев могут перепутать. Я даже тайком пробралась в комнату, куда матерям вход строго воспрещен и где в крошечных кроватках с очень высокими ножками лежало штук пятьдесят младенцев, народившихся за последние часы. Не удержавшись, я спросила пробегающую мимо молоденькую медсестру, как много рождается детей с аномалиями в связи с ухудщающейся экологией и гинекологией. Она ответила, что на пятьдесят детей ваш, да и еще один, вон тот, в дальнем левом углу, абсолютно здоровы, хоть сейчас выписывай, если мать сама готова к выписке. Я удовлетворенно вернулась в палату, мысленно благодаря маменьку с папенькой за мой научно-медицинский образ жизни.
Самое незабываемое, запечатленное в мозге каждой женщиной, впервые ставшей матерью, – это картинка первых секунд жизни ребенка. И хоть своего я сочла слишком голубоватым по оттенку вместо ожидаемого розового (как будто бы природа торопилась мне дать понять, что это мальчик), все равно это первое визуальное знакомство с тем, кто впоследствии станет смыслом моей жизни, навеки запомнилось бедной, настрадавшейся роженице. Такое же по силе эмоций впечатление создается, когда ребенка приносят матери для первого прикладывания к груди. Еще не умеющий смотреть своими темно-голубыми глазенками, почти антрацитовыми, этот вытягивающий губешки в поисках груди комочек умилил меня до слез и навсегда поселил во мне тяжелое чувство ответственности за другую жизнь.
Дома, окруженная родственниками и растерянным и взволнованным мужем, я и сама запаниковала – как с этим обращаться. Крошечное создание, скорее похожее на лягушонка с тощенькими ножками и ручками, длинными пальчиками и не пропорционально большой головой, все время спало. Изредка просыпаясь для кормления. Грудь раздуло, и из нее постоянно капало, как из прохудившегося водопроводного крана. Я еще не знала тогда, что стану героиней, честно прокормившей грудью свое чадо до года, когда оно, чадо, уже ходило ножками и даже иногда кусалось во время кормления.
Неожиданным стало и то, что единственным желанием молодой матери, в первые месяцы жизни ребенка, было жгучее желание выспаться. Не посмотреть телевизор, не сходить на дискотеку, не полакомиться чем-нибудь вкусненьким, а именно выспаться. Когда тебя будит ребенок и ты не знаешь, день сейчас или ночь, как сомнамбула подходишь к кроватке, прикладываешь ненасытное существо к груди и засыпаешь вместе с ним. Только для того чтобы испытать это состояние, ну и, может быть, еще и сам плотераздирающий процесс родов, мне бы хотелось, чтобы каждый мужчина в своей жизни мог перевоплотиться хотя бы на несколько месяцев в женщину. Но не наоборот, потому что их необходимости идти в армию или бриться каждый день все-таки не позавидуешь.
Ну, и самое веселое началось потом. Главное, было не забывать вовремя веселиться. Оказалось, что выделительная функция грудного ребенка срабатывает в среднем 25 раз за сутки. А памперсы в Сибири были достоянием лишь богачей. Точнее, их отпрысков. Вот и приходилось стирать каждый день по 25 ползунков, 25 пеленок и 25 подгузников, не считая нескольких распашонок. Этому веселому занятию предавался и мой молодой муж в промежутках от основной деятельности. А работал он тогда уже крупным боссом в фирме по импорту продуктов питания. Кстати, помню, как при первом появлении «сникерсов» в моей жизни я съела их сразу десять штук, что было своеобразным рекордом и одновременно надругательством над привитыми маменькой и Полем Брэггом с Гербертом Шелтоном основами правильного питания.
Глава восьмая
Побег
О том, почему опасно не гладить белье, о том, как пытали фашисты, и об особенностях путешествий с младенцами
Первый семейный кризис случился у нас, когда ребенку исполнился один месяц. Это сейчас некоторые отмечают свои дни рождения лишь по круглым десятилетним датам. А в первые дни жизни ребенка каждый день – эпоха, а месяц – настоящий юбилей. В этот день я решила сбежать с ребенком. Началось все накануне. Поздно пришедший с работы молодой муж заметил гору невыглаженного белья и только что заснувших мать и ребенка, которые, в веренице плачей и кормлений первых дней, потеряли счет времени. Уж не знаю, что на него нашло, может быть, он просто был голоден, но он сдернул с меня одеяло и громко потребовал погладить белье. Я и в лучшие-то времена, наученная мамой лучшей подруги, многодетным научным сотрудником, белье складывать в стопки с грузом сверху, чтобы само разглаживалось, не утруждала себя ненужной деятельностью. А уж теперь, при чуть ли не ежечасном кормлении младенца, и вообще валилась с ног от усталости и недосыпа. Поэтому я лишь пробормотала: «Завтра сделаю…» – и снова провалилась в забытье. Но ненадолго, потому что деспот включил свет и снова сорвал одеяло, требуя беспрекословного подчинения. У его мамы, видите ли, белье всегда было выглаженным, поэтому он, видимо, хотел такого же счастливого детства для своего сына. Его пальцы нервно сжались в кулак. Очевидно, что-то в этой операции у него не получалось, так как он несколько раз повторил ее. Я окончательно проснулась и сначала рассердилась. Я бы немного разрядилась, высказав вслух несколько замечаний, которых могла бы поднабраться в солдатских казармах, доведись мне там побывать. Вместо этого не к месту вспомнила, что пытка сном у фашистов была самым изощренным развлечением. Мне стало последовательно жалко сначала ребенка, которого разбушевавшийся домостроевец мог разбудить, а потом и себя саму. Все это было так не похоже на счастье. Прибежала на шум разбуженная свекровь, демонстрируя признаки солидарности со своим чадом. Я поймала себя на мысли о том, что охотно опрокинула бы ее на пол и станцевала на ней какую-нибудь самбу. В этот момент, видимо от перепроизводства жидкости в кормящем организме, слезы изо всех сил брызнули у меня из глаз, не рискуя размазать косметику – ее не было на лице молодой переутомившейся мамы уже несколько недель. И я бросилась в ванную комнату, ставшую мне единственным убежищем на время семейных скандалов, и разревелась.