Только теперь я сообразил! Метеоритный дождь… падающая штукатурка… глинтвейн с лепестками… букеты гиацинтов… принц голубой крови… голубые цветы! Со временем, возможно, я смогу понимать намеки великого конспиратора лучше, и мы встретимся…
У меня еще оставалось время, довольно крупный кусок, поэтому я решился разменять все-таки свою пятитысячную купюру: купил двести граммов земляничного ройбуша и пятьдесят граммов «императорских грибов».
Уже взявшись за ручку стеклянной двери, я оглянулся и спросил продавщицу:
– Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, вы хотите, чтобы мужчина пришел к вам на свидание, опоздав на двадцать минут, пришел в испачканных джинсах и со сломанной герберой в руках.
– Да? Интересно было бы узнать, почему вы так думаете? – спросила она безучастно и, повернувшись к полкам с чаем, принялась тщательно выравнивать жестяные коробки.
– Нет, нет, я так, сказал глупость; просто вспомнил один случай недавний, – и я открыл уже дверь, чтобы уйти.
– Подождите, – попросила она, заторопилась вдоль прилавка поближе ко мне, случайно опрокинула коробку с «императорскими грибами», и сквозь шорох прыгающих по мрамору чайных головок я услышал торопливую просьбу: – подождите, пожалуйста! Скажите мне – он что, не пришел? побоялся, что будет выглядеть глупо грязный и со сломанным цветком?
– Успокойтесь, пожалуйста. Она его не любила, и он это понял.
– Подождите еще, не уходите, я хочу поговорить с вами. Для меня это очень важно, пожалуйста! Скажите, а что произошло с герберой? Вы подняли ее с асфальта, и теперь она ваша?
– Нет, я не сушу цветы. Я мог бы засушить сломанную герберу и поменять засушенную на другую, свежую и совсем еще не сломленную… Но я не завял и не делаю так. Мой взгляд поэтому не бывает пустым, а улыбка у меня с морщинками в уголках глаз.
– А что же произошло со сломанной герберой тогда? – удивилась она.
– Я отдал цветок той девушке, для которой он предназначался, и, возможно, развеял часть ее иллюзий о том, кого и когда можно утрамбовать в квадратную коробку с герметичной крышкой. Она теперь даже, может быть, сообразит: кто выглядит вначале холодным и грубым, на самом деле оказывается горячим идеалистом. Счастливо!
Я пошел к метро, оставив разгорячившуюся продавщицу подбирать с пола головки «императорских грибов».
В десяти шагах не доходя метро молодой парень играл на губной гармошке. До встречи с незнакомцем на Фили оставалось полчаса; не так много, но достаточно. Я остановился послушать и стал размышлять о чае: вечером я буду наслаждаться ароматным ройбушем; он, конечно, не самый лучший, но довольно приличный; более тонких оттенков запаха и вкуса я все равно не почувствую… Постояв минут пять, я бросил на рюкзак парня полста; его игра не идеальна, однако вполне хороша, я не такой большой ценитель музыки, чтобы заметить его ошибки.
В метро уже не было очереди на покупку билетов. Не рискуя потерять время, я достал бумажник и отдал в окошко пятьсот двадцать рублей, купив себе шестьдесят поездок.
Горстка рыбьих костей
Подъезжая к Фили, я посмотрел на часы и понял, что успеваю на пределе, даже возможно, опаздываю на пару минут. Странно, вроде бы целых пятьдесят минут оставалось, когда я покинул кофейню. Я открыл бумажник, там было четыре тысячи и мишура; я потрогал мишуру, стал припоминать, сколько стоил чай. Что-то было не так… Ах, да! Парень с губной гармошкой… Он еще покраснел, потому что я стоял напротив него и смотрел в его глаза, слушая мелодию. Долго стоял, слишком долго, вот он и покраснел под гнетом внимания…
На полотне стоял невысокий худой мужчина в сером летнем плаще и смотрел куда-то вдоль путей. Подойдя к нему, я понял, что он смотрит на медленно ползущий в нашу сторону путеизмеритель. Незнакомец, казалось, был так увлечен, что не замечал меня. Не оборачиваясь, он сказал тускло:
– Если бы вы опоздали еще на одну минуту, меня бы сбил поезд.
– Вы… могли бы отойти в сторону… наверное, – ответил я растерянно.
– Я пунктуальный человек. Встреча должна состояться там, где назначена. И я должен быть на месте встречи в установленное время.
– По-моему, пунктуальность не стоит жизни.
– А по-вашему, жизнь многого стоит? – вяло ответил он после паузы.
– Может быть, мы все-таки уйдем с путей? – сказал я; его манера меня раздражала.
– Конечно, уйдем, – ответил он и сделал два шага в сторону, – мы уйдем со многих путей , это я говорю вам как профессионал; мы всю оставшуюся жизнь только и будем заниматься тем, что уходить с различных путей.
– Я хочу есть, – ответил я, встав рядом с ним, – пойдемте в кофейню, я съем сандвич. Я толком не позавтракал.
– Что вы говорите? – прокричал он сквозь грохот и скрежет поезда; я сделал еще пару шагов назад, подальше от полотна, чтобы какой-нибудь вылетевший из-под стальных колес камень не пробил мне череп.
– Я хочу пойти в кофейню и съесть сандвич.
– Можете хотеть, а причем здесь я?
– Пойдемте сейчас перекусим. И заодно можем обсудить наши дела.
– Наши дела мы обсудим в моем фургоне, он припаркован вон там, – он показал пальцем вперед, на ту часть улицы, которую закрывал от нас поезд. Как только поезд проехал, он опустил руку, – а потом вы можете пойти в кофейню.
– Не уверен, что эта идея мне нравится… −протянул я; человек в сером не вызывал у меня доверия; мне представилось, как я захожу в его фургон, а притаившаяся там больная собака бьет меня гаечным ключом по затылку.
– Что ж, пойдемте сначала посидим в кофейне и поговорим о пустяках, – неожиданно легко согласился он, – а потом вернемся в мой фургон. Время у нас есть.
В зале было немного посетителей, можно было уединенно сесть в углу, однако мой спутник предпочел круглый стеклянный столик рядом с большой студенческой компанией.
Прежде чем заказать себе два сандвича с ветчиной и самый крепкий кофе без сахара и сливок, я вежливо поинтересовался:
– Вы что-нибудь будете заказывать?
– Да, спасибо. Благодарю за угощение. То же, что и вы, −ответил он спокойно и открыто, с насмешкой, посмотрел на меня… курносый, со складками в уголках губ и с голубыми глазами.
– Да, конечно, – улыбнулся я, – пожалуйста, четыре сандвича с ветчиной и два крепких… −обратился я к официанту, но вдруг увидел – напротив меня сидело… Мне в голову ударила кровь, перехватило дыхание! В следующую секунду я обнаружил, что стою, уперев руки в столик, и не отрываю взгляда от…
– Что-то случилось? – поинтересовался мой собеседник, не изменяя выражения лица. – Что вы на меня так смотрите?
Мне стало стыдно за глупую выходку. «Чертов домик уже довел меня до галлюцинаций», −подумал я. Но все-таки я решил кое-что проверить и сказал:
– Простите, просто правую коленку свело судорогой.
– Коленку? Ну да, и такое тоже бывает… −долгая пауза, внимательный взгляд. −С коленками, – и легкая улыбка; значит, он в курсе истории с домиком; интересные дела…
– Послушайте… – начал было я, но не смог сообразить, что я хочу сказать.
Я почувствовал, что уже не хочу есть, и перевел взгляд на безразлично глядевшего в сторону и немного сутулившегося официанта:
– Итак, четыре сандвича и два крепких кофе без сахара и сливок. Все.
– Давайте все-таки представимся друг другу.
– Да, конечно, – безразлично ответил он, не отводя от меня взгляда ясных голубых глаз.
– Меня… – я запнулся, – я… в смысле…
– Вот и я тоже, – усмехнулся он. – Теперь, наверное, нужно обменяться визитками, да?
– Нет, – раздраженно ответил я и добавил спокойнее, чтобы как-то замять неудобную ситуацию: – думаю, это будет лишним.
– И поэ…
Я не расслышал, что он говорил: раздался очень громкий смех из-за соседнего столика. Студенты радовались чему-то.
– Что вы сказали?
– Это неважно. Вы, кажется, хотели послушать разговоры студентов, – он еле заметно повел головой в сторону шумной компании.
– Да, – соврал я, чтобы хоть ненадолго уйти от тягостного общения с этим человеком, не снимающим серого плаща даже в кафе.
– Послушайте, послушайте. Я покурю пока, – он извлек из глубин плаща трубку и табакерку… – Вам хорошо слышно?
– Слышно?.. Вы о чем… а! да, хорошо… стало.
Я вдруг понял, что студенты говорят громче, и теперь можно четко различать фразы:
– Кого бы еще позвать?
– Да и так нормально сидим, вон Кирюха откалывает ого-го, да, Кирюх?!
Кирюха громко захохотал. Кажется, именно он производил основную часть шума в компании.
– Можно Федула позвать.
– И Серого.
Студенты замолчали: доставали мобильные телефоны. Когда у всех в руках уже были мобильные, последний нагнулся и стал рыскать в сумке, стоящей под столом. Тогда я разглядел, что на столе у студентов стоит большой кофейник и несколько порций мороженого. Разноцветного. Две девочки на дальнем конце стола, одна в зеленой кофточке, а другая в фиолетовом балахоне, положили мобильные телефоны рядом с кофейником, и остальные в компании тоже убрали аппараты. Студент, рыскавший в сумке под столом, достал мобильный и положил его на стол, тоже рядом с кофейником. На него как-то странно посмотрел сосед напротив, заставив этим взглядом заговорить: