– А помните, как Серый у Федула на дне нажрался и кричал потом из туалета, чтобы его отпустили!
Девушка в зеленой кофточке засмеялась, девушка в фиолетовом посмотрела на нее удивленно и тоже засмеялась. Шутник тоже засмеялся, потом засмеялись еще двое и еще один. Сосед шутника напротив, странно посмотревший на него, тоже улыбнулся. Посидел так с улыбкой, а потом сказал:
– Да.
– Прикольно было.
– Ага.
– Было прикольно.
Все замолчали. Кто-то стал наливать себе кофе. Последний из говоривших сменил тему разговора:
– Препод по экономике такой осёл, я просто в шоке.
– Точно.
– Он меня замучил.
– Тот еще перец, да!
Девушка в зеленой кофточке потянулась к мобильному телефону. Все посмотрели на нее.
– Ну что, приедут?
– Сергей сегодня с девушкой, −тоном отличницы, отвечающей у доски, сказала она. −а Федор подъедет вечером на Чистые, −и стукнула пару раз длинными ногтями по столику.
– Понятно, – последовал кислый ответ.
Девушка в зеленом улыбнулась и посмотрела на всех, улыбнулась еще шире, потом улыбнулась еще немного шире и сказала:
– Скоро сессия. Что делать – прямо даже не знаю.
– Да уж, сессия. Выгонят меня, – развел руками громкий Кирюха, по-детски радостно улыбаясь.
– Не говори глупости, никого не выгонят, – успокоила его девушка в зеленом.
– И тебя, значит, не выгонят… – присоединилась девушка в фиолетовом.
– Видела я сережину девушку. Ну ничего особенного. Лучше бы с нами посидел, интересно бы время провел, пообщались бы.
– Да все ее видели, девушку. Не ты одна, – ответил ей парень, любивший странно смотреть на приятелей и приятельниц, и странно посмотрел на нее.
– Да, да, – быстро согласилась девушка в фиолетовом. – Я к тому, кого бы еще позвать?
– Что? Увлекательно? – спросил меня человек в сером плаще и выпустил густой клуб дыма… когда дым начал рассеиваться, я заметил, что столик за его спиной заняли трое полных мужчин лет сорока пяти в повседневных деловых костюмах.
– Нет, скорее отвлекательно. Мешает сосредоточиться, – ответил я и понял, что радуюсь возвращению к беседе с ним после погружения в мир студенчества, погружения в самые счастливые, насыщенные, интересные годы жизни, когда столько невероятного общения вокруг! Да, я радовался возвращению к беседе со странным человеком в сером плаще.
– На чем же это мешает вам сосредоточиться? На остывшем кофе и сандвичах? – и в этот момент я увидел, что чашка и тарелка перед ним пусты.
– Зачем вы сели рядом с этой шумной компанией, ведь мы могли устроиться в углу? – проигнорировал я вопрос.
– Я их просто не заметил.
– Как можно не заметить их. Посмотрите, как их много. И шумят они прилично. Они, кажется, не умеют говорить тихо.
– Машины тоже не умеют ездить тихо, однако вы мало внимания обращаете на них, когда гуляете по городу. Вы много ходите по городу в любое время года. Смотрите, воробьев на тротуарах, ветках и козырьках палаток очень много. Всегда. И все они одинаковые. И вы их не замечаете. Почему же вы замечаете… это явление природы?..
Я собирался с мыслями, чтобы ответить ему, но он после паузы продолжил говорить, и презрения ко мне я уже не слышал в его голосе:
– У меня даже есть подозрение, что это явление, где бы вы ни встретили его: в кинотеатре, за городом на пикнике, в кафе, в ночном клубе «Пристанище красного мотыля» или на скамейке в уютном дубовом парке посреди города с пивом и сухариками, – где бы вы ни встретили это явление, вы имеете дело не с уникальными, притом безмерно схожими единицами, а с проекциями единой сущности. Эту сущность можно было бы назвать богом юности или покровителем студентов. Какое название вам больше нравится?
– Ни одно, – отомстил я. – Лучше назвать его… коровьим выменем, – я порядочно удивился тому, что сорвалось у меня с языка.
– Интересно послушать? – бесцветным голосом спросил мой собеседник, внимательно изучая свою трубку.
– Пожалуй, – не стал скрывать я.
– Тогда возьмите себя левой рукой за левое ухо и потяните мочку в сторону.
– Не смотрите на меня так, я не шучу. Вот увидите.
На меня напала сонливость и апатия. Ничего не хотелось. Весь шум кофейни как бы отодвинулся вдаль… Дунул прохладный ветерок. Я вздрогнул и схватил себя за плечи… Нет, одеяла на мне не было. Я взялся за мочку уха и потянул в сторону, потянул еще и еще. Ухо вытягивалось, я почувствовал, как мочка в моих пальцах становится толще… продолжал тянуть.
– Все, все, хватит, – сказал мой собеседник. – Вполне достаточно.
Я ощупал свое ухо ладонью. Оно было размером, по крайней мере, с большой лист лопуха.
– Вы знаете наши условия, господа? – услышал я трескучий голос. Это говорил сутулый официант. – Блюда оплачиваются, как только я ставлю их на стол, а не в конце. Услуги также.
– Да, мы знаем, – нетерпеливо ответил мужчина в голубом костюме, белой рубашке и красном клетчатом галстуке. И мы готовы сделать заказ. Да, господа? – он посмотрел по очереди на своих товарищей поверх прямоугольных очков.
– Да, мы готовы, – подтвердили в один голос они. Один из них, в коричневом костюме, кремовой рубашке в легкую косую полоску и монотонном густо-оранжевом галстуке, поставил на стол большой кожаный портфель.
– Я внимательно слушаю вас, господа, – сказал официант и раскрыл блокнот.
– Мне принесите, пожалуйста, заплесневевший обветренный кусочек баклажана, – сделал заказ мужчина в голубом костюме.
– Мне горсть рыбьих костей, – попросил мужчина в коричневом костюме.
– Каких, – нашел нужным уточнить официант?
– Слегка обглоданных, трехдневной давности.
Третий мужчина, в сером полосатом костюме, светло-фиолетовой рубашке и полосатом же галстуке оттенков синего цвета, задумчиво посмотрел на официанта, сощурив глаза, и сказал после долгой паузы:
– Мне, пожалуйста, еле теплой воды с накипью в хрустальном бокале, триста тридцать два миллилитра.
– У меня к вам еще просьба. Почешите, пожалуйста, мой подбородок.
– Я не хочу больше этого слышать, – сказал я моему собеседнику. – И я не хочу ходить с этим огромным ухом. Даже если его никто не будет замечать.
– Тогда просто ударьте по уху щелчком пальца, желательно побольнее.
– Да, – сказал мой собеседник, и я непроизвольно вздрогнул. – такая необходимость существует.
Он глубоко затянулся, подержал дым и выпустил большое облачко, загородившее для меня его лицо и столик троих полных пожилых мужчин. Дым постепенно рассеивался, и сквозь его остатки угадывались очертания того странного столика. Сутулого официанта уже не было, не было и подноса. И не было большого портфеля. За столом сидели трое полноватых мужчин в повседневных деловых костюмах, лет сорока или сорока пяти, но точно не старше. На столе перед ними стоял графин с соком, прозрачный большой чайник зеленого чая, сандвичи; дымилась тарелка супа.
– Если бы на все и везде цена была обоснованной, – продолжил он свою мысль, – и лишь немного более высокой, чем диктует необходимость, человечество не смогло бы существовать. Психике человека нужен канал, чтобы выводить вовне порабощающие образы, страшные мечты и сладостные, но грязные фантазии. Эти вещи требуют разрядки. Также и в обществе – бессмысленные пристрастия, странности, желание вспыхнуть и быстро сгореть, желание нанести вред самому себе и своему положению в обществе – должны получать разрядку.
– Я, признаться, вас не понимаю, – ответил я. На самом деле я слушал невнимательно, я был занят тем, что ощупывал и мял со всех сторон свое ухо.
– Вы же знакомы с играми, вы должны понимать. Представьте, что вы предприниматель, и ваша дама так мечтает о великолепной, но очень дорогой машине. И вот вы работаете по четырнадцать часов семь дней в неделю, придумываете новые схемы развития бизнеса… короче, выкладываетесь на сто процентов. Скоро или, возможно, не очень скоро у вас на руках появляются нужные деньги, очень приличные деньги, и вы делаете женщине подарок ее мечты. Как вы почувствуете себя, если за день до покупки узнаете, что эту великолепную машину теперь можно купить по цене пакета чипсов?
– Мой мир будет разрушен до основания.
– Вам не привыкать.
– Я сейчас ответил на ваш вопрос.
– А я просто сказал фразу, – грустно улыбнулся собеседник, – нам пора бы идти обсудить мое предложение.
– Да, пожалуй. Но сначала я доем, с вашего позволения, и выпью вина. Вы хотите вина? −мне чрезвычайно не хотелось идти к его фургону.
– Да, – ответил он. Я люблю хорошее вино.
Вино принесли как раз, когда я справился с сандвичами и остывшим кофе. Мой собеседник еще только поднял бокал и начал нюхать вино, а я уже выпил все залпом.
– Мы столько времени здесь сидели, куда же так торопиться теперь? – поинтересовался мой собеседник.
– Торопиться или медлить – это понятия, не связанные с тем, как быстро и какими глотками я пью вино, – ответил я, – они определяются количеством заказанных бокалов.
Я посмотрел на часы. Было уже три часа дня. Я пожалел о том, что согласился угостить этого человека, и пожалел о том, что заказал вино.
– Что ж, я кажется вас понимаю. Прошу у вас прощения, что отнял у вас так много времени. Вы могли бы утолить голод значительно быстрее, – он говорил и медленно наклонял бокал. – Тут многое сказалось: и шумная компания студентов, и трое полных мужчин, и моя назойливая трубка, – густое вино из его бокала полилось рубиновой струйкой на скатерть. – Видимо, табачный дым вызвал у вас такую сильную жажду, что вам захотелось вина. Я прошу у вас прощения за потраченное время.