- Выгружайся! - крикнул сержант Гор.
Вертолеты снова поднялись, а Демиржин остался лежать в засохшей грязи, на плоском поле. Он думал: "Это, должно быть, посадки риса". Раньше он, правда, никогда их не видел - во всяком случае, это не каучуковая плантация. Ха-ха! Вся история с приказом о секретной операции была для отвода глаз. И сам Дым до вчерашнего вечера ничего не знал. М была вовсе не на плантации Мишелин, а на целых 12 миль южнее в соответствии с настоящим секретным приказом. "Ура" мудрости американской армии!
- Проклятье! Потерял взвод! Черт подери! - бурчал обычно спокойный капитан Демиржина.
Ну да, он просто не туда направил взвод, ничего ужасного. Сказать по правде, коммунисты были так удивлены, что операция вдруг началась в необъявленном месте, настолько захвачены врасплох, что их там даже не было. Демиржину и всем остальным стрелять было не в кого. Стрелой проносились безмятежные ласточки, хоть пикник устраивай. Демиржин сидел на земле и думал: "Когда же мы будем что-нибудь делать?" Дитя, забытое судьбой, он оказался там, где пересекались абсцисса и ордината, где Х = 0 и У = 0 и все силы и молнии войны сводились на нет.
В полумиле над Демиржином Дым кружил по часовой стрелке в своем вертолете, ища потерянный взвод. В полумиле от Демиржина, на ящике из-под пайков, сидел офицер и крутил ручку своей рации. Он хотел узнать причину ужасного шума, доносившегося до него через посадки риса. Наконец офицер связался с Дымом.
- Это все огонь виноват. - Дым хотел этим сказать, что остряки из мотопехоты ворвались в ошеломленную деревню на своих 3500-фунтовых бронированных вездеходах и открыли огонь из пулеметов 50-го калибра пулями величиной с сосиску. Таким оглушительным способом они хотели установить, живут ли в деревне коммунисты. Предполагалось, что остальные вьетнамцы заранее благоразумно убрались. В полумиле влево от Демиржина рота Мортона жгла вьетнамские дома, о чем ее и попросили.
- Перестаньте жечь эти дома! - кричал из вертолета Дым своим капитанам. - В этих домах нет вьетконговцев.
Капитаны сказали лейтенантам: не жгите эти дома, если в них нет вьетконговцев. Лейтенанты сказали сержантам: если уж жжете дома, то жгите те, где есть вьетконговцы. Сержанты сказали своим людям: жгите эти дома, потому как в них вьетконговцы. И Мортон продолжал чиркать спичками из своего пайка. Так или иначе, от деревни остались кучи дымящегося черного пепла.
А Демиржин все томился в ожидании приказаний и чистил ногти. Потом он вытащил из-за пазухи субботний номер "Старз энд Страйпс"1 и, усевшись поудобнее, стал читать. "Я полагаю, что теперь слишком поздно спорить о том, необходимо ли наше пребывание во Вьетнаме, - сказал Стенникс, выступая в сенате... - Ки становится лучшим премьером, чем ожидали США и военные политики".
1 "Звезды и полосы" - название американского флага.
Урок текущих событий был прерван сержантом Гором.
- Двинулись, - сказал он. Все это было в понедельник.
В среду Демиржин попал в засаду. Нет! В этом батальоне никто никогда в засаду не попадает. Дым доказал это силлогизмом. Первое: засада - это неожиданность. Второе: в этом батальоне ожидают всего. Третье: следовательно, никто в этом батальоне не попадает в засаду. Но когда какая-то шальная рота коммунистов набросилась на Демиржина с ружьями, карабинами, пулеметами и гранатами из-за каких-то вечнозеленых деревьев и люди вокруг стали исходить кровью и умирать, Демиржин был, мягко говоря, удивлен.
"...Во Вьетнаме полно красивых девушек. Выйдите из отеля "Капиталь". Поворот налево. Первый бар направо - "Черная кошка". Спросите Джуди, скажите, что я вас прислал".
Демиржин начал этот день с того, что побрился, почистил зубы и забрался в бронетранспортер. В то утро взвод Демиржина, в котором было шестеро из М, прикрепили к мотопехоте и повезли на восток в джунгли. Шутники-мотопехотинцы окрестили эти джунгли Шервудским лесом. По глупому совпадению рота Чарли лежала в засаде именно в этом лесу. Когда бронетранспортерам случалось проезжать мимо нескольких желтых вьетнамских домов, где вполне могла притаиться пара снайперов, осторожные мотопехотинцы предали деревушку огню. Акт этот все американцы, чьи сердца на стороне бездомных, осудят с пылом пропорциональным их удаленности от данных домов. А вот Демиржин присоединился с удовольствием, бросив свою ручную гранату в соломенную крышу. Демиржин вовсе не видел в этом бессмысленности. Как и всякий солдат, он думал: наконец-то, наконец-то он делает что-то, имеющее явную связь с американскими военными устремлениями. Исполнив свой патриотический долг, Демиржин стал читать "Старз энд Страйпс", а транспортер катил дальше. У этой колесницы была стальная шкура и черные резиновые лапы, крепкие, как у старого слона.
Когда подъехали к Шервудскому лесу, сержант велел взводу Демиржина идти впереди с винтовками. Демиржин шел со своим взводом к темному лесу, а транспортеры копошились позади, как клопы на ковре. Напуганный этой шумной колонной, из-за скирды сена выбежал щенок. Сержант закричал:
- Эй, посмотрите не эту чертову собаку!
И весь взвод Демиржина открыл огонь. Бац! Попали в ногу, пес запрыгал на трех лапах, споткнулся, упал и умер под градом пуль.
Коммунисты, сидевшие в зарослях, вообразили, что весь этот огневой шквал предназначался для них, и открыли ответный огонь. Когда вокруг посыпались пули, Демиржин был удивлен. С ним ничего подобного раньше не случалось. Он никогда раньше не видел настоящих коммунистов. Правда, он и сейчас их не видел, хотя таращил глаза в сторону густых зарослей источника всей этой неразберихи. "Уложите этого осла!" - вопил сержант. Салливан настойчиво тянул Демиржина за противогаз, стараясь склонить его к земле, но тот упрямо стоял посреди свиста, как Вашингтон при переходе через Делавер, сгорая от любопытства и желания увидеть хоть что-нибудь живое в этих джунглях. Нужно же было во что-то стрелять из этой черной винтовки. Демиржин знал, что несколько солдат уже были мертвы. Батальонный медик был убит, другой малый смертельно ранен. Ни тот, ни другой не были из М. Какой-то невидимый коммунист пробил каску сержанта. Каска расползлась на части, как мокрый бумажный пакет, странно, что голова уцелела.
Хлоп! Хлоп! Хлоп! Это было похоже на беспорядочные аплодисменты. М, за исключением Демиржина, лежала в канавах.
А Демиржин, не обращая внимания на одинокие взывания сержанта: "Уложите этого осла!", и повинуясь лишь велению своей упрямой любознательности, обратился теперь направо, к непонятным синим клубам, исходившим от взводного сержанта. Пуля, попавшая в плечо, случайно задела синюю сигнальную ракету. Пока взводный снимал свои светящиеся помочи хлоп! - еще одна пуля прошла сквозь сердце, и он умер. К нему подполз солдат и крикнул: "Эй, док!" - и этого солдата тоже убило. К тому времени Демиржин сообразил, что благоразумие не противоречит доблести, и припал к своей канаве. Он так и не увидел коммунистов. Время от времени он поднимался, чтобы осмотреться. Он всё надеялся стрельнуть из винтовки по лесу.
Когда серебристые самолеты стали бомбить деревья, Демиржину только и оставалось, что лежать в своей канаве и наблюдать за колонией черных термитов, поедающих серого жука. Показалась любопытная серо-зеленая гусеница, и Демиржин раздавил ее. Обращаясь к этой недоразвитой бабочке, он сказал: "Выживает сильнейший, а ты не из сильных". Бум! Бум! Бум! Из-за скирды выскочил пожилой вьетнамец. Он в панике бежал, воздев руки к небу и давая этим понять, что он сдается. Старика взяли в плен. Он оказался местным крестьянином.
К этому времени призрачная стрелковая рота Чарли испарилась. Сержант поднялся на ноги и сказал, глядя вслед удаляющимся бомбардировщикам: "Пошли обратно на транспортеры".
В эту ночь в своих окопах закаленные ветераны роты М, довольные тем, что выжили, слушали по радио о своей "Операции"; потери американцев отмечались как незначительные. Потом играл джаз. Так прошла среда.
В четверг Вильямс из Флориды, сторонник перископа, добился права на своего рода бессмертие: он действительно увидел коммуниста. Такого не удостоился никакой другой вояка из бдительного батальона М за всю "Операцию". Коммунист уставился на Вильямса из кустов. Расстояние не превышало длину стола для пинг-понга. "Хо!" - воскликнул Вильямс в ужасе.
Но начнем по порядку. В четверг утомленный взвод Демиржина предавался заслуженному отдыху, а рота Вильямса и рота Мортона шли по темным джунглям Шервудского леса. Шли медленно - мешали всякие растения и маленькие красные муравьи. Задача была определена четко: подорвать источник силы Чарли коммунистические запасы риса. На двух-трех тоннах этой рыжеватой сыпучей дряни батальон Чарли мог продержаться в походе неделю. Маленький веселый вьетнамский солдат был приставлен к ним, чтобы санкционировать поджоги и взрывы. Он должен был убедиться сначала сам, что рис в тайнике действительно коммунистический. Он имел опыт в этом мистическом искусстве.
Идти по джунглям было все равно, что рыскать по чердаку в жаркий день. Старые сырые банные полотенца бьют по лицу, ржавые крюки для одежды хватают за волосы. Более того, в этих диких зарослях были снайперы, зашелестят листья и - хлоп! Но ничто так не досаждало ротам Вильямса и Мор-тона, как муравьи. Маленькие красные насекомые не видали таких сочных пришельцев с запада вот уже четверть столетия - французы не решались показываться в этих предательских местах. Сердобольному Вильямсу и в голову не приходило убивать этих муравьев. Он смахивал их с себя, не прибегая к страшному возмездию. В таком невоинственном расположении духа находился Вильяме, когда произошла его неожиданная стычка с коммунистом - вьетнамцем в белой рубахе с черными волосами. Никогда не забудет Вильямс его густые волосы. Отдыхая в овражке, Вильяме услышал хруст сучка и, обернувшись, увидел этого черноволосого незваного гостя. Тут-то он и крикнул "хо!" и инстинктивно нырнул в свой овражек. Пуля прожгла ему лопатку, и Вильямс крикнул "ох!". Он зарылся испуганным лицом в грязь, высоко подняв свою черную винтовку, как африканское копье, и непрерывно крича:
- Сержант! Сержант! Сюда! (Королевство за перископ!)
- Что случилось? - спросил сержант Вильямса, подбегая к месту происшествия.
- Стреляйте! - кричал Вильямс, все еще роя грязь лицом. - Я видел одного!
- Где?
- Вон там! Он ранил меня! - Вильяме поднял голову, всматриваясь в вечнозеленые деревья, но черноволосого коммуниста и след простыл.
- Куда?
- Вот, в плечо!
- Чушь, просто рикошетом задело.
- Сержант, это был не рикошет! Я ранен, я знаю, что ранен!
- Держись! - сказал сержант. - Ты не ранен, все о'кэй1
Вильяме в изумлении поднялся на ноги и огляделся:
- О'кэй, я попробую.
- Пройдешь через джунгли?
- Я попробую.
Когда Вильямс возобновил свой марш через путающиеся лианы, прутья били его по плечам, тянули за ноги. Черными волосами казались ему лианы, черные волосы вырастали из темного воздуха.
- Только бы выйти отсюда - никогда больше не вернусь, никогда! бормотал он.
В пятницу случилось то, чего так долго ждали, - батальон М убил, наконец, кого-то.
- В чем дух штыка? - кричали на учениях в Америке сержанты с выпученными глазами.
- Убивать! - так М научилась кричать в ответ.
- Враг упорен, он не удерет от испуга, - говориги сержанты, - надо убивать его.
И утром в пятницу М убила. В этот критический момент М испытывала смешанные чувства, сами понимаете. Одни солдаты расчувствовались при виде восковой смерти, на других это никак не подействовало. Еще в учебном лагере М раздумывала об этом. Ньюмен представлял себе коммуниста, неотвратимо бегущего на него, и спрашивал себя: "Могу ли я его, в самом деле, убить?" Но его приятель просто рассмеялся и сказал:
"Ерунда! Я это я, а он это он", - желая этим сказать: "Если я убью этого парня, это его забота, а не моя".
В тот день Ньюмен вылез из транспортера, чтобы предать огню очередной желтый домик. Минутой раньше он видел, как из него выбегали женщины и дети. Ньюмен смутился. Он сказал сержанту:
- И зачем это делать? Завтра они просто построят себе Другую хижину.
Но в душе он подумал: "Сожгу я их дом, и они станут после этого коммунистами, разве не так?" Все же Ньюмен выполнил приказ. Перед тем как чиркнуть спичкой, он ладонью закрыл коробок - на крышке было начертано: "Где свобода, там мой дом. Бенджамин Франклин".