Вечер сгустился до темноты, и только за деревьями сада, за лесом рдела, затухая, оранжевая заря. Когда же на веранде зажгли электричество, заря исчезла, ступеньки веранды ушли во мрак, точно в океанскую глубину, где смутно, как водоросли, маячили ветви яблонь. Зато стол, покрытый скатертью, ослепительно вспыхнул, чайные чашки, ваза с вареньем заблестели, как горсть самоцветов.
- Всегда так, - сказала Надежда Юрьевна. - Включишь - и становится уютно и весело. Восхитительно, Ваня!..
Иван Федорович молча усаживался за стол. Экспрессия в словах жены его мало трогала. Ему хотелось свежего горячего чая. День, как всегда, выдался многословный и хлопотный: начиналась экзаменационная сессия, консультации, коллоквиумы. Все это утомляло его, Фастова, доцента кафедры биохимии. К вечеру Иван Федорович валился с ног. Тут еще поездка на дачу пока доберешься, ни на что не обращаешь внимания, кроме как на желание поесть и отдохнуть,
- Дима! - позвала между тем Надежда Юрьевна. - Чай пить!
Груша, домработница Фастовых, внесла самовар, поставила на середину стола. Фастовы пили чай по-русски: из самовара, из блюдец. Вовсе не купеческая привычка - мода. Самовары во всех окрестных дачах, отставать от других Фастовым не хотелось.
- Спасибо, Груша, - сказала Надежда Юрьевна.
Вошел девятилетний Дима. Карманы его были подозрительно оттопырены.
- Опять яблоки? - спросила Надежда Юрьевна. - Сколько раз говорю - не ешь зелень!
Дима поморгал глазами, уселся за стол рядом с отцом.
Надежда Юрьевна начала разливать чай.
- Как Светлана Петровна? - спрашивала она у мужа. - Мария Георгиевна вернулась из отпуска?
Интересовалась она женами сослуживцев Ивана Федоровича. Светлана Петровна к тому же ее дальняя родственница, а К Марии Георгиевне у нее интерес особый: Мария Георгиевна должна вернуться из командировки в Финляндию.
- Мария Георгиевна вернулась, - ответил Иван Федорович.
- Вот кому счастье! - сказала Надежда Юрьевна. - Привезла небось...
Надежда Юрьевна, как всякая женщина, была неравнодушна к нарядам.
Иван Федорович знал слабости жены, привык к подобным вопросам, пропустил слова мимо ушей.
Наступила пауза, тишина, нарушаемая лишь громким прихлебыванием: Дима с видимым удовольствием тянул из блюдца чай.
- Дима!.. - сказала Надежда Юрьевна, строго посмотрела на сына.
Тот перестал тянуть, подлил из чашки в блюдце. Надежда Юрьевна обернулась к мужу спросить о чем-то еще и вдруг громко ойкнула:
- Ой!..
Иван Федорович и Дима оторвались от чая, подняли на нее глаза. Лицо Надежды Юрьевны исказилось, зубами она прикусила губу от боли, медленно оборачивалась боком то ли посмотреть в сад, то ли на что-то неизвестное сзади себя.
- Что с тобой? - спросил Иван Федорович.
Надежда Юрьевна повернулась спиной к мужу и сыну - при этом через плечо она закинула руку назад, ощупывая что-то, - Иван Федорович и Дима увидели, как на белой блузке из-под пальцев ее текла кровь.
- Ты ранена? - вскочил Иван Федорович.
- Мама!.. - Дима тоже вскочил.
- Ой!.. - произнесла еще раз Надежда Юрьевна, поднесла пальцы к глазам и, увидя кровь, медленно опустилась лицом на стол. - Что это, Ваня? - спросила она.
Иван Федорович уже стоял возле нее, рассматривал пятно на блузке. Потом повернулся к саду, поглядел в темноту.
- Что это, Ваня?.. - повторила Надежда Юрьевна.
- Спокойно, - сказал Иван Федорович и тут же, отвечая на вопрос Надежды Юрьевны, признался: - Сам не знаю, что это.
Обернулся к двери, ведущей в комнаты, крикнул:
- Груша!
Груша немедленно появилась.
- Бинт! - сказал он. - И йод! И сейчас же позвони "Скорой помощи"!
- Что случилось? - спросила Груша, видя склоненную к столу Надежду Юрьевну.
- Бинт немедленно! - крикнул ей Иван Федорович.
Через минуту бинт и склянка с йодом были в его руках. Груша кинулась к телефону. Иван Федорович и Дима повели Надежду Юрьевну в комнаты и здесь уложили на диван.
- Это опасно? - спросила Надежда Юрьевна.
"Скорая" должна прибыть из Москвы, Москва от дачного поселка в сорока километрах, прикидывал Иван Федорович. Врачи приедут не раньше, чем через полчаса.
- Больно? - спросил он жену.
- Больно, - ответила Надежда Юрьевна.
- Потерпи, - сказал Иван Федорович.
А Дима спросил, как давеча спрашивала Надежда Юрьевна:
- Что это?
"Ранение, - думал Иван Федорович, - пулевое. По-видимому, из малокалиберки. Развелось этих охотников - ночью и то нет покоя... А жена молодцом
не хнычет, не закатывает истерику". Но Надежда Юрьевна сказала с раздражением:
- Ответь же ты сыну!..
Иван Федорович сказал Димке:
- Иди отсюда, тут тебе не место.
Обнажил ранку чуть пониже белых пуговиц лифчика, смазал вокруг йодом. Надежда Юрьевна опять заойкала.
- Терпи, - сказал Иван Федорович и стал накладывать на рану бинт.
Димка стоял в дверях комнаты и глазел. Иван Федорович поглядел на него, ничего не сказал. Вошла Груша.
- Сейчас приедут, - сказала она. - Дайте мне, взяла катушку бинта из рук Ивана Федоровича.
"Скорая" приехала не через полчаса и даже не через час - почти через два часа. На возмущенный вопрос Ивана Федоровича врач - "Ольга Яковлевна", отрекомендовалась она, как только вошла в комнату, ответила:
- Вы у нас не одни. Машины были в разгоне.
Тут же обернулась к больной:
- Что у вас?
Через пять минут из-под белой шелковистой кожи Надежды Юрьевны была извлечена дробинка.
- Вот и все! - сказала Ольга Яковлевна. - Простая дробинка. Но вам повезло, - улыбнулась она Надежде Юрьевне, - стреляли, по-видимому, далеко, дробь была на излете. Могло быть хуже.
- Негодяи!.. - выругался Иван Федорович по адресу охотников.
- Да, - подхватила Ольга Яковлевна, - столько несчастных случаев!..
Ранка была прочищена, заклеена. Надежде Юрьевне введен кубик противостолбнячной сыворотки.
- Не волнуйтесь, не беспокойтесь, - говорила на прощание Ольга Яковлевна. - Через три дня как рукой снимет. Останется на память пятнышко.
Иван Федорович благодарил Ольгу Яковлевну. Надежда Юрьевна тоже благодарила. Дима благодарил, Груша благодарила, а когда взрослые пошли провожать врача к машине, Надежда Юрьевна тоже пошла, Димка сгреб лежавшую на белом бинте дробинку и сунул ее в карман.
Так выглядело начало величайшего события, потрясшего землян в последней четверти двадцать первого века.
В дальнейшем все шло некоторое время подспудно, ничего не обещая, не вызывая волнений у окружающих, тем более у человечества.
Ранка на спине Надежды Юрьевны зажила. В самом деле осталось пятнышко, как предсказала врач Ольга Яковлевна, шрамик. В семье Фастовых перестали говорить о происшествии, о дробинке. Тем более что дробинка в тот же вечер исчезла так, во всяком случае, решили взрослые.
- Надя, - спросил тогда Иван Федорович, - тут была дробинка, где она?
- До этого мне, Ваня!.. - с досадой ответила Надежда Юрьевна. - Глаза б мои не смотрели!
Димку еще от машины отправили спать, дробинку искать не стали - все равно не определишь, из какого она ружья, не найдешь охотников. Засыпая, Иван Федорович обратил было внимание на деталь: никакого выстрела, когда пили чай, он не слышал. Надо было спросить у Димки, не слышал ли он. Но этот вопрос Иван Федорович заспал, и на том дело окончилось.
В сентябре Фастовы переехали в город, суетность жизни увеличилась еще больше. Димка пошел в школу.
У Ивана Федоровича прибавилось работы в лаборатории. Потекла привычная, обычная жизнь.
И только в ноябре Надежда Юрьевна заметила, что ей нездоровится. И то, пожалуй, не она заметила, Мария Георгиевна.
- Надя, - сказала она, - ты похудела. У тебя изменился цвет лица. Заболела?
- Так, легкое недомогание... - призналась Надежда Юрьевна.
- Как аппетит? - спросила Мария Георгиевна.
- Аппетит хороший.
- Больше гуляй на воздухе, - посоветовала Мария Георгиевна. - Лыжи ты совсем забросила, а ведь была спортсменка.
Надежда Юрьевна грустно улыбнулась: мало ли что было в молодости?
- Пойдем в театр? - предложила Мария Георгиевна. - У меня два билета. Один... - тихонько вздохнула, - лишний.
Надежда Юрьевна согласилась пойти в театр.
Пьесу она смотрела рассеянно, мало обращала внимания на доверительный шепот подруги в антракте сплетни. Кажется, жалела, что пошла, лучше было бы посидеть дома.
- Ты какая-то странная, - заметила Мария Георгиевна, - без огонька. Что у тебя во рту?
- Пуговица... - ответила Надежда Юрьевна.
- А ну.
Надежда Юрьевна выплюнула в кулак пуговицу, показала подруге. Пуговица была жестяная, старая, порядком обсосанная.
- Что это ты?.. - удивилась Мария Георгиевна.
- Не знаю, - ответила Надежда Юрьевна.
- Так и сосешь?
- Сосу.
Мария Георгиевна удивилась еще больше. Сказала:
- Такую гадость...
Пуговица действительно была не из лучших. Но Надежда Юрьевна преспокойно отправила ее в рот.
- Надя!..
- Хочется, - сказала Надежда Юрьевна.
- Давно?
- С месяц...
Бывает, что дети едят известку со стен, какую-нибудь траву. Это Мария Георгиевна знала. Тут железная пуговица. Может быть, Надя в положении?
Поговорили на эту тему.
- Кажется, нет, - сказала Надежда Юрьевна.
- Значит, в твоем организме не хватает железа, сделала вывод Мария Георгиевна.
Надежда Юрьевна поводила языком во рту пуговицу, ответила:
- Наверное, не хватает,
- Ешь побольше яблок и помидоров, - посоветовала Мария Георгиевна.
- Яблоки ем.
- Надя!..
Они уже вошли в зал после антракта, сели. Мария Георгиевна искоса взглянула на подругу;
- Ты какая-то странная.
- Повторяешься, - ответила Надежда Юрьевна.
Поднялся занавес, и обе подруги досмотрели действие без интереса.
Пуговицу во рту Надежды Юрьевны заметил и Иван Федорович.
- Так и сосешь? - повертел он пуговицу в руках.
- Сосу, - ответила Надежда Юрьевна.
- Брось, - посоветовал муж.
Надежда Юрьевна взяла у него пуговицу, положила в рот под язык.
Иван Федорович поглядел на жену внимательно: побледнела, под висками появились вмятины - похудела.
- Завтра же сходи к врачу, - сказал он.
- Зачем?
- Что у тебя за мания - сосать пуговицу? - возмутился Иван Федорович.
- А врач чем поможет?
- Посоветует что-нибудь. Может, у тебя малокровие.
- Вот еще... - сказала Надежда Юрьевна. Но к врачу пойти согласилась.
- Ну и что? - спросил Иван Федорович вечером, возвратившись с работы.
- Обслушала, обстукала, - начала рассказывать
Надежда Юрьевна. - Говорит: вы здоровы.
- А пуговица? Ты сказала про пуговицу?
Пока разговаривала с мужем, пуговицу Надежда Юрьевна держала в руке.
- Сказала.
- И что? - нетерпеливо спросил Иван Федорович.
- Ничего особенного. Недостаток в организме железа.
- Господи! - воскликнул Иван Федорович. - И ты об этом говоришь спокойно!
- Прописала таблетки Бло, ферамид, - рассказывала о беседе с врачом Надежда Юрьевна. - А больше, говорит, кушайте шпината и свеклы. В сыром виде.
- В сыром виде!.. - воскликнул Иван Федорович.- Ты больна?
- Здорова. Сказала же врач...
Каждый день Груша подавала ей тертый шпинат и свеклу. Надежда Юрьевна безропотно поедала то и другое. Но главным ее удовольствием была железная пуговица, которую она обсосала уже наполовину.
Иван Федорович беспокоился. Как ни был занят работой, он не мог не заметить ухудшения здоровья жены. Надежда Юрьевна худела, у нее появилась апатия - даже разговаривать ей не хотелось. Всякий раз, приезжая с работы, Иван Федорович спрашивал жену о здоровье:
- Ну как?
- Ничего, - отвечала Надежда Юрьевна односложно.
- В санаторий поедешь?
- Не хочу.
- Надя!
- Не смотри на меня так,- говорила Надежда Юрьевна.
В январе у Ивана Федоровича осуществилась мечта. Он перешел с преподавательской работы на исследовательскую, стал заведующим лабораторией. Работа над диссертацией быстро пошла вперед, подходила к заключительной стадии. Предстояло поставить ряд опытов, работал Иван Федорович в области изучения мозга, была изготовлена тончайшая аппаратура по биотокам. Случалось, Иван Федорович сутками не появлялся дома - обедал в институте, спал в лаборатории. Естественно, Надежда Юрьевна была от этого не в восторге, но Иван Федорович умел успокаивать супругу: в конце концов главное, говорил он, работа.
- Это ненадолго, Наденька. Через месяц освобожусь. Даже возьму отпуск, если хочешь. Как твоя пугозица? - попытался он шутить.