Растирая ушибленную коленку, парень доковылял к столу и опустился на широкую скамью. Перед ним возвышались тома непрочитанных книг.
Дрожащими от нетерпения руками он жадно схватил верхнюю.
То была рукописная копия с какого-то очень древнего оригинала. Не знавшее усталости перо Олега в точности срисовало все черты и резы. На первом листе Игорь увидел надпись:
" К У Д Е С А П Р А В Д Ы "
"Книгу сию посвящаем Людям, идущим дорогами Велеса, познавшим горечь утрат и слабость безволия. Книга эта ищущим мудрости Его, да обретут Люди эти Силу Великого Бога."
И он погрузился в чтение.
03- 10.96
ЧАСТЬ ВТОРАЯ:
НАСЛЕДНИКИ АРКОНЫ
"Символика картин на библейские сюжеты поразительна, ибо человек, видящий одно, должен прочитывать за увиденным совсем другое, будто кровь, мучения, смерть и в самом деле есть святость, а отречение от земных благ и рабская покорность - необходимoе условие для обретения бессмертия..., что касается сонма толкователей, облаченных в придворно-профессорские и академические мантии, то ведь и в черном квадрате Малевича, если часами, месяцами, годами всматриваться в него, можно увидеть совсем не то, что он изображает...
Против диктатуры духа может оказаться действенным лишь слово, открывающее истинный смысл происходивших и происходящих событий, ...но, как показывают века, нет более властного запрета, чем запрет на самостоятельное мышление, на свободу проявления духа..."
(Анатолий Ананьев, "Призвание Рюриковичей, или тысячелетняя загадка России")
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЗАПОВЕДНЫЕ ТРОПЫ
Идет - по деревьям шагает,
Трещит по замерзлой воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде.
Дорога везде чародею,
Чу! ближе подходит седой.
( Н.А. Некрасов,"Мороз, Красный Нос" )
Осенью 1941 года, преодолевая упорное сопротивление частей Ленинградского и Северо- Западного фронтов, немецкие войска под командованием фельдмаршала фон Лееба прорвались с юга к Ладожскому озеру. Против 16-ой армии и 4 танковой группы Вермахта были брошены 54-ая, а также 4-ая и 52-ая отдельные армии, подчинявшиеся непосредственно Ставке, которые должны были обеспечить оборону вдоль реки Волхов на юг, к озеру Ильмень. Однако, продолжая массированное наступление, части группы армий "Север" вклинились между флангами наших двух фронтов и овладели городом Тихвин...
Фон Лееб был, пожалуй, одним из старейших германских полководцев. Имея устоявшиеся консервативные взгляды, потомственный военный, он относился к тем генералам, которые не рукоплескали приходу нацистов к власти в начале тридцатых годов.
Даже после опалы 1938- го, вернувшись в армию и получив звание генерал-фельдмаршала, он не приобрел привычной в то время осмотрительности. Фон Лееб имел смелость и мужество отговаривать фюрера от захвата Франции и конфронтации с английскими львами. Но именно Лееб был тем генералом, кто затем сковал французские силы на "линии Мажино", командуя группой армии "Ц".
30 июня 1941 года на дне рождения Гальдера фюрер сказал ему: "Лееб очистит для меня весь Север!" 20 июля особый поезд Гитлера вышел из Растенбурга. Фюрер отправился в свою первую поездку на оккупированную территорию России. 21-го на совещании он заслушал краткий доклад фельдмаршала Лееба, соблюдая формы приличия. Впрочем, фюрер не дал ему много говорить, полагая, что наперед знает все, о чем тот может сказать: "Необходимо как можно быстрее занять Ленинград и парализовать русский флот!"
- Мой фюрер! Возросшая деятельность партизан делает невозможным проезд через сельскую местность отдельных солдат и мелких отрядов! - сообщал фельдмаршал в начале августа, седьмого числа.
Спустя неделю под впечатлением отчаянных действий советских войск у Старой Руссы фон Лееб потребовал от Ставки Гитлера новых сил.
- Наша разведка по меньшей мере в полтора раза недооценила численность русских. Мы несем серьезные потери.
Фюрер приказал передать 16- ой армии танковый корпус из группы фон Бока, устремленной на Москву. Но видимо уже тогда Гитлеру сообщили о неодобрительных высказываниях фельдмаршалов Руденштедта и Лееба относительно похода на русскую столицу, военные предлагали остаться "на зимние квартиры" на Украине, что означало срыв молниеносной войны. Так что на Лееба у фюрера вырос зуб.
Оценивая ситуацию, сложившуюся на фронте, умудренный опытом бесчисленных баталий фельдмаршал советовал закрепиться на месте и перезимовать. Гитлер требовал замкнуть блокаду вокруг Ленинграда, выйдя в тыл 7-ой армии Мерецкова, которая на реке Свирь удерживала финнов.
В декабре 1941 года войска образованного Волховского фронта под командованием К.А. Мерецкова, перейдя в наступление, освободили город Тихвин, а части Северо- Западного фронта под командованием П.А. Курочкина разгромили южный фланг 16-ой армии группы "Север".
- Я слишком стар, мой фюрер, и порой не выдерживаю напряжения...- писал Лееб, сопровождая этими словами просьбу об отставке.
* * * - Что делать, Вальтер? Похоже, эта зима доконает нас раньше, чем русские "катюши". Вначале все шло хорошо.
Непроходимое бездорожье и распутицу сменил морозец. Мы быстро продвинулись вперед. Но когда у фельдшера лопнул термометр, показав 35 ниже нуля - отказали не только моторы, но даже крестьянские лошади.
- А паровозы, Курт? Паровозы! Неужели, в этой варварской стране нет паровозов? - удивился Вальтер, разглядывая совсем незнакомое обмороженное лицо университетского друга.
- У них ненормальная колея, мой дорогой!
Она на девяносто миллиметров шире обычной. Когда это выяснилось - наши было кинулись перешивать, но в этих кошмарных условиях, как я уже сказал, сталь Круппа идет трещинами. Наши топки приспособлены под уголь - русским некуда девать лес- они топят дровами. В Новгороде Иваны вывели из строя весь подвижной состав. У нас нет горючего, глизантина для радиаторов, зимней смазки... Эх! - Курт обреченно махнул рукой- Если уж говорить начистоту- в ротах лишь каждый пятый солдат имеет зимнее обмундирование.
- Я привез вам шнапс, шоколад и табак.
- Спасибо, Вальтер! - отозвался Курт - Это по-христиански! А то моральный дух истинных арийцев не на высшем уровне...
- Что ты этим хочешь...?
- Не лови меня на слове! В вашем Штабе, там, наверху должны сознавать, наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали сомневаться в безупречности командующего.
- Если ты обещаешь молчать, скажу по секрету - начал Вальтер, помедлил, подозрительно оглянулся, и продолжил- уже подписан приказ о его отставке.
- Кто же взамен ? - Курт сделал вид, что удивился.
- Вроде бы Кюхлер.
- Один черт! Мы сдохнем здесь раньше, чем сойдет снег. Порою мне кажется, что близок Рагнарек, - зло бросил Курт и махнул рукой.
- А Донар тебе не мерещится? Или его пасынок на лыжах - ведь, как говорил профессор Линдмарк, Улль из этих мест? - насмешливо спросил Вальтер.
- Здесь и не такое привидится! Страна Снежных Великанов. Кругом болота, промерзшие до дна, лесные дебри, а в дебрях этих - бандиты.
- Ты имеешь ввиду партизан? - уточнил Вальтер.
- Бандиты! Дикари! Они взрывают мосты, полотно. Они убивают своих же по малейшему подозрению в сотрудничестве с нами. Нервы стали никуда. По коварству и жестокости русские превосходят даже сербов. И вообще, оставим этот разговор!
Лучше скажи, что нового в Берлине? - прервал излияния души Курт.
Вальтер задумался:
- Трудно сказать. Я ведь, выражаясь фронтовым языком - тыловая крыса. Да, все обычно. Пригляделось...
Картину смотрел, называется "Фридерикус". Король ходит пол-фильма в дырявых ботинках - наверное, наших женщин готовят к кадрам об убитых сыновьях. Но, вообще, все уверены в конечной победе.
- Я тоже уверен, ты не думай, Вальтер! Я тоже уверен. Вот, согреюсь, и стану совсем уверенным...- добавил Курт, отхлебнул из фляги, затем, закрыв ее, встряхнул, чтобы убедиться в достаточном количестве содержимого.
Не все еще выпито - не замерзнем.
* * * - Товарищ сержант! А, товарищ сержант! - белобрысый паренек вытер рукавом нос. На его лице расцвела лучистая улыбка.
- Обожди, Зинченко! Дай, дух перевести...
- А все-таки, утекли! Утекли, товарищ сержант!
- Тихо, весь лес разбудишь... - прошипел Василий.
Автоматная очередь аккуратно пробила вату телогрейки на спине паренька. Зинченко рухнул в снег.
- Гады!!! - заорал Василий, опустошив рожок трофейного шмайсера в березы.
- Рус, здавайсь! - услышал он в ответ.
- Как же! А это видали! - Василий рванулся через сугробы, петляя среди деревьев. Вслед засвистели пули.
Он пару раз огрызнулся из винтовки, отбросив бесполезный теперь автомат.
Занималась вьюга. Немцы, было рассыпавшиеся в цепь, приотстали...
Оглянулся. Никого. Спасибо Матушке-Зиме!
Сам-то он привычный. Все русские "А" - любят быструю езду, "Б" -- поют с детства военные песни, и, наконец, "В" - не боятся мороза.
Однако, на немца надейся - а сам не плошай.
Взяв пригоршню снега, Василий надраил порядком покрасневший нос, дошла очередь и до ушей. Это заняло у него минуты две. Прислонившись к стволу высоченной сосны, он вслушивался в нарастающий вой, пытаясь различить скрип сапог. Попробуй, походи-ка Фриц по нашим чащобам! Достав из-за пояса рукавицы, он погрузил в них по пятерне, испытав несказанное удовольствие.
До партизанской стоянки было километров десять- двенадцать. Снегу навалило, да еще вьюга. Затемно доберется.
Жаль, правда, ребят. Но тут уж, как говорится, судьба. Ничего не попишешь... Фрицы, сволочи, для острастки по кустам стреляют. И надо же было Сашке высунуться. Их машина точно на мину шла, а он, дурак, возьми и покажись... А может, его и не заметили? Но так глупо - в самую грудь! Эх, Сашка! Только охнуть и успел.
Немцы вылезли на дорогу и устроили такой салют, что если б не упал в ложбинку - крышка. Затем два часа преследования. Оторвались. Еще более нелепая смерть Зинченко. Как его... Мишка? Ваня? Сева? Все звали по фамилии. Сержант обязан знать имя и отчество своих подчиненных. Завтра вернемся - похороним по-свойски. Не гоже человечьим мясом зверье кормить.
И лежит теперь этот улыбчивый рядовой Зинченко, тупо уставившись в холодное небо. И нет ему больше дела до этой проклятой войны. Но не пройдет и дня, как напишет об нем комиссар - "ваш сын погиб смертью храбрых", и упадет мать, рыдая, сраженная скупыми строчками похоронки. А Зинченко лежит себе среди лесочка... Теперь, наверное, уж не лежит. А где-то там.
Василий неопределенно посмотрел ввысь, но тут же одернул себя: "Ишь, засмотрелся! А ну, вперед!... Я всегда готов по приказу РабочеКрестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик, и как воин... - тут он ускорил шаг, пряча щеки в кучерявый черный воротник- ... и как воин РабочеКрестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Если же по злому умыслу я нарушу... Вон, брат отца. Умница. Книжный человек. А двадцать лет отсидел ни за что... И чего он мог нарушить одному Богу известно."
Впрочем, дядька Олег не любил распространяться на этот счет. И, что касается его срока - так это односельчане только подумали- не миновала, мол, Власова суровая кара советского закона. Ну, был мужик, да сгинул. А за что? Куда?
Деревенька маленькая. Худая. Всяк про соседа своего знает. Но про Олега никто ничего толком не ведал. Пропал дядька в двадцатом, Ваське тогда три годика было, а объявился лишь в тридцать восьмом. Вернулся, старый черт, ничуть не изменившись, будто под пятьдесят, хоть старше отца Васьки на пятнадцать лет, а тому уже к шестидесяти. Занял пустую избу у самого краю. Зарылся в тома книжек. На расспросы отшучивался.
Один раз из обкома заглянули, но как приехали - так и уехали. Мало ли заброшенных деревень на Святой Руси ?
"Что-то вьюга разыгралась? Остановишься - помрешь. Нынче темнеет ранехонько. А уже часа три, три с половиной.
Вперед, парень! Не спи! Замерзнешь!... Воспрещается оставлять поле боя для сопровождения раненных.
Каждый боец должен ненавидеть врага, хранить военную тайну, быть бдительным, выявлять шпионов и диверсантов, быть беспощадным ко всем изменникам и предателям Родины.
Ничто, в том числе и угроза смерти - не может заставить бойца Красной армии сдаться в плен... Стоп!" - сквозь свист ветра ему почудился звук чьих-то шагов.
Василий опустился на колено, присматриваясь. Нетронутый ни лыжней, ни звериным следом серебристый ковер ничем не выдал своей тайны. В тот же момент острая боль в плече напомнила об утренней шальной ране. На морозе он про нее совсем и забыл. Сдернув рукавицу, Василий сунул руку под полушубок. Так и есть...
Но засиживаться парень не стал. Скорей бы к своим добраться. Слегка кружится голова, но бывало и хуже. А хуже - это когда в августе выходили из окружения. Смятые и раздавленные военной мощью вермахта. В обмотках. Без пищи и оружия - с одной винтовкой на троих. Злые, грязные, истощенные... Немец двигался быстрее. До своих они тогда так и не доползли, но хоть в родных местах оказался. И на том спасибо! Подобрали партизаны. Долго проверяли. Потом, вроде, поверили. Сашка тоже был с ним. Но больше не будет! Никогда...
Перед глазами поплыли круги. Ухватившись за тоненькую осинку, он сполз вниз. Вьюга заглянула прямо в лицо, и без того обветренное, с белыми ресницами и наледью на усах. Пришлось даже встать на четвереньки. В тот же миг он чуть ли не носом уткнулся в глубокие следы чьих-то ног.
Сначала не поверил, но затем до него дошло, что при такой-то пурге либо человек был здесь недавно, либо это его собственный след, а он плутает кругами, будто за чернушками охотится.
- Ночью ориентироваться легче, если небо не заволочет мгла.
"Найди созвездие Лося, которое все чаще называют Большой Медведицей, а по мне Лесная корова и есть, что выгнуто, ковшом семью заметными звездами. Мысленно продли линию вверх через крайние две звезды, и упрешься в Полярную. Лежит она в пяти расстояниях, которое между этими солнцами, в хвосте Лосенка и находится всегда в направлении на север..." - наставлял племянника Олег, перед отправкой на Финскую.
Завтра праздник - шестое января, как водится, Власьев День, хозяйки будут жечь дома шерсть, а старики на заре пить снеговую воду с каленого железа, чтобы кости не ломило. В этот день полагалось взять пучок сена и обвязав его шерстинкой сжечь на Новом огне. Олег готовил дюже крепкое пиво, заваренное на сене, заправленное хмелем и медом, затем он цедил пиво через шерсть и угощал всех, кто к нему заглянул на огонек. Под хмельком отец с Олегом бродили по деревне, вывернув полушубки наизнанку, и пугали старух, приговаривая: "Седовлас послал Зиму на нас! Стужу он да снег принес - древний Седовлас- Мороз!"
"Помнится, у Некрасова... Ах, какая чудная была учителка. Как сейчас помню- Елена Александровна. Из самого Института благородных девиц. Сначала скрывалась от красных у знакомых, отец ее из зажиточных. Потом, видя доброе к себе отношение, школу открыла для сельских ребятишек. Откуда-то учебники достала. Еще с буквой "ять". За эту самую букву и пострадала. Како людие мыслите.
Буки ведайте. Глагольте добро. С математикой дела были хуже, но тут неожиданно помог отец. Кто бы мог подумать... Давно это было. Очень давно.
Ну, да я не Дарья, чтоб в лесу заморозили. Держись боец, крепись солдат! А все-таки очень, очень холодно... Снова след. На этот раз звериный. Лапа, что у нашей кошки, но какой громадной. Неужели, рыси в убежище не сидится. На промысел вышла. У, зверюга. Целый тигр!"
Рана снова дала о себе знать. Василия зашатало и опрокинуло вниз: "И еще русские не прочь выпить чего-нибудь согревающего! Полежу маленько. Стоянка, видать, уже близко."
Оцепенение подобралось незаметно. На лес навалились сумерки. Вьюга потихоньку вела свою заунывную песнь.