- Да что вы! - смущается она. - Я ж не из принцесс, простая девушка, и все тут...
- Кто вам сказал, что не из принцесс? - говорит Букин. - Может, вам на роду написано принцессой стать? Дайте мне вашу руку, я по рукам хорошо гадаю.
Она ему руку подает, он в её руку вцепился, поглаживает, держит так, как будто отпустить больше не в силах, будто приклеили его к ней.
- Вот, - начинает ей показывать, пальцем по её ладошке туда-сюда водя. - Видите, как эта линия богатства вдруг глубокой и четкой становится?..
Больше он ничего сказать не успел, потому что заходит здоровый детина, со свитой из четырех человек, и эти четверо у дверей и окон встают, скрестив руки. Я весь похолодел - понял, что облом какой-то у нас произошел.
- Что такое? - растерянно говорит Букин. - Я ж просил мне не мешать, пока я с гостями сижу!
- Ага, не мешать тебе! - рявкает детина. - Ты кого привел, козел вонючий?!..
- Да что... - начинает Букин, но тут эта прожженная Ирочка в дверь всовывается.
- А то, - говорит, - что ты на её ручку погляди. У неё на ногтях лак "Кристиан Диор", тот, что по семьдесят долларов за флакончик стоит, я уж в оттенках разбираюсь! Интересно, откуда у "бедной девушки" такой лак, который даже я не могу себе позволить купить?
Да, вот уж влипли мы, так влипли! Углядела эта стерва завистливым глазом! А Людмила тоже хороша - как же не догадалась лак смыть? Весь маскарад исполнила, а на такой мелочи прокололась! Ну, с дурью девка, я ведь говорил!
- И добавь к этому, - говорит бугай, - что все на ушах стоят, красивую блондинку ищут, которая вчера вечером адвоката Задавако сделала. Милиция на Монахову грешит, только ни один нормальный человек не верит, будто Монахова на такое могла оказаться способна!
- И еще, - добавляет эта гадина Ирочка, - уж больно старательно она рвалась заблудиться на пути в туалет и не в ту сторону пойти!
Букин руку Людмилы выпустил, отшатнулся и весь побледнел. А потом на меня напустился:
- Что ж ты, тварь этакая, меня заложил?
Людмила вдруг выпрямляется и говорит спокойным и трезвым голосом, с равнодушинкой своей, от которой у разумного человека мороз должен по коже пробежать:
- Не шуми на него. Много ли надо старика запугать? Если ты думаешь, что он по своей воле меня согласился "племянницей" называть, то ошибаешься.
- Кто ты и откуда? - бугай спрашивает.
- Все расскажу, когда старика отпустите. Он здесь ни при чем.
- Выпусти старика, - говорит бугай одному из своих "шестерок".
И при этом, вижу, ему незаметно подмигивает: мол, хлопни старпера, но подальше отсюда, не у неё на глазах.
- Ступайте, Михаил Григорьевич, - говорит она.
Я встаю, иду к выходу, понуро так. А Людмила небрежным жестом к себе сумочку пододвигает.
- Брось сумочку! - орет бугай.
Он, конечно, вообразил, будто в сумочке пистолет. А она медлит, колеблется вроде.
Он вытаскивает пистолет, на неё наводит.
- Давай сюда, а то хуже будет! Бросай мне в руки!
Она ему сумку в руки швырнула, и, пока он её ловил в воздухе, выхватывает пистолет, и я тоже. Мы по два раза выстрелили, четверо "шестерок" лежат. Ни в одном выстреле не сбились. Бугаю бы хоть в кого из нас пальнуть, но он замешкал, от растерянности, и Людмила как в воздух взлетела, будто пружиной подброшенная, так у него пистолет из рук выбила, и он ещё за запястье схватился, перекосясь от боли - видно, здорово она ему врезала, таким ударом можно и запястье сломать.
Букин, как вся эта заварушка началась, так и сидит в кресле, будто статуя, слова вымолвить не может. Пронырливей всех эта Ирочка оказалась. Кинулась по коридору, кричит:
- На помощь! Скорее, все сюда!
Людмила пистолет к виску бугая приставила и говорит:
- Пойдешь перед нами, и велишь своим, чтобы в нас стрелять не смели и заложников выдали. Лишнее движение - череп разнесу! А ты, дед, с этим разберись, - кивает на Букина.
- А чего с ним разбираться? - говорю. - Запереть его где-нибудь пока что, чтоб под ногами не путался, а там видно будет.
- Зачем запирать? Шлепни ты его!
- Нет, - говорю, - у меня к нему свой счет. Он мне должен сказать, кто в квартире Васильича погром устроил. Ведь он всю кашу заварил, гад!
- Как ты догадался?.. - вырывается у Букина.
- А сам подумай. Ну, кто это был?
Букин - он теперь как лопнувший пузырь, весь обмяк и сморщился, ни крупицы гонора в нем не осталось.
- Насколько я знаю, Клугин, Ипатов, Воротилов и Левчук... - сообщает услужливо. - Отпусти ты меня, я, честное слово, не хотел...
- Ну, хотел ты или не хотел, потом разберемся. Ступай вон туда! открываю дверцу, в которой ключ торчит, там маленькая темная комната, вроде кладовки. Он как угорь в эту комнату сиганул - понятно, ему лучше в темноте и взаперти сидеть, чем под дулом пистолета. Я дверь запер, ключ в карман положил, а нам из коридора уже кричат:
- Эй, вы, сдавайтесь, и Катера отпустите, иначе заложников убивать начнем!
- Это тебя, что ль, Катером кличут? - спрашивает у Бугая моя "племянница", дулом пистолета его голову толкнув.
- Меня... - неохотно бормочет тот.
- Так объясни ты им, Катер, что мы тебя на заложников обменять хотим. Иначе поедешь ты к матери на отцовом катере!..
- Они меня могут и не послушать... - пытается объяснять Катер.
- Ну, это твои проблемы, - и, держа его перед собой, высовывается в коридор.
- Братва, не стреляйте! - орет Катер.
- Или стреляйте, - спокойненько говорит моя "племянница". - Как раз в него угодите. А я вас все равно положу. Вы сами не понимаете, в какое дело ввязались, а мне вам объяснять недосуг. Так что ведите сюда заложников.
Тут я слышу звон стекла, и оглядываюсь. Это один из бандитов поднялся к окну комнаты - по лесенке или бочки подставил, уж не знаю, мы хоть и на первом этаже, по счету, но этаж очень высокий, почти как в новых домах второй - и рукоятью пистолета стекло разбил, чтобы ему было стрелять удобней. Залезть-то вовнутрь он не может, на всех окнах металлические решетки.
Только не успел он выстрелить. Я его на вскидку убрал, он и исчез с грохотом. Но на окно теперь продолжаю поглядывать. Оно на задний садик при особняке выходит, весь деревьями закрытый, так что могут снова попытаться подлезть. Если б окно на улицу смотрело, то не рискнули бы, конечно, вокруг него пальбу устраивать.
- Молодец, дед! - говорит моя "племянница". И этим кричит. - А ну, без шуток! Если отпустите заложников, то, может, в живых останетесь! - после чего стреляет и точненько укладывает одного из теснящихся в коридоре. А те не стреляют, боятся в своего Катера попасть.
И со всех ног за угол коридора спешат спрятаться, давя друг друга.
Честное слово, меня чуть смех не разобрал при виде того, как они смылись, словно тараканы, хоть положение у нас и не ахти.
А Людмила говорит этому Козырю... То есть, тьфу, Катеру!
- А знаешь, я тебя, пожалуй, отпущу. И знаешь, почему?
- Нет, - отвечает тот, еле губами шевеля.
- Потому что ваш особняк стоит на прослушивании. И те, с кем вы в контрах оказались, будут здесь очень быстро. Вы и заложников не успеете с собой забрать, а если успеете, то далеко с ними не уйдете. Считаю до пяти и кто не спрятался, я не виновата! - Отпускает его, подталкивает для убедительности дулом пистолета, и начинает медленно считать. - Раз... два... три...
Пока она до трех досчитала, этого Катера уже как ветром сдуло. Исчезает за углом коридора и кричит:
- Братва, линяй отсюда быстрее, и плевать на все!
И топот многих ног слышится.
А она честно до конца договаривает:
- Четыре... пять... Я иду искать! - поворачивается ко мне и говорит с улыбкой. - Все, дед, пойдем заложников вызволять.
- Зря ты так, - говорю. - Из дома мы их выкурили, это да...
- Так что тебя смущает?
- А то, что мы сами оказались здесь как в ловушке. Я бы на их месте все выходы из особняка запер и поджег бы его. Тем более, если здесь стоят подслушивающие устройства, которых они так боятся. Я ведь верно тебя понял?
- Совершенно верно, дед, - говорит она. - А насчет поджога - это они не рискнут. Тут у них столько ценностей понапрятано, и столько в этот дом вложено, что не станут они свои капиталы губить.
Я только вздохнул и головой покачал. Хотел я ей возразить, что видал я таких, как "профсоюзовцы" эти - они из тех отпетых, которые навсегда по психологии голью беспорточной остаются. С одной стороны, за копейку удавятся, а с другой - на миллион добра загубят, если им какая моча в голову ударит, потому как это добро ими не трудом и потом приобретено, а взято грабежом и нахрапом, вот им его и не жалко, потому что они себя в привязке к нему не чувствуют, и считают, что всегда ещё столько же награбят, если не побольше. Ну, когда богатство досталось не своей кровью, а чужой, то это и не богатство вроде, а так, хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю, хочу сберегу, хочу сожгу. Вот так приблизительно. Их не остановит даже то, что в доме могут быть их доллары по тайникам пораспиханы, о человеческих жизнях я уж и не говорю - для них это такая мелочь, что упоминать не стоит.
Но ничего я ей говорить не стал. Дело сделано, и что будет, то будет. Или выберемся благополучно, или будем метаться в пламени, как крысы в ловушке. Из этого, думаю, даже свою выгоду можно будет извлечь: если они дом подожгут, а мы сумеем незаметно выбраться, то нам же лучше, если мы некоторое время будем считаться в огне сгоревшими.
И крадемся мы с ней с оглядкой через особняк, она впереди, я следом, за спину на каждый шорох поглядывая, в ту сторону, куда её так усердно не пускать пытались."
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Полковник Сметников с нетерпением ждал новостей. Присутствие в деле "третьей силы" скрыть не удалось - естественно, головорезы, взятые в квартире Лианы Некрасовой, поведали генералу, что их вывела из строя какая-то женщина - красивая блондинка с реакцией змеи. Кое-что добавила и сама Лиана, хотя она предпочитала отмалчиваться, когда вопросы так или иначе затрагивали личность её спасительницы. При этом, Лиана охотно опознала на фотографиях тех, кто в свое время наседал на нее, методом кнута и пряника (в данном случае, новой хорошей квартиры и ещё кой-каких благ) заставляя отказаться от ребенка, и вообще с удовольствием сотрудничала со следствием, не пытаясь ничего утаивать. Было похоже, что страх перед таинственной спасительницей настолько перевесил в ней все другие страхи, что даже попытка её убить не повергла её в прежнее состояние ужаса перед теми, кто всю жизнь держал её в поле зрения. Кроме того, ведь как раз благодаря этой блондинке попытка не удалась... И, кроме того, эта попытка оказала на Лиану самое неожиданное воздействие: вместо того, чтобы совсем сломаться после перенесенного шока, она прямо-таки озверела и с невесть откуда взявшейся энергией стала сама припоминать все, что могло понадобиться следствию, любые мелочи. Видя в ней эту вспышку прежнего огня, преобразившую её даже внешне, можно было догадаться, какой она была в семнадцать лет, и догадаться, почему такой паренек, как Жилин, поставил ради неё свою жизнь на карту...
И, кроме того - это уже в-третьих - Лиана следовала рекомендациям своей спасительницы. Как она обмолвилась, "она сама велела мне ничего от вас не скрывать".
В общем, все указывало на то, что эта спасительница играет на органы и совсем не случайный человек в завязавшейся большой игре.
- Кто она такая? - спросил генерал у Федора после допроса. - Не поверю, чтобы ты не знал.
- Не могу сказать, что знаю наверняка, - осторожно ответил Федор, но, по раскладу, она от Повара. Так что разыскивать её не стоит. Пусть действует.
- Ты в этом уверен?
Федор пожал плечами.
- У Повара я бы об этом спрашивать не стал. Он в любом случае откажется.
- Это точно, - кивнул генерал. - Но, если ты прав, надо будет сказать ему потом спасибо за поддержку... По-твоему, адвоката тоже прибрала она?
- Иного быть не может. Отличный способ посеять дополнительную панику в рядах противника. Надо понимать, у неё был выбор - сдать его нам живым, чтобы мы получили ещё одного ценного свидетеля, или его смертью растревожить тихий омут. Надо думать, она не ошиблась. Если бы сейчас он сидел у нас, то все нужные нам люди затихли бы, собираясь в бега - а кое-кто уже был бы на пути в Швейцарию - а из-за его смерти они, наоборот, повылазили из щелей и засуетились. А чем больше суеты - тем больше человек засвечивается и совершает глупости, которые нам на руку.
- Но, если так... - генерал задумался. - Мы ведь ничего не можем для неё сделать, так?
- Так, - подтвердил полковник. - Это она может для нас многое сделать. И уже делает. Ее задача - разворошить осиное гнездо, а наша - окуривать ос, которые будут вылетать из этого гнезда. И потом сметать их с земли в большой мешок.
Генерал опять задумался.
- Допустим, она влипнет в безысходную ситуацию... Нам нельзя отвлекать силы на её спасение. И это нормально. Мы должны действовать, не считаясь с тем, что она может погибнуть. Если мы попробуем её подстраховать - то и Повару окажем дурную услугу. Если человек Повара не справился собственными силами - то это уже не его человек. Так?
- Все так, - коротко согласился полковник.
- По тому, как эта красотка разделывается с врагами, можно заключить, что Повар прислал нам одного из лучших сотрудников. А это о многом говорит... Выходит, Повар давно подозревал о существовании "организации", но либо зацепки у него не было, либо не подворачивалось подходящего момента, чтобы выпустить нас на её след. Негласно прикрыв нам тылы так, чтобы никто не смог на нас давить и ставить палки в колеса. Никто... генерал покачал головой. - Этот Андрей Хованцев - он тоже имеет отношение к Повару?
- Имеет, - подтвердил Федор. - Помните дело Ордынского?
- Разумеется, помню!
- Говорят, Повар сорвал всю аферу руками Хованцева. И с тех пор очень его ценит.
- Ценит настолько, чтобы бросить в самое пекло?
- Порой хорошее отношение Повара проявляется именно в этом, вы ведь знаете...
- То есть, открытия Хованцева нельзя считать случайностью?
- Трудно сказать, - засомневался полковник. - Я бы сказал, что в данном случае имела место случайность. Скажем так: случайность, которую Повар давно ждал - потому что догадывался, по своим источникам, что изобретение Семена Жилина все-таки существует и работает на наших врагов. Поэтому и пригрел Хованцева - родственника Жилина - зная, что тот когда-нибудь окажется у самарской родни и, при минимальных наводках на след, раскопает многое и заварит большую кашу. Тут есть один моментик... Я кое-что проверил, связавшись с Москвой, и выяснил, что Геннадий Усольцев, по рекомендации которого Грибова обратилась к Терентьеву и Хованцеву, был освобожден при участии одного из сотрудников Повара. Который помогал компаньонам частным образом. В неофициальном порядке...
- Якобы в неофициальном, - пробормотал генерал.
- Возможно, и так. Вы ж знаете, Повар всегда выстраивает свои цепочки таким естественным образом, что все выглядит набором случайностей, приведшим к нужному результату. Иногда вообще нельзя разглядеть ни одного выхода на него. Меня как раз то смущает, что какие-то концы все-таки видны. Это совсем не в духе Повара и как раз это, не сочтите за парадокс, может быть доказательством, что Повар здесь ни при чем.
Генерал усмехнулся.
- Парадокс принимаю. Но слабое доказательство, по правде говоря. Будем исходить из того, что нас вывели на "организацию". Подловив для этого момент...
- Или создав его, - заметил полковник. - Момент тоже может быть не случаен.
- Понимаю, что тебя настораживает, - сказал генерал. - Действительно, очень странно, что "организацию" нам засветили сразу же после скандала вокруг прослушивания семьи президента. Допустим, Повар, давно владевший какой-то информацией, решил, что вот случай, когда противник зарвался - и настолько раскрылся, что можно нанести удар нокаут. А мы - эта нокаутирующая рука. В таком случае, если бы не было похищения Грибова, для Хованцева нашелся бы другой срочный повод, чтобы прилететь в Самару именно сейчас. Из этого нам и следует исходить. Даже если на самом деле все произошедшее - набор случайностей.