Дон Жуан фигов.
Вообще-то домой мы планировали ехать на общественном транспорте, но Олег вдруг предложил поймать такси, мол, зачем такой красивой девушке толкаться среди пассажиров. Татьяна, конечно же, согласилась. И мы довольно быстро оказались у дома.
– Ну, пойдемте к нам в гости, – стала она зазывать Олега.
А тот, мило улыбаясь и скорчив просящее выражение, приложил руку к своей груди:
– Плииз, пустите супруга со мной посидеть в баре. Обещаю, я прослежу, чтобы он не напивался. Поймите, хочется поболтать о своем, мальчиковом.
Таня разочарованно вздохнула и открыла уже рот что-то сказать, как Олег продолжил:
– Вот если бы Вы встретились с подругой, а ее муж захотел ваши девичьи разговоры послушать?
Такое, ей, видимо, раньше в голову не пришло, и она, поколебавшись немного, все же согласно улыбнулась:
– Ладно. Доверяю Вам моего супруга, но если он придет на бровях, я его с Вами больше никуда не отпущу. Кстати, а Вы надолго здесь в командировке?
– Не очень. Но обещаю, что никаких бровей не будет.
Когда за Татьяной закрылась дверь подъезда, мы молча уставились друг на друга: каждый из нас что-то искал в выражении встречного взгляда. Не знаю, что увидел Олег, но я понял, что он волнуется. Это меня каким-то образом успокоило.
– Ну что? Куда пойдем? – спросил я.
– Не знаю. Ты же лучше ориентируешься в заведениях этого города, как-никак год здесь живешь.
– Тогда …– я ненадолго задумался, – есть тут недалеко вполне приличный бар.
– Ну так веди, Сусанин.
Мы шли рядом, и никто не начинал разговора первым. Я понимал, что вопрос прошлого расставания всплывет – от него не уйти, потому раздумывал, как все объяснить. Видимо, Олег тоже прокручивал начало разговора на эту тему. Вот так, молча, мы и дошли до бара. Странно это было. Вроде как и не расставались. Даже заказ сделали, словно старались общие вкусы подчеркнуть – голубцы на горячее и сельдь под шубой. Только вместо привычного пива Олег заказал коньяк. Я был согласен с этим его выбором – напряжение, висевшее между нами и мешающее начать откровенный разговор, пиво не смогло бы убрать. А так… Выпьем, расслабимся, и я смогу, наверное, объяснить ему, что да, тогда сделал глупость.
Вот только поймет ли, простит ли?
10. Сбылось!
Олег.
Он все такой же красивый, такой родной, и далекий.
Смотрю на него и ком в горле. Если бы он знал, как тяжело мне сейчас вот так сидеть рядом с ним, видеть его и гнать от себя мысли: «сгрести его в охапку, зацеловать, прижаться всем телом, впиться в губы, прикоснуться к коже под подбородком".
Боже…. Прекратить, нужно прекратить пожирать и раздевать его глазами. Иначе сердце разорвется.
Сделали заказ и молча смотрим друг на руга. Столько вопросов, столько желаний. Хотя главный вопрос «Почему и за что?». Но я задаю ему совсем другой:
- Как ты? Ты счастлив?
Артур.
– Может, сначала за встречу выпьем? – ушел я от прямого ответа и потянулся к только что принесенному официанткой графину.
Я взял в руки бокал и решился все же глянуть еще раз в его, какие-то завораживающе-лихорадочные глаза.
– За встречу, – я приподнял бокал.
Он отвел, наконец, свой, ощутимый почти физически, взгляд, и, пробормотав:
– Ну, давай за встречу, – потянулся ко мне своим бокалом.
Легкий звон, крепкий напиток прокладывает обжигающий путь в груди и разносится, пока еще неощутимо, по венам. Скоро напряжение уйдет из тела, а мысли станут не такими растерянными, и мне будет легче ответить и на этот вопрос и, наверно, на другие тоже.
После второго тоста, за мою женитьбу, тему которой я бы вообще не трогал, Олег выглядел более раскованным, чего нельзя было сказать обо мне. В голове один сумбур. Ну вот как ответить на это его «ты счастлив»? " Все отлично"? "Замечательно"? Или честно – "Так себе" и "На хрена женился"? Или... Нет, говорить, что не забыл ничего – не буду. Подумает еще, что плачусь. Я налил понемногу коньяка в рюмки. Олег так смотрел на меня, что, даже не видя его глаз, мне становилось жарко. Надеюсь, что выпивка снимет этот напряг и чувство вины. За то, что сбежал. И... еще от этого взгляда словно легкие его прикосновения кожей чувствовал. Вот о чем он сейчас думает? А пока я поторопился опередить его в этой, неожиданно начавшейся игре в ответы и вопросы, ведь пока ехали в такси, молчали:
– Ну и какими ветрами здесь оказался?
Олег.
Я в упор посмотрел на него. "А ты изменился, малыш. Повзрослел. И ты не только меня сломал, в тебе тоже что-то сломалось. Я чувствую это. И еще всем своим сердцем ощущаю, как ты мечешься, хочешь и боишься меня. Та же неловкость, та же нервозность, как в тот, первый наш с тобой день, когда я пошел на встречу с тобой в ресторан.
Во мне вдруг закипела жгучая боль, обида и злость. Вот он, сидит и уводит в сторону разговор, как будто я просто его знакомый, как будто это не он вырвал из моей груди сердце, оставив там зияющую рану. Не выйдет, родной. Пусть лучше ты добьешь меня до конца, но я хочу знать ответ на вопрос, который сжигает мою душу.
- А если я скажу, что специально приехал, чтобы найти тебя? Я почти год мечтал о нашей встрече с тобой. Хотел услышать ответы на вопросы, посмотреть тебе в глаза и понять, что произошло тогда? В чем я провинился перед тобой, что ты даже поговорить со мной не захотел, а оставил мертвую бумажку?
Артур.
Господи! Как он резко, я же еще не готов! Не готов, не ждал, не знал, что встреча возможна. Думал, если и сведет нас судьба, но не так быстро. А там все забудется за прожитыми годами, вольно или невольно – все в прошлом останется. И вот сейчас – еще не заросло, не прошло, еще тянет к нему. Господи! На хрена я ушел? Бля! Уткнуться бы в грудь ему, сказать "Прости!" и... И... Мама миа, хочу ведь. Что делать?
– Олег, понимаешь... – на глаза попалась салфетница, я вытащил мягкую бумажку и начал крутить ее в руках, чтобы не так сильно было заметно, как я не знаю, куда руки деть, – ну… тогда… – он молчит, ждет, я чувствую.
– Ты бы тогда меня прибил, наверное. И... – голос меня подводил, я говорил все тише, я не знал, что вообще сказать.
Куда делись все мои мысли, что бродили в голове во время моих с женой домашних разборок, когда я сам себе пытался объяснить это мое решение уйти от Олега и жениться? Я помолчал, внутренне собираясь. Молчал и Олег, все еще ожидая ответа.
– Я... – я глубоко вдохнул и скороговоркой продолжил: – Тогда я думал, что так будет правильно. Ну, побесишься, конечно, сперва, а потом довольно быстро забудешь все эти наши… наше… – Я почему-то не смог продолжить. Словно, если буду говорить с Ним о наших отношениях, они действительно станут просто историей. Безвозвратно ушедшими событиями. – Ты найдешь себе женщину, женишься, я... тоже...
Вместе с остатками воздуха из груди ушла и решительность. Тут, так вовремя, принесли горячее, и я, как в спасательный круг, вцепился в вилку и нож, бросив терзать несчастный клочок бумаги. Сделав вид, что очень голоден, я ел голубцы, не ощущая их вкуса, и пытался хоть немного успокоиться. Мне даже выпитый коньяк не помог. Может, стоит перевести разговор на Олега? Я ведь все время задавался вопросом "Как он там?".
– А... Как ты? – я несмело взглянул на Олежку.
Олег.
«Значит, ты за меня все решил. А теперь спрашиваешь, как я?» – я все больше начинал злиться. Если бы он сказал, что влюбился, что не смог без своей Татьяны, я бы еще понял его. Понял бы, потому что сам не могу без него, и знаю, что это такое. Но он, видите ли, решил, что просто так будет лучше. Сломал мне жизнь потому, что «так лучше». Лучше для кого? Для меня? Для него? Для его жены и будущего ребенка?
И кто из нас окажется счастливым? Никто, потому что он решил за нас всех и, в итоге, сделал всех троих несчастными, включая себя. Неужели он этого не понимает? Как глупо. Один глупый, непродуманный поступок, и столько несчастливых людей.
Я вдруг ощутил внутри пустоту, усталость, как будто прокололи шарик и он сдулся. Артур так же, как когда-то у Ольги на дне рождения, уткнулся в тарелку, избегая моего взгляда. Не хочу больше говорить, ругаться, выяснять отношения. Просто хочу обнять его, почувствовать его тепло, услышать стук его сердца.
– Я соскучился. Очень. Проведи со мной эту ночь, и, если хочешь, то потом больше никогда меня не увидишь.
Артур.
О боже! Он это сказал?! Меня как кипятком окатило. Я неверяще уставился на него. Может, ослышался? Во рту пересохло. У меня, наверно, сейчас глаза как эти тарелки, что стоят на столе. Черт, черт, черт! Как же я хочу к нему сейчас прижаться! На хрена вокруг столько людей?
– Я... Олег... Олежек... да я... – где-то внутри меня прорвалась плотина и каким-то охрипшим враз голосом я зачастил:
– Я ведь тоже не могу никак забыть тебя. Я ведь дурак был. Ну ты пойми, ну я ведь тоже человек, а людям свойственно ошибаться. Ты особенный, а так получилось, что понял я это поздно. Я... безумно хочу тебя...
От того, что приходилось сдерживаться, я сжал кулаки, пожирая глазами невозможно близкое и одновременно далекое, но такое привычно родное, лицо Олега. Ведь он-то не изменился в отличие от меня.
– Пойдем отсюда? – совсем уж тихо закончил я.
Олежка словно с усилием отвел взгляд от меня, подозвал и расплатился с официантом.
Я прошел к гардеробу, стараясь хоть немного придти в себя от той бури, что творилась в душе. Зазвонил сотовый. Скорее всего, это жена. Но говорить с ней, да и вообще с кем бы то ни было еще, я не хотел. Не глядя и даже не доставая из кармана, отключил. На выходе, еще прохладный воздух ранней весны, как глоток холодной воды в жару, охладил горячую кожу.
– Твои предложения? – голос Олега за спиной, так близко…
– Гостиница?
Насмешливое хмыканье в ответ.
– У меня другое предложение.
Олег.
Господи, мне до сих пор не верится, что это не сон, что Артур – вот он, рядом со мной. Что я могу дотронуться до него, прижать его к себе, вдыхать его запах, ощущать вкус его губ.
Я повел его в квартиру, которую снимала для меня фирма.
Мы в лифте, я прижимаю его к стенке и наслаждаюсь вкусом коньяка на его губах. Все как раньше, как будто мы поднимаемся к себе домой, как будто не было года этой разлуки. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как дрожит его тело, слышу его прерывистое дыхание... Чувствую напряжение у него в паху. Ощущаю жар, исходящий от него. От всего этого меня просто начинает трясти, я перестаю соображать, кажется, что меня разорвет от этих эмоций.
Я не помню, как мы оказались в квартире, не помню, как я ее открывал. Я мертвой хваткой вцепился в Артура, сжимая его яростно, до боли, впиваясь в его губы жестко, до крови. Он стонет, но не пытается отстраниться. Он принимает мою ярость как данность, как наказание за нашу разлуку. Меня не хватает на ласки и прелюдию, это все будет потом, ведь впереди вся ночь, а сейчас…
Кажется, я рву на нем одежду, пуговицы разлетаются в разные стороны. С себя я успел снять только брюки. Я хочу его, я с ума сойду, если сейчас не овладею им. И он подчиняется, падая полураздетым на диван, вжатый в него моим телом, он, с какими-то ошалелыми глазами, принимает меня. Вцепившись в мою рубашку, поддается навстречу мне, прижимаясь еще сильнее, еще ближе, шепча мое имя в ухо. Щекой я ощущаю влагу на его лице. Потом. Потом я соберу твои слезы губами. Сейчас же я просто остервенел от близости к тебе, от ощущения твоего тела под собой. Это похоже на насилие, на сумасшествие, на одержимость. Тело свело судорогой экстаза, выплескивая накопившуюся страсть, как шампанское из бутылки.
И по тому, как ты впиваешься зубами в мое плечо, со всей силы сжимая ногами мою поясницу, и подаешься рывком навстречу последним моим толчкам, а затем обмякаешь и становишься расслабленным и дрожащим, а я ощущаю между нашими животами горячее и липкое, я понимаю, что это было не насилие, а страсть на грани безумия нас обоих.
Ополоснуться по-быстрому в душе, смыть с себя запахи секса и пота. Не вместе, как раньше, а по очереди. Я иду первым, а ты остаешься лежать на постели, провожая меня затуманенным взглядом. Когда возвращаюсь, ты отбираешь у меня полотенце, оборачиваешь вокруг бедер, смущенно улыбаясь, стреляешь на меня глазами из-под ресниц. Смешно морщишь нос, пытаясь игнорировать запах. Как в наш первый раз. С той лишь разницей, что тогда мы в ванную пошли все-таки вместе.
– Окно откроешь? Только не вздумай освежителем брызгать, – кидаешь перед тем, как скрыться за дверью.
От этих слов как током по коже. Разрядом, до самого сердца. Тогда, в первый раз, стояла жара, а мы, оба совсем без опыта, еще не знали, что нужна некоторая подготовка, и открытое окно не помогло выветрить досадный запах – издержку анального секса. Я ничего не придумал лучше, чем избрызгать флакон освежителя. Отчего сам же потом кашлял до слез так, что в горле саднило. Оказывается, ты тоже все помнишь. Ничего не забыл.
Пока ты моешься, я курю и пытаюсь сдержать рвущееся наружу сердце. Успокоить мандраж в коленях и проглотить вставший вдруг в горле ком. Меняя испачканное белье, вдруг осознаю, что годовалый перерыв в таком сексе, наверное, много, чтобы тебе не было больно. Хотя я в таких вещах понимаю не очень. Никогда не был снизу.
Выходишь из ванной, и я пытаюсь уловить по твоему лицу, сделал ли я тебе больно. Но ты улыбаешься и тянешь меня на постель.
Вот теперь можно расслабленно лежать и слизывать, сцеловывать твои слезы или капли воды после душа. А может и то, и другое. Покусывать твою кожу. Провести рукой по твоим скулам, тыльной стороной ладони прижаться к кожице под подбородком. Ощущать твои ответные поцелуи, твои нежные руки, дарящие мне ласку и возбуждение. Целовать твои мокрые глаза, ощущая губами ресницы, прикусить мягкую мочку уха и забраться языком в ушную маленькую раковину, от чего ты сжимаешь плечи и, захихикав, шепчешь: «Щекотно».
Все как раньше, как прежде, только восприятие ласк намного острее, да сердце болезненно сжимается в груди от понимания, что это последний твой подарок мне, что больше не будет так, что это единственная и последняя наша ночь.
И я спешу насытиться тобой, как голодный, обреченный голодать еще долго, и пользующийся тем, что его сытно угостили.
Артур.
Это было ошеломительно. Неистово. Как ураган, как огонь, что вмиг разгорается из искры, дай только ему подходящую пищу. И я поддался этому вихрю чувств и эмоций, я сам рад был окунуться в безумие жадных исступленных ласк, сильных нетерпеливых рук, неконтролируемому напору, исходящему от всего естества Олега. Я таял, плавился, растворялся… В какой-то момент сознание поплыло и меня накрыло. Так, что я даже не представлял о существовании экстаза такой силы.
Возвращался я в этот мир медленно, пытаясь запомнить получше эти сумасшедшие ощущения в теле, в душе. В груди щемило от непонятной нежности и сожаления. Сожаления, что это ведь я, я сам все испортил. Так вдруг горько оказалось осознать, что Олежка любит меня. До сих пор. И что я не мог его забыть по той же причине. Мне не надо было слов. Достаточно почувствовать неистовство близости, а после эти неимоверно нежные, благодарные ласки, заглянуть в расширенные зрачки, где притаилась печаль и какая-то обреченность.
Освободившись окончательно от одежды и еще влажные после душа, мы молча рассматривали друг друга, неторопливо касаясь тел кончиками пальцев, легко целуя то тут, то там, словно заново изучая или же отыскивая изменения, произошедшие за этот, сейчас казавшимся бесконечным, год разлуки. Сейчас я видел, что что-то в моем любимом человеке все же изменилось: неуловимо тонкая дымка пережитого, несбывшегося, окутывала его. На меня накатила очередная волна сожаления об упущенном, злость на свою глупую самоуверенность годовой давности, что все это так, преходяще. Только вот оказалось, что любовь и мстить умеет. Горечью. Сожалением. Тоской.