Усевшись на место, она инстинктивно протянула руки к мерцающему огоньку свечи, освещавшему их стол. Если бы Сол не молчал! Но он сидел напротив нее, красивый и загадочный при неясном свете свечи... и не произносил ни слова.
Испытывает ли она сожаление? Пожалуй, нет... В те последние часы она чувствовала себя ближе к нему, даже более того... она чувствовала, что он ей ближе, чем кто-либо другой. И это чувство было радостным.
Но теперь он снова отталкивал ее, снова становился незнакомцем, которого она вынудила жениться на себе. Стараясь сдержать поток неприятных ощущений, готовый захлестнуть ее, Пенни, как маленькая, закусила верхнюю губу. Если бы только она могла придумать, как прервать это затянувшееся молчание и непрекращающуюся дрожь, которая, казалось, становится все сильнее.
— Ради всех святых, Пенни! — донесся до нее голос Сола. Он потянулся через стол и схватил ее за руки: уже несколько минут она, не замечая, гладила горлышко винной бутылки какими-то странно-ласкающими ритмичными движениями. — Сейчас все мужчины в радиусе десяти ярдов от нас окосеют! Ты что, хочешь, чтобы тут случился дебош из-за тебя?
— Что-что? — Удивленная и совершенно ничего не понимающая Пенни посмотрела на него. Бесспорно, ее небольшая нервозность не могла вызвать такую болезненную реакцию Сола. В чем же тогда дело?
— Вставай, — коротко бросил он. — Мы уходим!
— Но, Сол, — запротестовала Пенни, не скрывая своего огорчения, — зачем уходить? Мы не можем еще остаться здесь хоть ненадолго?
— Нет, не можем. — Его лицо, сразу ставшее мрачным и замкнутым, весь его вид говорили, что уговоры тут не помогут. — Сейчас неподходящий момент, если ты вообще соображаешь, что для тебя лучше!
Пенни вздохнула, когда он, обойдя стол, подошел к ней и, обняв за плечи, потянул вверх. Совсем сбитая с толку, она вся сжалась, почувствовав скрытую ярость в его движении.
Хотя казалось, уже ничего нельзя изменить, она сделала еще одну робкую попытку остаться в ресторане.
— Я не хочу, чтобы этот вечер уже закончился, — проговорила она каким-то чужим, осипшим голосом, в то же время послушно набрасывая свой палантин и беря в руки сумочку.
— Я тоже не хочу, дорогая, — ответил Сол, и в голосе его она услышала издевку. В то же время он, держа за плечи, подталкивал ее к выходу. — Но, видимо, пришло время, когда маленьким девочкам пора ложиться спать.
Слишком расстроенная, чтобы спорить, Пенни покорилась неизбежному и вышла за ним в холодную ночь. Ее рот застыл в мучительной гримасе, глаза она боялась поднять.
В такси Сол не проронил ни слова, ни разу не дотронулся до нее. Поглядывая на его напряженный профиль, Пенни удивлялась, как мгновенно меняется его настроение. Ясно было, что она допустила что-то такое, что разрушило атмосферу дружеского тепла, установившуюся между ними. Она отвернулась, чувствуя, что сейчас зевнет. Может быть, это даже к лучшему, что Сол решил прервать их вечер, утешала она себя, чувствуя, как постепенно ее одолевает усталость. Несмотря на то, что он говорил о своей выносливости, не следует забывать, что он половину ночи провел в переговорах со своим зарубежным другом, а встал много раньше ее. Теперь Пенни уже готова была признать, что ее протест в ресторане был явно бессмысленным.
Когда они шли от лифта по длинному коридору к их номеру, она почувствовала, как палантин сползает с плеч. Остановившись, чтобы поправить его, она посмотрела вслед Солу, шагающему впереди какой-то скованной, несвойственной ему походкой и вместе с тем такой агрессивной... Он не остановился, и ей пришлось уныло плестись за ним.
И все-таки этот день получился запоминающимся! Он был, как приз за победу в состязании — этот день в Париже с мужчиной, которого она сама выбрала, с ее избранником!
Сколько иронии таилось в этом выражении! Пенни горестно улыбнулась, желая, чтобы Сол почувствовал хоть каплю магии этого волшебного дня, которой наслаждалась она...
— О! — вырвался из ее горла сдавленный крик. И в тот же миг она очутилась на руках Сола. Он ловко поднял ее, как ребенка. Все случилось для Пенни так неожиданно, и она была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Сол быстро понес ее по коридору.
Толкнув коленом открытую дверь, Сол внес Пенни в спальню, ногой резко закрыл дверь и, дойдя до кровати, опустил на нее свою ношу.
Ошеломленная и все еще не пришедшая в себя от такого неожиданного рыцарского поступка, Пенни, затаив дыхание, с все возрастающим волнением следила за тем, как Сол, стоя у кровати, снял пиджак, затем рубашку, расстегнув ремень, стал расстегивать брюки. Все это время он не отводил глаз от ее испуганного лица, и эти полускрытые пушистыми ресницами с серебристым блеском глаза гипнотизировали ее, навевали забвение и какой-то странный покой.
Пенни вышла замуж за незнакомого человека. За этот день он стал ей другом. Но теперь он снова был опасным и нежеланным чужаком, одержимым целью, которая воспламеняет его прекрасное тело, побуждает к действию, гасит рассудок. Совсем потерянная, она напрасно искала жалость или сочувствие в его изменившемся взгляде — только желание, страстное желание читала она в его глазах.
Уже раздетый, в одних обтягивающих тело плавках, которые выдавали силу его желания, Сол опустил руки, чтобы снять и их, устранив этот последний барьер. В этот момент страх вывел Пенни из оцепенения.
Вся похолодев, с комком, подступившим к горлу, и мгновенно отяжелевшим, словно налитым свинцом телом, она отодвинулась в дальний конец кровати, думая только о том, как избежать насилия. Хоть он ей и муж, но между ними существует определенное соглашение. Она не хочет его... и она не допустит, чтобы он взял ее силой!
Пенни поняла, что проиграла сражение, в тот момент, когда почувствовала, как одна рука Сола дотронулась до ее затянутого в нейлон колена, в то время как другая, двигаясь по плечу, скользнула в глубокий вырез ее платья. Он распластался на ней всем телом.
Жаркий и неистовый, его рот искал ее губы, настойчиво и властно подчиняя ее своей чувственной силе. Если бы в этот момент она могла соображать, то, вероятно, поняла бы, что, несмотря на страсть и напор, ласки Сола не были лишены какой-то внутренней деликатности. Его язык, который требовал ее ответной ласки, был трепетным; его рука, которая продолжала продвигаться вниз, к груди, чтобы дотронуться до нее, почувствовать ее тепло, касалась тела с нежностью и уважением.
Но Пенни не могла мыслить логически. Ощущение тесной близости бедер Сола, его рук, всего его мускулистого тела, напрягшегося в ожидании, лишило ее всякой способности рассуждать.
Все происходило слишком быстро. Она знала только одно: если не вырвется из его объятий, не сумеет подавить этот яростный всплеск желания, сжигавшего его, уже в следующие минуты Сол силой овладеет ею, не любимой и не любящей.
Ее тело извивалось под тяжестью его тела, пытаясь освободиться. Внезапно до нее дошло, что он может неверно истолковать ее движения.
В отчаянии она чувствовала, как губы Сола, скользнув по ее щекам, стали целовать шею. У нее вырвался крик, в котором смешивались отчаяние, испуг и удовольствие — ее тело отвечало Солу! Ничто в прежней жизни не подготовило ее к такому ответу на пылкий, яростный и нежный натиск Сола.
Сол приподнял голову и немного подвинулся, чтобы посмотреть на нее. В его глазах засветилось мужское удовлетворение: он видел перемену в ней.
— Какая ты красивая, — хрипло прошептал он. — Вижу, что недооценивал тебя...
Она почувствовала, как он дрожит, и эта дрожь передалась ей. Пенни казалось, что она сейчас заплачет, но он снова опустил свою черноволосую голову и стал целовать ее в губы медленными и долгими поцелуями, от которых по всему телу расходилось тепло.
Когда, наконец он оторвал от ее рта свои губы, у нее снова вырвался тревожный вскрик, и она схватила его за волосы, пытаясь оттолкнуть его голову от своего лица, зная, что словами не сможет выразить свое волнение.
— Прекрати... пожалуйста, не надо!
— Что случилось, дорогая? — Было что-то в ее жалобном стоне, что тронуло его затуманенное страстью сознание, вынуждая почувствовать в ее дрожащем голосе, скорее ужас, нежели чувственный экстаз.
— Я не хочу этого! — еле сдерживая рыдания, проговорила она.
— Что же ты тогда хочешь? — В голосе Сола появились нотки удивления, унижения, просьбы. — Скажи мне, Пенни, научи, как ты хочешь, чтобы я любил тебя.
— Я вообще не хочу, чтобы меня любили, а не только, чтобы ты меня любил! Ни сейчас! Никогда!
— Что ты такое говоришь? — Глаза Сола, еще блестевшие от возбуждения, смотрели на нее изумленно — он пытался понять, в чем дело.
Господи, да неужели же ни одна женщина до меня никогда не говорила ему «нет»? Он что, не понимает вообще значения этого слова?
— Нет! — яростно повторила она. — Нет, нет, нет! Вот что я говорю. — У нее перехватило дыхание.
— Но почему? — Скорее удивленный, чем рассерженный, Сол продолжал смотреть на ее раскрасневшееся лицо, на волосы цвета золота осенних листьев, рассыпавшиеся по подушке. — Я не обижу тебя. Я подожду. — На его лице появилась жалкая улыбка, как у мальчика, что-то тщетно выпрашивающего у родителей. — Я не неволю тебя, я обещаю... Я могу подождать тебя... если... если ты поможешь мне... — Прежде чем она успела остановить его, он взял ее руку и прижал к своему телу.
Вырываясь из его нетерпеливых рук, Пенни била кулачками по его голой груди.
— Ты что, не понимаешь по-английски, Сол? Я не хочу тебя, просто не хочу тебя! — Резко повторяя свой приговор, усиливая его смысл своими действиями, она дрожащими пальцами стала натягивать на себя одежду, закрываясь от его жадного взгляда.
Она не смотрела на него, не решалась смотреть. Если он проигнорирует ее протесты, она не будет смиренно ждать своей участи, она даст ему отпор.
Несколько мгновений оба молчали, тяжело дыша. Наконец Сол заговорил:
— Ладно, Пенни, я понимаю. Ты передумала. — Он горестно усмехнулся. — Только в следующий раз, если у тебя не будет желания, я советую тебе не заходить так далеко. От такого рода приглашения мужчине трудно отказаться, ты это знаешь.
— Что значит «в следующий раз»? — Ярость переполняла ее. — Не строй из себя обиженного, поскольку ты сам предпочел меня своей подружке, которая позволяла тебе все. — Казалось, ее сердце сейчас остановится, она сама поражалась собственной смелости. — Как ты смеешь думать, что я поведу себя как проститутка, торгующая своим телом!
Ничего себе приглашение! Собственно, о каком таком приглашении он говорит? У нее не было выбора: комната оказалась одна, и Пенни пришлось волей-неволей делить ее с ним. Чего он ожидал? Что она устроится ночевать в ванной? Ее охватило справедливое негодование. Она так разозлилась, что готова была снова ударить его, но какой-то внутренний голос предостерег ее — это было бы уже чересчур, он и так у опасной грани, но она в этом, собственно, не виновата.
— Осторожнее, моя милая. — В его ласковом обращении звучала язвительная жестокость. — Оттого, что твоя цена выше, это не делает тебя добродетельнее, скорее более своекорыстной.
— По крайней мере, я не лгу и не обманываю! — Пенни решила не уступать ему. Она не даст запугать себя этими незаслуженными оскорблениями. — Ты согласился, чтобы наш брак был только фиктивным. Ты согласился с тем, чтобы у нас были отдельные спальни!
Если бы Пенни дала ему пощечину, он бы не выглядел более ошарашенным. Она смотрела, как он делает глотательные движения, чтобы успокоиться.
— Да, конечно, я обещал, что у тебя будет отдельная спальня. — Он кивнул головой, как бы подтверждая сказанное. — Но я имел в виду жизненное пространство вообще. Я говорил о случаях, когда нам бы хотелось побыть в одиночестве, когда, наконец, мы бы не хотели спать вместе. — Сол смотрел на ее побледневшее от возмущения лицо, будто видел ее впервые. — Ты что, действительно считала, что, предлагая вступить в брак, я думал, что мы с тобой останемся холостяками?
Пенни покрылась холодным потом. Но именно так она и считала на самом деле! Она кивнула. Разве она не говорила об этом, когда, предлагая на ней жениться, сразу сказала, что речь не идет об интимных отношениях? По озадаченному выражению его лица она с упавшим сердцем увидела, что неверно поняла его поправки к плану, который сама предложила.
— Ты что, действительно считала, что я готов прожить монахом остаток моей жизни? — Сол говорил все громче и в то же время наклонился и сжал ее плечи.
— Но я же не имею ничего против, если у тебя будет женщина, — пробормотала Пенни.
— Как это предусмотрительно с твоей стороны! — Он с явным удовольствием наблюдал, как она вздрогнула от его нового обвинения. Приблизив свое лицо к ней, он заговорил, чеканя каждое слово, что только подчеркивало его злость: — Позволь мне напомнить тебе кое-что, моя милая, такая доверчивая девочка. Помнишь ли ты совет, который дал святой апостол Павел коринфянам? — Он не стал дожидаться ее ответа, да и не в том была она состоянии, чтобы что-то вспомнить. — Он сказал им: «Если не могутвоздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться»! — Его пальцы еще сильнее сжали плечи Пенни. — Поверь мне, я слишком долго «разжигался» в адском огне, не думая о будущем, о вечности...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
После этой вспышки ярости наступила зловещая тишина. Пенни попыталась заглянуть Солу в глаза, но тут же отвела взгляд, испугавшись какой-то пустоты, застывшей в них. В этот момент она подумала, что если глаза — это окна в душу, то она только что заглянула туда, где царили одиночество и пустота.
— И, кроме того, — голос Сола теперь звучал спокойно, — я считал, что все достаточно ясно объяснил тебе. Если мы собираемся строить дом для Люси, это должна быть семья, которой она могла бы гордиться, куда ей не стыдно было бы привести друзей. Вспомни, мой ангел, именно ты читала мне лекцию о моих обязанностях перед крестницей! Я дал обещание отвергнуть дьявола и все деяния его во благо Люси и не намерен нарушать это обещание, прелюбодействуя, когда у меня на руках малышка Люси.
Пенни почувствовала, как он немного отпустил ее плечи, и, хотя руки его продолжали лежать на ее плечах, теперь это было скорее похоже на ласку, что Пенни воспринимала, как пародию на подлинное чувство.
— В особенности, когда у меня есть жена, которая уверяла, что будет выполнять все мои требования!
Пенни молча смотрела на него; в глубине ее потемневших глаз пряталось отчаяние. Но должен же Сол знать, что она имела в виду вовсе не требование спать с ним, когда давала обещание... Но понимания в его беспокойных серых глазах она не видела — его взгляд был холоден. Сол был полон решимости сломить ее сопротивление, если она пойдет против его воли и планов.
— В то же время, моя очаровательная Пенни, я не намерен позволять и тебе иметь любовников! — У Пенни от стыда и негодования горели уши; он говорил спокойно, полностью овладев собой. — Так что, если тебя потянет к мужчине, если, проснувшись рано утром, ты почувствуешь, что зов горячего молодого тела сильнее доводов маленького холодного сердца, ты должна будешь идти ко мне.
И если я буду в настроении, возможно, я дам тебе лекарство от твоей неудовлетворенности.
Удивленная, его почти библейской проповедью и глубиной страсти в презрительных наставлениях, Пенни вела неравную борьбу с внутренним голосом, не перестававшим твердить ей об осторожности. Человек, за которого она вышла замуж, удивлял ее все новыми сторонами своего характера, но одного качества ему явно недоставало — понимания женской души, и именно это он демонстрировал в настоящий момент.
— Ты грубый и жестокий! — бросила Пенни. — Физическое влечение ничего для меня не значит. Женщины не похожи на мужчин, они не рабы своих гормонов, как мужчины, которых легко одурманить красивым телом или смазливым личиком. Женщина должна любить, быть влюбленной в мужчину, только тогда его прикосновение может разбудить в ней желание. Она должна желать его умом и сердцем, только тогда она позволит завоевать себя, отдаться удовольствию!