— Расскажи мне о своем прошлом. Что случилось с твоими родителями? — Голос Сола звучал мягко и ласково.
Она подняла глаза, радуясь, что он оторвал ее от тягостных мыслей. Хотя то, что она могла ему рассказать, тоже было связано с трагедией, но, по крайней мере не столь недавней и потому не столь болезненной.
— Наш отец умер, когда нам было по шесть лет, — начала она. — Какой-то несчастный случай на химическом заводе, где он работал чертежником-конструктором. Мама была удивительной женщиной, она всегда много работала, чтобы мы ни в чем не нуждались. — Сол внимательно слушал, кивал, и это подбадривало ее. Пенни подозревала, что он знает об их жизни, во всяком случае, то, что касается Таппи, но, если он хочет узнать еще что-нибудь, Пенни рада ему рассказать. — Мы с Таппи закончили школу в шестнадцать лет, — продолжала она, собравшись с мыслями. — Я поступила в колледж искусств, Таппи носилась с идеей стать моделью, но в результате решила устроиться на работу в одну местную компанию, занимающуюся связями с общественностью. Компания набирала силы, развивалась и через два года переехала в Лондон. Они взяли Таппи с собой в качестве демонстратора на выставках. — В голосе Пенни появились горделивые нотки. — Таппи участвовала во всех лучших шоу и технических выставках.
— Да, я знаю. — Казалось, Сол задумался о чем-то своем. — Я познакомился с Таппи на одной из таких выставок вскоре после того, как Майкл мне рассказал, что хочет жениться на ней. Совершенно случайно...
Острая боль вдруг пронзила грудь Пенни, она невольно схватилась за сердце. Господи... с этого-то все и началось...
Куда-то исчезли раздражение и досада, когда на лице Сола она увидела боль. Будто спохватившись, что он себя выдал, Сол нахмурился и быстро проговорил:
— Итак, Таппи уехала и стала зарабатывать на жизнь, в то время, как ты ничего не вносила в семейный бюджет.
— Да, верно.
Она постаралась не дать ему увидеть, как болезнен был для нее этот вопрос. Она не станет защищать себя перед этим невозмутимым человеком, чьи слова, сказанные мягким и вкрадчивым голосом, так ранили ее. Впрочем, то, что он сказал, было правдой. Таппи зарабатывала деньги, наслаждаясь каждой минутой жизни, наполненной новыми событиями, впечатлениями, она каждый день встречала новых людей, в то время как Пенни училась в колледже, всегда в тревоге, что не сможет оправдать доверие учителей, веру в ее способности.
— Продолжай, что же ты замолчала? Мне интересно. — Сол смотрел на нее. — Что же случилось потом?
Она коротко рассказала об этапах своей карьеры.
— Я окончила колледж, решила заниматься гравировкой по стеклу. Мой педагог рекомендовал меня в одну мастерскую. Там я проработала около двух лет, пока не заболела мама. После удара ее почти полностью парализовало, и оставлять ее дома одну было нельзя. — Пенни глотнула воздуха, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Сара Кингстон была еще совсем не старой, ей только что исполнилось пятьдесят, она даже не дожила до рождения своей внучки!
Рука Сола легла на ее руку, и его горячие сильные пальцы переплелись с ее. Пенни почувствовала, как горестное волнение отступает.
— И ты осталась дома, чтобы ухаживать за матерью, — ласково проговорил Сол.
Она кивнула.
— Таппи нам помогала. Она часто приезжала, даже сделалась моим торговым агентом в Лондоне! Я стольким ей обязана. Многие из ее друзей и знакомых стали моими клиентами. С некоторыми я до сих пор поддерживаю связь.
— И все же, когда твоя мама умерла и Таппи пригласила тебя жить вместе с ней, ты отказалась?
Вот... Ее жизненные обстоятельства Таппи обсуждала с Солом, и он запомнил эти разговоры с ней. Должна ли она быть ему признательна за это? Пожалуй, нет, судя по насмешливому выражению его лица. Пенни высвободила свою руку.
— Это была моя ошибка, много причин заставляют признать это...
— Особенно когда ты расправила крылышки и стала наслаждаться богемной жизнью. Скажи мне, Пенни... сколько времени тебе понадобилось, чтобы превратиться в звезду в кругу людей искусства?
— Богемная жизнь?.. — Пенни была настолько поражена, что не нашлась что ответить. Это у нее, запертой в четырех стенах маленькой квартирки и отчаянно старавшейся свести концы с концами и заплатить арендную плату? Если бы не крохотное наследство, оставшееся после смерти матери, ей бы пришлось вернуться в студию, забросив все, что она с таким трудом создавала. И это богемная жизнь? Должно быть, Сол шутит?
— Не стоит отрицать, — нетерпеливо проговорил Сол. — Когда бы я ни встречал Майкла и Таппи «на публике», они всегда извинялись за твое отсутствие, говорили, что у тебя ранее уже была договоренность, приглашение... что-то, что ты не можешь отменить. — Сол остановился и пристально посмотрел на нее. — Я уже было начал думать, что мне так и не доведется познакомиться с тобой!
Пенни снова овладело беспокойство. Насмешливый взгляд Сола говорил ей о том, что он, без сомнения, вспоминает сейчас их первую встречу!
В какой-то момент ей захотелось рассказать ему правду о том, как ей пришлось придумать басню о круге друзей и вечной занятости, чтобы успокоить сестру, которая волновалась за нее, зная, что она одинока и у нее нет молодого человека. Когда мать была жива, Таппи и Майкл еще не были женаты, но уже жили вместе, и Пенни не хотела быть им помехой. После того, как они поженились, Пенни укрепилась в своем решении жить отдельно от сестры. Майкл был очень милый, преданный своей жене, но у Пенни возникло подозрение, что ему может надоесть постоянное присутствие другого человека в их жизни. Мало ли какие формы может принять человеческая ревность!
Конечно, были и причины чисто практического характера, чтобы не переезжать, да и вообще, по правде говоря, ей нравилось жить в пригороде. В мае, после двух недель, проведенных в Лондоне, когда она ухаживала за Люси, пока Таппи находилась в больнице, она была просто счастлива вновь оказаться в тишине своей маленькой квартирки. Пенни была одна, но не чувствовала себя одинокой. Между этими двумя состояниями существует тонкая, но очень значительная разница, которую не могла понять ее сестра, так любящая всегда быть в обществе.
Но сейчас Пенни подумала, что глупо говорить о том, что она отклоняла приглашения. Сол наверняка забыл, сколько раз он сам искал убежища в деревне! Хотя, если быть до конца честной, она действительноотказывалась от приглашений, когда знала, что Сол ван Димен будет присутствовать на вечеринке. Пенни подозревала, что ее сестра задумала свести их, и старалась не бывать там, где ожидался знаменитый шеф Майкла — «перспективный жених».
В нынешних обстоятельствах это ей показалось самой большой иронией судьбы. Пенни покраснела.
— Ты выглядишь такой расстроенной. — Рот Сола насмешливо искривился. — У меня нет никаких иллюзий в отношении тебя, и уверяю, никто не вправе осуждать тот образ жизни, который ты себе избрала. Все только волновались за тебя, хотели, чтобы ты была счастлива.
— Очень возможно, — согласилась Пенни. По выражению его лица она видела, что Сол по-своему смотрит на все события, и было бы бесполезно пытаться объяснять ему что-либо.
Конечно, Таппи искренне желала, чтобы личная жизнь сестры сложилась успешно. Она была уверена в том, что Пенни ничего не понимает в моде, и хотела помочь ей красиво одеться. Первыми ее шагами в этом направлении и были купленные для Пенни роскошное платье и необыкновенный корсет, которые должны были превратить гусеницу в бабочку.
Вспоминая, как взгляд Сола на несколько секунд задержался на ее груди, обтянутой шелковым платьем, когда она пришла в церковь с Люси на руках, она почувствовала, что краска заливает ее щеки. Бабочка и впрямь появилась, да еще какая!
— По крайней мере, ты сохранила способность краснеть!
От этого иронического замечания Пенни просто онемела. Насмешливый дьявол, мысленно назвала она его. Он все время ее задевает, дразнит, словно ждет от нее ответа, который бы только унизил ее.
Пенни повела плечом, заставляя себя улыбнуться.
— Временами забота семьи бывает обременительной, ты ведь знаешь...
— Боюсь, что нет. — Внезапно его лицо изменилось, насмешливая улыбка исчезла, губы вытянулись в одну линию. Голос звучал глухо. — Видишь ли, мне не довелось жить в семье после смерти моей мамы. — Она услышала, как хрустнули суставы его сжатых пальцев. — Отец у меня где-то есть, но я не видел его и не говорил с ним с той поры, как в шестнадцать лет кончил школу.
— Но это ужасно! — воскликнула Пенни, искренне негодуя.
Его нынешнее поведение вовсе не располагало к сопереживанию, однако она не могла подавить в себе это чувство. Об отце у нее были только смутные воспоминания, но он остался дорогой и неотъемлемой частью ее детства.
Пенни рада была возможности сменить тему разговора и узнать побольше об этом, в сущности, незнакомом для нее человеке, за которого она вышла замуж. Пенни подалась вперед и смотрела на него с состраданием.
— Он женился вторично? — спросила она, размышляя о том, что за женщина была его мачеха, которая отвергла пасынка. Впрочем, может быть, Сол сам отверг ее. Пенни видела, как на лице его сменялись выражения то горести, то злости, и это не удивляло ее.
— Я даже не знаю этого. — Сол отпил вина. — Скорее всего, нет. Он был очень предан моей матери. — Сол замолчал, видимо размышляя, стоит ли продолжать.
Пенни терпеливо ждала, чувствуя его смятение. Когда он снова заговорил, то по его тону, она поняла, как болезненна для него эта тема.
— К несчастью, он считал меня виновным в смерти мамы.
— О нет! — Сразу вспомнив, как она сама обвинила его в том, что Люси осталась сиротой, Пенни растерянно смотрела, готовая прекратить разговор. Что-то в его полузакрытых глазах заставило ее замолчать. Мрачная гримаса исказила его лицо.
— Она погибла, пытаясь спасти меня из-под колес грузовика, когда я выбежал на дорогу. Мне было семь лет, когда это случилось.
Пенни видела на лице сидящего перед ней взрослого человека боль и переживания, горе и чувство вины маленького мальчика. Слезы невольно навернулись у нее на глаза.
— Ну вот, если б знал, что это так расстроит тебя, не стал бы все это рассказывать! — Он как-то странно посмотрел на нее, будто удивляясь, что его страдания могут вызвать ее слезы.
— Мне очень жаль. — В замешательстве Пенни опустила глаза. — Наверное, я очень сентиментальна.
— У тебя могут быть неприятности из-за чересчур доброго сердца. — Насмешливая ирония вновь явственно прозвучала в этих словах.
Ничего нового он не сказал. Она, собственно, уже находится в весьма затруднительном положении именно из-за своего, как он говорит, доброго сердца.
Пенни улыбнулась, боясь вызвать его недовольство: предполагается, что молодые жены не должны рыдать за ужином!
Сол пожал плечами.
— Все это случилось много лет назад. Сразу после похорон, отец отослал меня в расположенную далеко от места, где мы жили, привилегированную школу. Это была закрытая школа-интернат. Когда я приезжал домой на каникулы, он всегда отсутствовал, уезжал по делам, оставляя меня на попечении многочисленных экономок; большинству из них до меня не было никакого дела.
— О, Сол! — вырвалось у Пенни. Неудивительно, что он настаивает, чтобы Люси воспитывалась в нормальной семье, где обязательно был бы мужчина.
Сол смотрел в ее глаза и видел в них сочувствие, она вместе с ним переживала его боль.
— Мне потребовалось еще семь лет, чтобы убедиться, что он никогда не простит мне смерти матери. До этого я всячески старался сблизиться с ним, старался хорошо учиться, чтобы он похвалил меня. А после... я тоже старался, но по совершенно другой причине. Я много работал. — Его голос звучал все глуше. — Я хотел одержать победу в им же навязанной игре. Пусть он не заботится обо мне, но, Бог свидетель, я хотел, чтобы он уважал меня!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сол смотрел перед собой невидящим взглядом, потом опустил глаза на бокал бренди, поднял его и слегка взболтал содержимое. Пенни видела только его резко очерченное лицо, все остальные лица и звуки переполненного зала ресторана сливались для нее в один далекий фон, лицо Сола влекло, словно магнит. Пенни инстинктивно чувствовала, что он никогда никому не говорил о тех глубоко запрятанных желаниях, которые, по сути, и сделали его тем, кем он стал. Стараясь почти не дышать, чтобы не разрушить атмосферу сопереживания, установившуюся между ними, она только подбадривала его кивком головы.
— Собственно, больше мне нечего рассказать. — Он пожал плечами. — Мой отец был инженером-консультантом, и я решил идти по его стопам и впоследствии перегнать его. К счастью, меня всячески поддерживали в школе, затем мне оказал содействие мой научный руководитель, когда я получал степень по инженерному делу и физике. Потом последовали два года профессиональной подготовки и специализации и еще два года практики, затем я стал дипломированным инженером в максимально короткое время.
Пенни сама испытала торжество, достигнув успеха в карьере, конечно, значительно более скромного успеха, и теперь она понимала, какую радость должен испытывать Сол.
— Твой отец знает, чего ты достиг?
— Не от меня, — горькая усмешка снова скривила его губы. — К тому времени, чего бы я ни достиг, мне не с кем было разделить мою радость. — Он замолчал, и Пенни увидела, как горестные воспоминания потушили блеск в его глазах. — Мне было двадцать пять лет, и достижения в профессиональной карьере я считал самым высшим наслаждением, других я не знал, на другие у меня не хватало времени.
Он выдал ей секрет, который оказался для нее открытием. Разницу в тринадцать лет, которая разделяла их, Пенни считала в первую очередь разницей в жизненном опыте, особенно если речь шла о Соле. Он должен понять ее любопытство, даже если и не собирается отвечать на ее вопросы.
— И все же ты нашел время жениться?
Вопрос не задел его, он спокойно кивнул.
— Жениться — да, но жить семейной жизнью — нет. — Он задумчиво отпил бренди, провел языком по губам. — Саманта была очень молода, очень красива, с лицом ангела. Я был старше ее годами, но жизненного опыта у нее было куда больше... только узнал я это уже после того, как мы поженились.
Глядя на серьезное лицо и понимая, что Сол очень сильно переживает все беды и неудачи, выпавшие ему в его не очень счастливом прошлом, Пенни удивлялась, что он так откровенен с ней. Она, молча ждала, когда он снова заговорит.
— Саманта постоянно требовала внимания, нуждалась в эмоциональных встрясках, развлечениях — ничего этого я не мог, да и не хотел, ей обеспечить. Тогда я был слишком наивен, полагая, что брак означает взаимную любовь и верность, слишком чист и верил в клятвы, которые мы давали, вступая в брак... Что до Саманты, она просто смеялась над моей доверчивостью...
Сол смотрел прямо в глаза Пенни, как бы призывая ее вместе с ним вспомнить дни его семейной жизни. Если бы только она могла отыскать добрые слова, успокаивающие, которые бы пролились целительным бальзамом на его незаживающие раны... Пенни чувствовала, что является свидетелем горестной исповеди, и не находила слов, в которых он так нуждался.
Пенни не ожидала, что он станет обнажать перед ней свои чувства с такой откровенностью, делиться с ней своими самыми сокровенными воспоминаниями. Он как бы давал ей шанс отомстить ему, нанести ответный удар, вступившись за его бывшую жену, приняв ее сторону. Странное чувство, будто любое слово, какое бы она сейчас ни произнесла, может ранить его, усугубить его боль, заставляло ее хранить молчание. И она была рада, когда он опустил глаза и выпил остатки бренди.
— К счастью для меня, Саманта допустила оплошность и забеременела. Она поняла это слишком поздно, чтобы можно было что-то предпринять. Мы оба знали с самого начала, что этот ребенок не мог быть моим, и когда он родился, это стало совершенно ясно. После этого развод уже был только формальностью.