В голосе Ладона слышалось искреннее восхищение, и в то же время горечь. Взгляд его был устремлен вдаль, он не видел перед собой успокаивающего пейзажа долины. Перед его мысленным взором мелькали воспоминания его жизни…
- Я до последнего не верил. Я думал, что его чувства сильнее, чем ненависть к неземным тварям. Но он даже разбираться не стал. Суровый воин и патриот, отданный своей стране весь, до кончиков ногтей. Даже его любовь ко мне не могла пересилить любви к Спарте. И так поступил бы каждый истинный муж Спарты. Даже когда меч вошел в мое сердце, я не верил. Я потрясенно смотрел в его глаза, но не находил в них отклика на свой зов. Я был юн, глуп и наивен. О, я думал, что знаю его. Думал, что знаю Спарту. Думал, что уже достаточно хорошо знаю людей. Как же я ошибался! – такая неприкрытая горечь была в голосе дракона, что Келей ощутил, как на глаза его наворачиваются слезы. – И когда я лежал, поверженный… На холодном песке арены, а вокруг бушевали тысячи спартанцев, охочих до хлеба и зрелищ… Он улыбался, держа меч. Легко выпростал его из моей груди. Небрежно вытер о песок. И ушел. Я сотни раз видел, как точно так же он убивает других мужей. Точно так же он убил трех своих собратьев, сражаясь за право обладать мной, когда меня только привезли с Эгиды. И точно так же он убил на этой арене меня. – Пожав плечами, Ладон встряхнул головой, взгляд его тут же стал осмысленным. Он повернулся к Келею и закончил: - Не смотря ни на что, Иокаст был смелым мужем и воином чести. Решив, что убил меня, он не стал сжигать мое тело на погребальном костре. Он был милосерден, опустив мое тело в ладью, и сам оттолкнул ее от берега. Я помню его последние слова, которые он сказал надо мной, когда я был на грани сознания и бреда. «Морской твари место в воде». А потом отец забрал меня в свой дворец на дне моря. Подлечил немного. И снова Астипалея. Моя тюрьма. Моя обитель. Мое убежище на долгие века. И больше уже я не пытался проситься к людям.
Ладон посмотрел на свои золотые широкие обручи, обвивающие его запястья, словно змеи. И они ответно сверкнули на его взгляд.
- Вот мои оковы, - произнес морской дракон, сведя запястья вместе и показывая их Келею. – Добровольно и в то же время принужденно я заточен здесь.
Комментарий к Глава 34
**¹ Ящик Пандоры** — В древнегреческих мифах Пандора — первая женщина на земле. Создана Гефестом по приказу Зевса, смешавшим землю и воду, при участии других богов. Афина дала ей душу, а каждый из прочих по другому дару, Зевс дал ей любопытство в подарок. Сатиры принесли ее к Эпиметею вместе с чаном, который Зевс приказал никогда не открывать.
Пандора стала женой Эпиметея, младшего брата Прометея. От мужа она узнала, что в доме есть ящик, который ни в коем случае нельзя открывать. Если нарушить запрет, весь мир и его обитателей ждут неисчислимые беды. Поддавшись любопытству, она открыла его, и беды обрушились на мир. Когда Пандора закрыла ящик, то на дне его, по воле Зевса, осталась только Надежда.
========== Глава 35 ==========
После рассказа своего возлюбленного Келей крепко призадумался. Даже его тонкие брови свелись к переносице, хмурясь, как небо перед дождем. Ладон посмотрел на него и рассмеялся. Как-то напряженно, но искренне.
- У тебя такое выражение лица… - пробормотал он, все еще улыбаясь.
- Какое? – произнес Келей хмуро. – Я не понимаю, Ладон… Не понимаю! Я слышал, слышал о спартанских варварах, но я не могу поверить! Я знаю, что они преданы и душой, и телом своей родине, что жизнь за нее положат в любую секунду, что любят красивых юношей, но… Они не могут быть так жестоки к своим любовникам и…
Договорить Келей не успел, - Ладон банально накрыл его губы поцелуем, мгновенно выбивая из головы все мысли. Юноша простонал ему в рот, зарываясь пальцами в роскошную белую шевелюру.
- Так… нечестно, - задыхаясь, прошептал он, чувствуя, как ладонь дракона скользит по его бедру вверх, под подол туники, обжигая кожу и возбуждая желание.
Все еще пытаясь сопротивляться, дабы продолжить серьезный разговор, он положил свою руку поверх ладони дракона, чтобы остановить, но пальцы Ладона уверенно обхватили его уже вставшую твердую плоть. Застонав, юноша выгнулся дугой под умелыми быстро возбуждающими прикосновениями, и больше уже ни о чем думать не мог. В голове мгновенно помутилось, и остались только обжигающие поцелуи его неистового любовника, его нежная страсть, его горячий пыл и жаркие прикосновения. Жадный рот снова заставил его пролить свое семя, и Ладон не упустил ни капли. Он пил его стоны удовольствия, ласкал юное тело, только пробуждающееся к любви, наслаждался упоительными всхлипами и выражением истинного блаженства на лице юноши.
В памяти Келея свежи еще были те дни, когда после одного взгляда в глаза Ладона у него подгибались и слабели колени, а после короткой беседы – он так выматывался эмоционально, что тут же отрубался начисто. Но после близости с драконом… Даже с чудодейственной сережкой. Даже после одного единственного раза… Келей засыпал на сутки. Слишком уж велика была сила духа Ладона. Он снова и снова поражался его мощи, власти и могуществу на этом острове.
Ладон все верно рассчитал. И когда он входил в него, вырывая громкие крики наслаждения, и когда покусывал кожу на нежной шее, заставляя тихо всхлипывать, и когда размашисто ритмично двигался в нем… Келей в очередной раз потерял сознание, едва его семя оросило его живот, испачкав и белоснежную кожу Ладона.
Дракон бережно уложил его на мягкую траву, утерев следы их любви подолом его туники. И сам устало откинулся на ствол дерева. Закрыл свои золотые глаза. Он был изможден морально так же, как и Келей. Рассказ о его жизни потребовал слишком много эмоций. И у него не было сил отвечать на вопросы юноши. По крайней мере не сейчас. Пусть уж лучше он спит, вымотанный любовными утехами. Образ Иокаста как живой вставал перед его глазами.
Вот он, суровый спартанский муж, закаленный в боях мечом, сталью, кровью и жарким песком арены. Глаза черные и жаркие, словно летняя полночь. Волосы немного короткие. Достающие лишь до плеч, оттенком своим напоминающие вороново крыло или древесную смоль. Руки сильные и ловкие. Ноги длинные и быстрые. Тело грациозное и поджарое. Мускулы перекатываются под кожей, не выделяясь вычурно, но привлекая внимание и возбуждая желание почувствовать их. Спокойный, уверенный в себе, ни минуты не колеблющийся в своих мгновенных решениях. Даже если от него требовалось убить своего собственного любовника. Ни разу ни одного слова о любви. Ни одного нежного взгляда. Но жаркие ласки, сводящие с ума, неистовая нежность, пламенем вспыхивающая в обсидиановых глазах, сила и грация рук, что так уверенно и беспощадно казнили острым мечом, но так же легко и нежно могли дарить истинное наслаждение… Быть с таким мужчиной внизу – нисколько не стыдно и не унизительно. У спартанцев вообще не относятся зазорно к мужчине, который предпочитает быть пассивом в постели. Но Иокаст был не таков. Он был по-своему справедлив во всем. Он в одинаковой степени отдавал и брал. И ни с чем не сравнить то ослепительное наслаждение, когда ты врезаешься раз за разом в жаркие тесные глубины сильного и свирепого мужчины, который не стыдится отдавать свое тело, не будучи скованным дурацкими предрассудками. Их страсть была такой же обоюдоострой, как и меч, которым Иокаст разил своих врагов. Врагов Спарты. Такой же неистовой, как битва у стен великой Трои. Такой же жаркой, что и песок арены, который впитал в себя бескрайнее море крови…
Она была безумной, всепоглощающей и без капли нежности. Это было словно наваждение, словно сумасшествие… Любил ли он его? Любил ли этого сурового спартанского мужа, опьяненного схваткой предсмертного боя, упоенного кровью своих врагов, ослепленного сталью своего меча? О да. Безумно и неистово, как и все, что есть в Спарте. Восхищение, желание, расплавленный огонь, текущий по жилам… Восторг и жар, разливающийся по телу. Морской дракон был упоен этим мужественным смертным так сильно, как только могла его бессмертная хладная сущность. И кровь его пела, бурля в жилах, когда отзывалась на каждое прикосновение Иокаста. Ладон как сейчас помнил эти жгучие ласки, почти смешанные с болью, но боль та была сладка… Ах, глаза цвета оникса затягивали не хуже, чем его собственные золотые глаза дракона. Иокаст был единственным смертным, на которого не действовала его воля, его власть и могущественная аура. Ибо сила духа смертного была настолько же сильна! И именно за это Ладон так его полюбил и так им восхищался. Этот черный сумрачный взгляд, эта хищная улыбка, эта жаркая страсть, зажигавшаяся в них… Они затягивали, они сводили его с ума. Это был самый ошеломляющий, самый сногсшибательный, самый впечатляющий смертный, какого он когда-либо видел и… имел. Всего и без остатка. И потому не стыдно было морскому дракону отдаваться ему жарко и неистово. Не стыдно подчиниться тому, кто был по силе духа, да и тела, равен ему. Он стал его болезнью, его неотступной лихорадкой, его пьянящим вином, его грезью наяву, его ночным, волшебным, сказочным кошмаром… Знаете ли, как затягивают воды черного омута, в которых таятся неведомые страсти? Как привлекает грация и опасность изящного хищника, например, тигра? Как приятно танцевать на кончике звенящей стали, на грани жизни и смерти… Примерно такие ощущения испытывал юный Ладон в постели с Иокастом, в жизни, на войне, в любви и в горе. Именно оно, упоительное, неотступное, желанное, возбуждающее… Держало его на привязи у этого смертного.
Иокаст, истинный спартанец до мозга костей. Истинный мужчина до кончиков ногтей. Истинный любовник до жара во всем теле. Возбудить одним лишь хищным взглядом. Подарить наслаждение одним лишь жарким прикосновением. Выразить все свои чувства в одном лишь поцелуе… Не было между ними ни капли нежности. Зато было море безумной страсти.
Но за что Ладон уважал его больше всего, так это за то, что эта самая безумная страсть не помешала Иокасту исполнить свой долг перед родиной. Его рука не дрогнула, когда он вонзил меч в бледную грудь своего любовника. Он не отвел взгляда, когда смотрел в потрясенные золотые глаза. И на устах его играла светлая улыбка. Нет, не жестокости. Сейчас, через много-много лет, Ладон думал, что может быть, таким образом, Иокаст прощался с ним? Жаркие ночи, полные свирепого неугасимого огня, поцелуи-укусы, ритмичные вторжения в потные разгоряченные тела… Ничто не остановило суровую руку спартанского мужа. Он был тверд, как кремень. И в то же время, Ладон нисколько не сомневался, что Иокаст любил его. По-своему.
Воля. Сила. Дух. Выносливость. Грация. Ловкость. Изящность. Танец души, танец страсти. Все это воплощал в себе этот божественный восхитительный смертный…
И наверное, Ладон втайне позволил признаться в этом самому себе, воля Иокаста была куда сильнее его собственной. Ведь он бы не смог. Не сумел бы вот так с улыбкой убить любимого человека. Иокаст не был убийцей. Но он был патриотом. Ладон даже понял и принял причины, побудившие его смертного любовника убить его. Так была устроена психология спартанских жителей. Любая опасность, даже потенциальная угроза, и уж тем более морской дракон, должна быть уничтожена. Любой ценой.
Ладон не знал, какую цену заплатил Иокаст. Много лет не знал. А сейчас он понял.
Он не удивился бы, если бы узнал, что Иокаст нарвался на меч в горячей битве. Сознательно искал смерти. Иокаст был справедлив. Он забрал жизнь своего возлюбленного. И отдал взамен свою. Почти двести лет прошло. Ладон ничего и никогда больше не слышал о нем. Но он был твердо уверен, что Иокаст погиб славной смертью. И знал так же, что ни он сам, ни его смертный возлюбленный, ни о чем не сожалели. Ни в жизни. Ни после смерти.
Такова была первая любовь морского дракона. Если чудовище влюбляется… То влюбляется в истинного героя.
Естественно, люди сложили легенды о том, чего не видели собственными глазами, приукрашивая лишними подробностями, перевирая на свой лад.
Но Ладона уже ничто не волновало. Он удалился на уединенный остров, стал отшельником, сделал вывод из своих сумбурных беспорядочных приключений. И познал истинную мудрость во всем ее воплощении. Рано или поздно все драконы открывают ее в себе. И Ладон открыл тоже.
Вот она: люди коварны, хитры, жестоки и беспощадны. Но в той же мере они великодушны, щедры и сильны духом. Хоть и встречается среди них такой человек один на миллион. Но Ладон нашел этого единственного. Иокаст принадлежал ему короткий промежуток времени, ведь несколько лет – ничто для бессмертного существа.
Ему хватило этой истины на всю жизнь. И больше он рисковать не желал. Если бы все не обернулось так, то Иокаст бы засосал его, погубил, втянул в себя. И после его смерти, нашел бы способ умертвить себя и сам дракон.
Иокаст – его темное прошлое. Его «я», канувшее в Лету ¹.
А сейчас…
Ладон с нежностью посмотрел на красивое личико юноши, лежавшего рядом, утомленного бурным сексом. Иокаст мог выдерживать его сутки напролет. С Келея хватало одного-единственного раза. Он был такой нежный, такой наивный, такой милый, сладкий и хрупкий, его цветок с Сифноса. Истинное сокровище, которое надо оберегать, холить, лелеять, защищать и дарить тепло и ласку. Чтобы он расцвел, чтобы испускал дивный аромат любви, чтобы цвел вечно под неусыпной заботой и оком морского дракона. Если Иокаст вызывал у него жгучую страсть и безумие, то Келей – столь же жгучую нежность и желание защитить.
- Мое… сокровище… - прошептал дракон тихо, коснувшись губами светлого лба юноши.
Комментарий к Глава 35
**¹ Ле́та** (греч. Λήθη, «забвение») — в древнегреческой мифологии источник и одна из рек в подземном царстве Аида, река «Забвения».
========== Глава 36 ==========
Однажды на рассвете Ладон снова ушел в море, оставив Келея ждать его на берегу. Юноша посидел немного и решил пока найти апельсины. Он углубился в лесную чащу, в поисках апельсинового дерева и сам не заметил, как снова набрел на Источник Тайных Желаний. По губам его скользнула лукавая улыбка. Вот как. Он уже знает свои тайные желания. И почти все они сбылись. Почти. Да, Ладон все еще не сказал ему, что любит. Но это было уже и не важно. Келей и сам знал, что никуда дракон от него теперь не денется. С той же загадочной улыбкой он подошел к роднику. Интересно, остались ли у него еще какие-нибудь тайные желания? Вроде бы, все, чего он хотел, уже сбылось…
- Алтея! – звонко позвал он.
К его удивлению наяда не отозвалась ни с первого, ни со второго раза.
- Алтея, это я, Келей, - снова позвал юноша. – Отзовись же!
Ни звука в ответ. Ни плеска.
Келей сел на камни и заглянул в хрустально-чистую воду. Его отражение смотрело на него из воды. Он протянул руку и легонько коснулся ее поверхности кончиком пальца. Тут же вода словно вспыхнула. Глаза юноши невольно расширились.
- Что… что это? – пробормотал он.
Вода пошла рябью. А потом заполыхала, от нее пошел жар. Келею казалось, что его лицо обожжено, но жар был лишь картинкой в воде. Постепенно он сумел различить очертания города. Словно он был сверху. Видно было суда с черными парусами, причалившие к пристани. К родной пристани… Сифнос выглядел значительно лучше, чем когда он видел его в последний раз. Все цвело, зеленело и пестрело. Город стал более оживленным… Но если приглядеться внимательнее… У Келея помутилось в глазах. По улицам его бегали люди, повсюду раздавались крики скорби и ужаса. Некоторые дома были объяты огнем. Всюду, куда ни посмотри, он мог увидеть каких-то воинов с кривыми саблями. А вот и дворец. Его дом. Его мать сидела на полу, подле трона в главном зале. А на троне его отчима восседал какой-то свирепый огромный мужчина в одних лишь черных шароварах с перекрещенными на груди кожаными ремнями. Лицо Лавритионы было скорбным и печальным. На прекрасном лице можно было отчетливо разглядеть морщины. Она словно постарела…
Юноша облизнул враз пересохшие губы.
- Мама… - пробормотал он потрясенно.
На его глазах воин схватил его мать за волосы и отшвырнул по ступенькам на пол. Глаза Келея гневно расширились. Он вскочил, тяжело и бурно дыша. Его губы поджались, а ладони сжались в кулаки. Он не сразу почувствовал на своих плечах руки Ладона.
Дракон развернул его лицом к себе, поджав губы. Видно было, что он не доволен тем, что Келей ушел с берега без предупреждения.
- Ладон… - растерянно пробормотал юноша, виновато опуская взгляд, но тут же отвернулся к источнику, упершись руками в камни и наклонившись над водой.
Ладон подошел ближе и взглянул на поверхность воды через его плечо.
- Ты видишь это? – прошептал Келей. – Это правда?
Ладон молчал долго. Целую вечность.
- Правда? – с нажимом переспросил Келей.
Ему вспомнились слова Ладона о том, что если он хочет увериться в его обещании угомонить Посейдона, то ему только нужно посмотреть в Источник Тайных Желаний.
В ответ кивок. Неохотный. Вынужденный.
- Ты знал?
Легкое качание головой. Едва заметное. Ладон отошел на несколько шагов и скрестил руки на груди, прислонившись к стволу дерева и отвернувшись. Губы его были поджаты.
Келей снова уставился на источник, но тот уже потух. Волшебная вода молчала. Устало упав на землю, он прислонился спиной к камням и прикрыл глаза ладонью. Что же делать? Он растерянно покачал головой. Как это могло произойти… На Сифнос никто и никогда не нападал, ведь это было маленькое мирное островное государство, правда, немного удаленное от континента…