– Блейк-клуб.
Я машинально обернулась на здание департамента – окна герцогского кабинета выходили на бульвар – и снова посмотрела на навязанного спутника, тот в свою очередь высказал изумление:
– У меня есть подозрения, что женщинам вход туда воспрещен.
– Женщинам – да, – кивнула я и, не желая больше терять время, зашагала вверх по улице, незримо ощутив, как господин Стивенсон пристроился рядом и чуть позади. – Криминалистам – нет.
Блейк-клуб занимал трехэтажное здание почти в самом сердце столицы и считался одним из самых старых клубов города. Джентльмены приходили туда, чтобы скоротать время, скрыться от домашних забот, встретиться с друзьями, партнерами и просто поиграть в карты и выпить бокал хорошего, но безумно дорогого алкоголя. Членство в нем мог купить любой, кому по силам было заплатить членский взнос, пусть и более, чем солидный, поэтому высшая аристократия посматривала на него косо, не чураясь, тем не менее, время от времени заглядывать в всегда распахнутые для нее двери. А уж такие люди, как Арчи, и вовсе там практически жили, опустошая чужие карманы полные золота и набивая свои. Или – наоборот.
Как и следовало ожидать, швейцар на входе в пышной ливрее прошлого века, вежливо, но решительно, преградил мне вход. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, я сунула ему под нос значок департамента.
– Леди Рейвен, криминалист, по делу об убийстве лорда Арчибальда Оллина.
Я обещала Кьеру, что не полезу копаться в прошлом до того, как выясню как можно больше деталей. Поэтому, пока за меня копается в деталях профессор Блайнт, займусь настоящим. В конце концов, уговора о том, что я буду просиживать юбки в департаменте не было.
Осматривать само место убийства я не планировала. Коллеги наверняка выжали из него все, что только можно. Умнее профессионалов с многолетним опытом я себя не считала (глупее, впрочем, тоже!). А вот побеседовать с членами клуба мне хотелось. Хотя бы потому, что он могли видать и заметить больше, чем можно предполагать. И пусть я была женщиной, но еще я – леди. А леди иногда может выяснить больше, чем унылый госслужащий. Особенно, если речь идет об аристократах.
Я видела список тех, кто приблизительно присутствовал в клубе в ночь убийства, но мне даже не понадобилось воскрешать его в памяти. Потому что удача улыбнулась мне с порога. В самом темном углу просторного зала, уставленного креслами и столиками, сидел граф Грайнем.
К нему-то я и направилась, не обращая внимания ни на изумленные взгляды остальных присутствующих, ни на шлейф шепота за спиной, ни на не отступающего от меня ни на шаг господина Стивенсона.
Лишь в нескольких футах от столика, я сделала ему знак остановиться здесь и приблизилась к тому, кого я уже скоро смогу называть старым знакомым, одна.
В отличие от всех находящихся сейчас в этом зале членов клуба, граф не обратил на мое приближение ни малейшего внимания. Он сидел, уставившись невидящим взглядом в рюмку перед собой, затем опрокинул ее в себя, налил заново из стоящей рядом, пустой уже более чем наполовину бутылки, и снова уставился в собственное коньячное отражение.
Я опустилась в кресло перед ним без приглашения и просидела в этом кресле, наверное, не меньше минуты, прежде чем Грайнем заметил чужое присутствие и вскинул на меня расфокусированный мутный взгляд.
– Опять вы, – припечатал он и скорбно уронил голову на подставленные ладони. – Леди, поищите себе другого мужа, ради всего святого! И оставьте меня в покое.
Речь его звучала удивительно внятно, хоть и заторможено. Чувствовалось усилие, которое мужчина прилагал, чтобы эту внятность обеспечить.
– Боюсь, что мои матримониальные планы на ваш счет сейчас отошли на второй план, граф. Мне нужно с вами поговорить. Впрочем, я начинаю думать, что беседу стоит отложить в виду вашего состояния…
– А что с ним не так? С моим состоянием? – Он выпрямился, приосанился. – Я чувствую себя просто ве-ли-ко-леп-но! Давайте, леди, задавайте ваши вопросы.
– С чего вы взяли, что я буду задавать вопросы? – я почему-то насторожилась.
– Ваши коллеги – задавали, – граф поднял руку и показательно загнул палец. – Полиция – задавала. Владельцы клуба – задавали… эти хоть выпивку дармовую предоставили… а вы чем хуже? Ничем не хуже! Во многих отношениях даже лучше! Особенно… – он неопределенно покрутил пальцем, в воздухе, указывая мне то ли на лицо, то ли на грудь и тут же руку уронил. А затем жестко потер ладонями собственное лицо, будто пытался взбодриться. – Так что валяйте. Ну? Я вам даже помогу. Да.
– Что – да? – я уже начала думать, что мне действительно стоит выбрать другого собеседника, чтобы поговорить о случившемся, но просто встать и уйти что-то мешало.
– Да, я был той ночью в клубе. Да, я был с Арчи.
Сказав это, граф потянулся к бутылке, но я его опередила. Решительно перехватив горлышко, отставила в сторону и посмотрела мужчине в глаза.
– Почему вы пьете, Трей? Что вы знаете?
Грайнем внезапно громко хохотнул и хлопнул в ладоши.
– Что я знаю? Я много чего знаю, прекрасная леди. Как вам это например – Арчи был обречен. Он задолжал огромную сумму очень опасным людям. Таким людям, которым все равно кого резать, если не получается вытрясти долг – рабочего или виконта. Он все рассказал мне в тот вечер. Все. Он пил, как я сейчас пью, и рассказывал. Про долг. Про то, как вы с вашим герцогом его подставили и оставили без возможности этот долг вернуть. Так что, если бы не Живодер, через день другой его все равно нашли бы мертвым.
Граф вдруг навалился всем телом на стол, приближаясь ко мне, и я невольно поморщилась от стойкого коньячного духа, опутавшего всю его фигуру.
– А пью я, прекрасная леди, потому, что мог дважды спасти ему жизнь. Он просил у меня денег. А я не дал. Ясно вам? Отказал. Арчи разозлился и ушел. И напоролся на вашего маньяка. А если бы дал, то он остался бы в клубе и, вполне возможно, с ним бы разминулся. Он вернул бы долг тем людям. И был бы жив.
У меня на языке вертелось «нашли по ком скорбеть», но я усилием воли это замечание удержала при себе. Если уж даже меня кольнуло подобие чувства вины, когда я узнала о смерти этого подонка, то что уж говорить о графе, который признался, что Арчи был чуть ли не единственным его другом. Пусть паршивым. Но единственным.
Остро захотелось как-то поддержать, сказать что-то ободряющее. Но на ум не приходило ничего толкового. Все мысли сводились к тому, что Арчи получил то, что заслуживает, и страдать по этому поводу смысла нет. Поэтому я отстранилась от эмоций и задала вопрос, который интересовал меня больше всего:
– Скажите, Арчи жаловался на здоровье?
Граф недоуменно сморгнул, мотнул головой.
– Это вы о том, как герцог высказал ему свое неодобрение?
– В том числе.
– Ну это, уж простите, у него на роже было… нарисовано. На лекаря-то у него денег не было. А что, Живодер нынче жертв по разбитому носу выбирает?
Я вздернула бровь.
– Даже если и так – вам какое дело?
– Да ни малейшего… – граф откинулся на спинку кресла. – Верните коньяк.
– Я ещё не закончила.
На всякий случай я взяла в заложники еще и рюмку.
– Я так понимаю, Арчи открыто упоминал обо мне и герцоге в разговоре с вами. Кто еще мог это слышать?
– Без паники, прекрасная леди, мы были одни. Вашей репутации ничего не угрожает. – На его лице вдруг возникло новое, озаренное выражение, вкупе с пьяным взглядом, смотрящееся несколько жутковато. – Или вы не о том беспокоитесь? Постойте-ка… а Живодер ли… а уж не герцог ли?..
– Замолчите, – прошипела я, разозлившись. – Кьер не имеет к смерти этого идиота ни малейшего отношения. И если вы попробуете распускать подобные слухи…
– Боюсь-боюсь, – Грайнем вскинул руки в защитном жесте. – Не переживайте, прекрасная леди, я буду молчать! Но только при одном условии!
– Каком ещё условии?
Вот уж верно, скажи мне кто твой друг и я скажу, кто ты! Решил тоже встать на шаткую дорожку шантажа?!
– Коньяк верните, – невозмутимо отчеканил граф.
Помедлив мгновение, я передвинула бутылку обратно. В конце концов, какое мне дело до того, как проводит свое время какой-то там граф.
– Ехали бы вы лучше домой и отоспались, – все же произнесла я.
– О, вы так заботливы! Я непременно последую вашему совету. Завтра. Или послезавтра. Или на будущей неделе.
Он протянул руку за рюмкой, которая по-прежнему стояла возле меня.
– Вы уверены, что Арчи больше ни на что не жаловался, кроме своего бедственного финансового положения?
– Более чем.
– И вас никто не слышал?
– Никто.
– И у него точно не было лечащего врача?
Грайнем пожал плечами.
– Насколько мне известно. В крайнем случае, вы всегда можете спросить их семейного целителя.
Я вздохнула и вернула рюмку владельцу, после чего поднялась.
– Вы зря так убиваетесь, Трей. Ваши деньги не спасли бы Арчи, а только отсрочили неизбежное. Если бы его не убил Живодер, и не тронули бы те страшные люди, он все равно влез бы в новые смертельные долги или отдал Богу душу под опиумом. Его было уже не спасти.
Граф промолчал. Только опрокинул в себя очередную рюмку коньяка.
Советом Грайнема я все же воспользовалась и, выяснив, кто врачевал благородное семейство, нанесла ему визит. Однако никакой пользы от этого не было. Целитель сообщил, что последний раз он видел виконта пару лет назад. А на вопрос, мог ли Арчи обратиться к другому врачу, только надменно поджал губы и сказал, что виконт имел на это полное право, но ни малейшего смысла в этом не было, ибо уважаемый доктор занимал свой пост при графской семье уже более двадцати лет.
Сильно расстроиться по поводу очередного тупика в расследовании я не успела. Буквально на следующий же день мне пришло письмо от профессора Блайнта, и вот оно-то обещало, что теперь дело наверняка сдвинется с места.
Первый и единственный ученик господина Стэнли, изобретателя печати, Альберт Дин был жив. В течение пятнадцати лет после открытия печати он был одним из самых известных артефакторов страны, сам воспитал множество мастеров печати, преподавал, а потом… потом он запечатал собственный дар, покинул должность в университете и ушел на покой в возрасте пятидесяти лет. Вместе с профессором Блайнтом работает один из его учеников, он-то и поведал, что бывший учитель пребывает в добром здравии несмотря на достаточно солидный уже возраст.
И сидя в пролетке, которая везла меня за черту Карванона, в тихий пригород под названием Блу, я испытывала странную смесь недоумения, предвкушения и, нельзя не признать, некоторого страха. Столь четко выстроенная картина прошлых событий была основана все же большей частью на догадках, а теперь у меня появилась возможность выяснить, как все было на самом деле. При условии, конечно, что профессор Дин не выставит меня за дверь. Я имею полное право требовать ответы на вопросы по делам текущим, а вот прошлые… прошлые дела сданы в архив и погрызены мышами, ответа за них он уже не несет.
И мне было страшно. Страшно, что приоткрывшаяся дверь захлопнется перед носом, снова оставляя меня наедине со смутными догадками.
А еще, с учетом того, сколько предположительно людей загубил этот человек, я все же была крайне признательна Кьеру за выделенное сопровождение.
Господин Стивенсон был молчалив, практически невидим, и время от времени я вообще забывала, что он присутствует рядом и вздрагивала, натыкаясь взглядом на его затянутую в черное фигуру. Он не был магом – маги слишком дороги, чтобы такая леди, как я, могла позволить себе подобную роскошь, герцог подумал и об этом. Но он был обладателем двух пистолетов, нескольких амулетов и уверенности в собственных силах, которая передавалась и мне.
Экипаж остановился у нужного дома – небольшой коттедж с выбеленными стенами, палисадник, вовсю пестрящий астрами и хризантемами, темная дверь с вычурной ручкой. Собравшись с духом, я постучала в нее, и уже через несколько секунд до меня донеслись глухие шаги. Дверь приоткрылась и выглянула горничная в белом накрахмаленном чепце.
– Леди Рейвен, – представилась я. – Профессор предупрежден о моем визите.
– Добрый день, миледи, проходите. Профессор вас ожидает.
Он принял меня в кабинете – светлой комнате с деревянными панелями на стенах и бежевыми, в мелкий цветочек, шторами на окнах. При моем появлении профессор поднялся из-за стола, чтобы чуть поклониться, и приглашающим жестом указал на стул напротив себя. Высокий, худой, с вытянутым лицом и залысинами, он казался как будто сплюснутым в пространстве с обеих сторон. Он мелко покачивал головой, глядя на меня поверх очков, но глаза, несмотря на старчески блеклую радужку, выдавали живой интерес.
– Итак, леди Рейвен, криминалист Департамента по контролю магии, – произнес он, и я, не удержавшись, вздрогнула, услышав не совсем внятную, шепелявую речь. – Чем же я обязан вашему появлению? Мне казалось, что к магии я уже давненько не имею ни малейшего отношения.
Я слегка сжала сложенные на коленях руки, призывая на помощь всю свою собранность. Начало этого разговора я обдумывала долго и тщательно, поэтому чуть улыбнувшись, произнесла спокойным и дружелюбным тоном.
– Право слово, профессор Дин, вы недооцениваете свой вклад в развитие магической науки. После того, что вы сделали с господином Стэнли, вы даже после смерти будете иметь отношение к магии. Впрочем, я подозреваю, что к подобного рода комплиментам вы уже давно привыкли.
– Как сказать, миледи, как сказать… менее приятно их слышать от этого не становится! Так чем же может помочь вам старый и к тому же бывший артефактор?
– Вы слышали о Живодере, профессор? – отозвалась я вопросом на вопрос.
– Кто же в Ланланде о нем не слышал? Страшные трагедии, без сомнения, но при чем тут?..
Я набрала в грудь воздуха и спокойной проговорила, стараясь, чтобы голос звучал ровно, уверенно и безэмоционально.
– При том, что точно такие же убийства совершались в Карваноне тридцать лет назад и имели непосредственное отношения к вашим испытаниям новой печати.
Сказала.
На несколько мгновений окружающий мир замер. Замерло как будто бы даже время, потому что с периферии слуха пропало мерное тиканье больших напольных часов. Все мое внимание сосредоточилось на артефакторе, а тот, в свою очередь, застыл изваянием, даже подбородок подрагивать перестал. С трудом разомкнув губы, он медленно и сухо произнес:
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Что и следовало ожидать. На это у меня тоже была заготовлена речь.
– Послушайте, профессор, я здесь не для того, чтобы выдвинуть вам обвинения, не для того, чтобы вас осуждать, не для того, чтобы потребовать ответа за содеянное. Я здесь потому, что уже который месяц на улицах столицы гибнут люди. Точно так же гибнут, как гибли те, кого убивали ваши подопытные. И я должна найти убийцу. Ответьте на мои вопросы и живите дальше вашей спокойной счастливой жизнью.
Но старик повторил, пристально глядя на меня:
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я думаю, миледи, что вам стоит покинуть этот дом.
– Хорошо, – невозмутимо кивнула я и поднялась, тщательно оправив юбку. – Придется мне поискать собеседников на эту тему в другом месте. Думаю, газетчики, в отличие от вас будут очень рады со мной поболтать. Всего доброго, профессор Дин.
Я сделала два шага в сторону двери, и в спину мне прилетело:
– Стойте. – А потом неуверенное: – У вас нет доказательств.
– И как бы я вышла на вас спустя тридцать лет, если бы у меня их не было? – поинтересовалась я, повернувшись в пол оборота. – Вас тогда спасло лишь заступничество главы департамента. Если бы не его вмешательство, и вы, и господин Стэнли закончили бы жизнь в тюрьме, а не на лаврах почета. Сейчас за вас заступаться некому. Да, пожалуй, никто не будет поднимать дело такой давности, да еще и при том, что практически все его участники уже в могилах. Но, уверена, пресса в такой скандал вцепится зубами, особенно с учетом непростой ситуации с магией в наше время. Подумайте хорошенько, во что превратится ваша жизнь в этом уютном местечке, когда все королевство узнает, что великий ученый – хладнокровный и безжалостный убийца.