Мать задохнулась от гнева. На щеках полыхнул румянец, глаза негодующе заблестели. Она открыла было рот, но поймала предостерегающий взгляд декана и замолчала, хотя было видно, что не утихомирилась.
Я с трудом ответила:
— Спасибо, декан Верт. Всё хорошо.
— Пойдём-ка, — мама решительно подхватила меня под руку. — Подумать только, мне запрещают говорить с моей собственной дочерью! Я ещё посмотрю, я ещё разберусь, кто позволил тебе учиться на этом ужасном, опасном, мужском факультете. Скорее развод и домой… Нет, сперва домой, там со всем разберёмся.
— Мама!
Дверь распахнулась навстречу, мама испуганно отшатнулась. На пороге вырос Хен.
При виде его внимательных синих глаз у меня болезненно дёрнулось сердце. Сразу вспомнилась прошлая ночь, как я замирала в его объятиях, как щекотало шею жаркое дыхание, а от сидра кружилась голова.
А потом — то загнанное выражение на лице Хена, когда он выслушал моё неловкое признание.
Кровь прилила к щекам, стало жарко. Я бы отвернулась, но с каким-то острым удовольствием наблюдала, как Хен окинул кабинет быстрым взглядом и, явно в мгновение сообразив, в чём дело, сосредоточил внимание на маме.
Интересно, он сам прибежал сюда спасать меня? Или вызвали? Второе вернее.
— Добрый день, очень рад встрече, — он взял оторопевшую маму за руку и церемонно поцеловал. — Я ещё тогда удивился, какая у Сатьяны молодая и прекрасная мама. С тех пор вы только ещё больше похорошели. Истинное счастье, что ваша дочь так похожа на мать.
Мать только изумлённо раскрывала и закрывала рот. Глаза у неё стали огромные и совершенно обескураженные. Ещё бы: я только сейчас вспомнила, что они с Хеном уже виделись, просто она не сопоставила имя моего мужа с беловолосым вендайцем, так щедро оплатившем наши покупки.
Хотя я и сама слегка обалдела от лёгкости, с которой Хен буквально разливался соловьём. И звучало это всё так, словно он и в самом деле так думает, будто и впрямь ряд встрече, и смущён, и весь пропитан уважением и благоговением.
— Ты… вы… ты… что? Это что, был фарс? — мать вырвала руку и обернулась ко мне.
Я не сразу поняла: она решила, будто мы с Хеном уже были знакомы и разыграли сценку, чтобы мама прониклась к Хену симпатией. Замотала головой, внутренне напрягаясь. С матери станется подумать, что и кошелёк вытащила я. Сейчас получу вторую пощёчину.
Но Хен ответил:
— Что вы! Но с той встречи я не смог её забыть, — он ободряюще улыбнулся мне.
Я вспыхнула и отвернулась, сжимая кулаки. Даже не знала, чего во мне больше: злости, что он издевается, или желания хотя бы на миг поверить, что это могло быть правдой. А Хен всё продолжал вешать матери лапшу на уши:
— …а потом мы оказались в одном караване. И…
Она прервала его на полуслове:
— Сумасшествие! Да кто вы такой? По какому праву вы посмели ребёнка обмануть, увести из семьи, втянуть в свои грязные…
— Мама! — прошипела я. Было безумно стыдно, что она называет меня так при Хене. Тем сильнее, что проскальзывала мыслишка, что он тоже считает меня ребёнком.
Хен выпрямился, будто опомнившись.
— Да, конечно. Позвольте представиться официально, Хеннай Тайсен, глава рода Тайсен из Вендая. Наш род малочисленный, но у него долгая и славная история. И мы стоим горой друг за друга. Впрочем, что это я всё о себе. Безумно рад, вы проделали такой путь, вас, должно быть, утомила дорога. Я знаю очень вкусное заведение в городе, буду очень рад пригласить вас туда. Разумеется, я всё оплачу. Это только доля благодарности вам за ваш приезд.
Мама обомлела от такого напора. Даже не сопротивлялась, когда он повёл её из кабинета. На выходе Хен кинул на меня непонятный взгляд. То ли проверял, что я в порядке, то ли боялся, что устрою скандал.
— Сатьяна! — спохватилась мама, и я, отвесив короткий поклон декану, выскочила за ними следом.
Пристроилась рядом с мамой, чувствуя себя третьей лишней и страстно желая оказаться где-нибудь в другом месте. Хен шёл рядом с мамой с другого бока и не переставал заливаться. Рассказывал про семью, которая ничем особенно не известна, разве что умеет зарабатывать, про свои перспективы, про то, что его уже зовут после окончания академии в одну слаженную группу. Я всё это слышала в первый раз, и почему-то было обидно. Мы уже больше месяца знакомы, но ни про его семью, ни про его планы я почти ничего не знала.
У ворот академии мы встретили Ласа. Мать тут же накинулась на него с упрёками, но пыл у неё от беспрестанной атаки Хена явно поубавился. Тут же выяснилось, что Вейс с группой на практике, передаёт привет. Я ему молча позавидовала: заложил меня матери, а сам смотался, даже встречаться с ней не пришлось.
Выйдя за пределы академии, мы как-то сами собой разбились на пары: впереди мама с Хеном, следом мы с Ласом. Хен не умолкал, мама постепенно освоилась настолько, что начала закидывать его вопросами, только мы с Ласом молчали.
Я ещё обижалась на него, что с того времени, как вскрылось моё замужество, он вообще со мной не общался, хотя с Хеном, похоже, помириться успел. И когда Лас заговорил, только зыркнула на него исподлобья.
— Не волнуйся, он её заболтает.
— Она всё равно ничего не может мне сделать, — возразила я. — Я теперь в другом роду.
— Не скажи. У клана длинные руки и много знакомых, которые нам так или иначе обязаны. Так что при желании мать может сделать так, что вам после окончания придётся тяжело.
— Тогда уедем из Морвенны, — сказала я из чистого противоречия.
— Да? Куда? — ухмыльнулся брат. — В Имерию? Думаешь, они дадут вам пересечь границу?
Отвечать на подначку я не стала. Ясное дело, в Имерию нам хода нет, обитателей Морвенны туда не пускают. Да и у нас имерцев ловят и уничтожают. Впрочем, зачем нам в Имерию, когда можно затеряться на диких землях так, что никто в жизни не отыщет. В смысле — кроме тварей.
Но, кажется, судя по тому, как Хен обрабатывает мать, бежать никому никуда не придётся.
Глава 29
Выбранный Хеном ресторан оказался совсем рядом с академией, но мы всё равно сели на извозчика, чтобы проехать с помпой пять минут, а не идти пешком пятнадцать. Мне показалось, Хен сделал это специально, чтобы пустить матери пыль в глаза, и я с мысленным вздохом отметила, что мой долг перед ним снова вырос.
Мама настолько смягчилась, что, когда мы вошли в ресторан, настояла на том, чтобы мы с Хеном сели рядом, напротив них с Ласом. Всё бы ничего, если бы сидеть не пришлось на диванчиках, таких узких, что я чувствовала, как бедро Хена прижимается к моему. И тут настала настоящая пытка.
Как будто мало было того, что нас усадили рядышком, как цыплят в корзинке, так мама ещё и начала выспрашивать всякие-разные щекотливые подробности.
— И кто же кому признался первый?
Я сглотнула. Показалось, что чувствую горячий взгляд Хена. Наверное, надо что-то сказать… но я не успела придумать, что именно, как спокойный чуть хрипловатый голос Хена уже отвечал:
— Я. Буквально в тот же день, когда увидел её в караване. Решил, что это судьба. Но Сатьяна всадила мне кулак в живот, так что пришлось начать осаду.
— Осаду? Но вы же поженились почти сразу, по-моему, тебе не пришлось долго её обхаживать? — мама усмехнулась и метнула на меня короткий острый взгляд. Мне почудилось в нём странное понимание, как будто мама прониклась рассказом Хена и мысленно согласилась с тем, что я и правда вряд ли могла бы устоять.
— Я понял, что хочу, чтобы она стала моей женой, как только увидел, — Хен пожал плечами. Я почти видела смущённую усмешку на его лице. Сама на него не смотрела и очередной удивлённо-понимающий взгляд матери выдержать была не в состоянии. Уставилась прямо перед собой, в тарелку густого супа-пюре с зелёной веточкой петрушки.
— И что же, любовь не позволила подождать? Нет, я понимаю, почему Сатьяна выскочила за тебя — назло мне, да и голову ты ей вскружил, наверное, она у меня легкомысленная девочка. Одни романтические бредни в голове. Но ты же старше её, почему не попросить сначала представить родителям?
В голосе Хена появились виноватые нотки.
— Да, вы совершенно правы, я поступил непростительно. Вообще отказало умение мыслить. Я думал только о том, что она согласилась, и боялся, что передумает. Вот и… — я снова почувствовала, как он повернулся и смотрит в мою сторону.
Спрятала руки под стол, потому что смертельно захотелось Хену врезать.
Просто за то, что знает, что это неправда, знает, что это я в него влюбилась, а не он в меня, и вот так спокойно, как ни в чём не бывало, рассказывает — а мама верит!
Хен всё продолжал:
— …поступок очень глупый и необдуманный. Так что теперь я очень рад, что смог встретиться с вами и принести свои извинения. Если уважаемые родители Сатьяны и её родственники не возражают, мы могли бы приехать к вам на праздники Начала зимы и получить ваше официальное благословение. Чтобы сделать всё как следует. Я хотел бы выплатить вено.
Я подняла глаза и увидела, как лицо у мамы вспыхнуло жадностью. Она сразу постаралась вернуть себе невозмутимость, но я слишком хорошо её знала, чтобы обмануться.
Мама обожала тратить деньги. Постоянно выходила из семейного бюджета и ссорилась с папой, когда он ловил её на этом. А вено — выкуп за невесту — она с абсолютно чистой совестью может объявить полностью своим. Вот когда мы платили за жену Аттера, тогда пришлось раскошелиться папе — это же семейное дело.
Так что Хен угадал со стратегией.
— Да, конечно, приезжайте, будем рады, — мама расплылась в улыбке.
Я чуть не застонала вслух. Такими темпами я никогда с Хеном не расплачусь, даже закончив академию.
Ну нет, никакого визита на праздники, я просто не поеду домой, вот и всё. А то с Хена и впрямь станется выложить деньги, причём с таким видом, словно для него это ничего не стоит.
В дальнейшей беседе я не участвовала, молча хлебала суп, молча одолела запечённую с сыром рыбу, гарнир и салат. Мама с Пасом и Хеном болтали об обучении в академии. Речи о том, чтобы я перевелась к «рыбникам», не заходило — и на том спасибо.
Наконец мама заметила, что я не в духе. Спросила с лёгким недоумением:
— Сатьяна, а ты чего такая унылая? Недовольна, что мама приехала? Ну, знаешь, если бы ты сразу написала мне, мне бы не пришлось тащиться сюда через все земли!
Ага, конечно.
Если бы я написала, она вылетела бы сюда в тот же день, когда получила бы письмо. Я же не Хен, у которого всё звучит так гладко, что только диву даёшься.
В ответ я только криво пожала плечами.
Мама не успокоилась:
— И вообще, что-то ты у меня не выглядишь счастливой влюблённой. С мужем сидишь рядом, как с чужим человеком.
Она засмеялась, как будто удачно пошутила — а я испугалась, что сейчас она всё поймёт. Заставила себя взглянуть на Хена. Он посмотрел на меня в ответ — внимательно и испытующе.
И я почувствовала, как на плечи легла тяжёлая рука. Сердце сразу рванулось, застучало, как сумасшедшее. Я уставилась куда-то вниз, а Хен привлёк меня к себе и легонько поцеловал в висок. От прикосновения тёплых мягких губ по телу хлынули мурашки, в животе словно закрутилась тугая пружина. А Хен всё не спешил отпускать меня, как будто наслаждался близостью, глубоко вдыхал мой запах и продолжал легонько касаться губами виска.
Я заставила себя остаться на месте только потому, что мама с Пасом наблюдали за нами. Лас, правда, отвёл глаза, но мама смотрела вовсю, а на губах её была улыбка.
— Вот теперь я вижу, что передо мной влюблённые голубки, — проговорила мать удовлетворённо.
Хен отпустил меня. До слуха донеслась слабая усмешка. Я продолжала сидеть, уткнувшись взглядом в пол, сжав кулаки, чувствуя, как щёки пылают от смущения.
Ох, как бы мне хотелось поверить, что Хен не притворяется. Если кто-нибудь сейчас предложил мне сделку: я узнаю настоящие мысли и чувства Хена, а взамен буду обречена на вечную кабалу — я бы подписала этот договор на месте. Но увы, такого доброжелателя не существовало.
Когда после обеда мы вернулись в академию, мама вдруг взяла Хена под руку:
— Хеннай, проводи меня к ректору. Нужно кое-что обсудить.
Меня это насторожило, но Хен поймал мой взгляд и подмигнул, мол, не волнуйся.
Мама обняла меня и Ласа, сообщила, что зайдёт позже, и упорхнула вместе с Хеном.
— Зачем ей к ректору? — подозрительно спросила я, провожая её взглядом.
Лас фыркнул:
— Да низачем. Это предлог. Что ты, маму не знаешь? Она просто хочет остаться с твоим мужем наедине, обсудить сумму выкупа. Хотя, может, и из ректора чего вытянет…
Хагос!
Лас прав — в этом вся мать.
И ведь она даже не задумалась о том, чтобы вернуть Хену деньги, которые он на нас потратил. Нет, вместо этого она только собирается взять с него ещё.
Вот уж нет. Не позволю. Костьми лягу, но не пущу Хена к нам, что-нибудь придумаю. Поеду одна или не поеду вообще.
Когда мы поднимались по склону, Лас заговорил:
— Ты знаешь, я поначалу был настроен резко против. Ну, у вас это всё очень внезапно случилось, мы были уверены, что он чего-то от тебя добивается. Настроил тебя против нас. А сейчас… Сейчас вижу, что он и впрямь хороший парень и любит тебя. Ну и это нормально — заплатить выкуп за жену. Не волнуйся, совсем без штанов она его не оставит. Он…
Слова «любит тебя» ударили меня, как топором. Я перебила Ласа на полуслове:
— Он это сам сказал?
— Ну не прямо так, но это видно. Вон он глаз с тебя не сводит, чуть глянет — сразу улыбается.
«Потому что считает меня маленькой дурочкой», — угрюмо докончила я про себя.
— Он интересуется тобой, заботится, побежал в деканат, как только услышал от меня, что мать туда пошла. А что? Поссорились? — Лас насторожился так, будто готов был бежать отбивать меня у Хена.
— Нет, всё хорошо, — я выдавила улыбку.
Впрочем, для этого не пришлось сильно напрягаться: новость, что Хен помчался выручать меня по собственной воле, и вправду меня обрадовала. Пусть он и не воспринимает меня как девушку, по крайней мере нашу дружбу моё неловкое признание не испортило.
Глава 30
Вечером мама, как и обещала, заглянула ко мне. Чуть поморщила нос, рассматривая скромную обстановку, но придираться не стала. Вместо этого уселась на кровать, похлопала по покрывалу, чтобы я села рядом, и начала:
— Ну что, кажется, всё не так плохо, как я думала. Я, конечно, всё равно не одобряю твоих поспешных самовольных решений, но теперь хотя бы понимаю, почему ты так поступила. Такой роскошный мальчик зовёт замуж, как уж тут устоять, да? — она легко толкнула меня плечом и улыбнулась. Добавила со вздохом: — Какая же ты у меня ещё маленькая. Но я рада, что он, по крайней мере, не какая-то шваль, а достойный человек. Я порасспрашивала декана целителей, говорит, он на хорошем счету. Правда, часто пропускает лекции. Я так понимаю, ради тебя? Устраиваете свидания? — она усмехнулась, я кивнула, хотя слышала об этом впервые. — Ты смотри, учись как следует. А то, может, всё же перейдёшь к стихийникам?
Я упрямо покачала головой. Повезло, мать не стала настаивать. Произнесла задумчиво:
— Жаль, конечно, что он не ар-теран. Я мечтала, что ты станешь частью сильного клана. Но зато он глава… это тоже неплохо. И деньги у них водятся, бедствовать ты не будешь. А если что — возвращайся.
Я даже растрогалась, хотя отлично понимала, что это мама говорит сейчас, а если я и впрямь вернусь — то сразу снова начнёт придумывать, как повыгоднее меня пристроить да как распланировать мою жизнь.
И тут со стороны окна послышался шорох.
Я по привычке оставляла всегда небольшую щель, чтобы ласка могла пролезть. Вот и сейчас знакомая остроносая мордочка просунулась внутрь.
— О, — я попыталась вскочить с постели, но мама выставила руку.
Ласка увидела маму, быстро высунула морду и попыталась сбежать. Не тут-то было
— сияющий голубой шар преодолел оконное стекло и в один миг распустился плотной голубой сеткой, пеленая ласку от мордочки до кончика хвоста. Мощный порыв ветра распахнул окно и внёс зверька внутрь, прямо в руки матери.