– О да, конечно!
Артур был чрезвычайно благодарен лавочнику и рассыпался в любезностях, верно, целую минуту. Наконец они распрощались и ушли, весьма довольные друг другом.
Перед самым закрытием лавки возле витрины остановился прилично одетый молодой человек. Его одухотворенное лицо навевало мысль, что перед вами человек, несомненно, свободной творческой профессии: художник, поэт, музыкант, ваятель или, на худой конец, романист-бытописатель. Впрочем, профессия щипача или маравихера тоже являлась свободной и в определенной степени творческой, отчего парню и играть-то особо не пришлось. А может, в нем изначально был заложен Всевышним актерский талант, – кто его разберет? Так или иначе, но молодой человек с одухотворенным лицом и творческой профессией, потоптавшись возле витрины, зашел в лавку.
– Прошу прощения, пан, но мы уже закрываемся, – предупредил его хозяин лавки.
– Закрываетесь? – печально переспросил парень, продолжая оглядываться на витрину.
– Да, – ответил лавочник, но все же спросил по долгу службы: – А что вы хотели?
– Меня заинтересовала одна вещь, выставленная на витрине, – осторожно произнес маравихер.
– Что именно? – машинально спросил хозяин.
– Скрипка, – ответил молодой человек с одухотворенным лицом и, несомненно, творческой профессией. – Замечательная вещь, – добавил он и для убедительности прищелкнул языком. – Начало восемнадцатого века… – Он пригляделся и сощурил один глаз. – Или нет, даже конец семнадцатого. Точно! Одна тысяча шестьсот девяносто восьмой год! – Молодой человек снова прищелкнул языком. – Именно с этого года мастер Антонио Страдивари начал изготовлять свои замечательные скрипки. И эта скрипка, что у вас на витрине, – одно из первых его великих творений. Раритет… Самоочевидный раритет!
– Вы правы, вещь замечательная, – поддержал его хозяин. Впрочем, какой продавец не станет расхваливать свой товар! Разве что полоумный или ни черта не смыслящий в коммерции… – Эта скрипка действительно творение замечательного итальянского мастера Страдивариуса.
– Это я вижу, – заметил одухотворенный юноша и перевел взгляд на хозяина. – Но откуда она у вас?
– Ну-у, как вам сказать… – неопределенно ответил хозяин лавки, и на этом его объяснение закончилось.
– Впрочем, это неважно, – не стал допытываться молодой человек истинных причин появления столь значимого раритета в обыкновенной комиссионной лавке. – И что, она у вас продается? Или так….
– Продается, – насторожился лавочник. – Но, сами понимаете, не задешево. Это же Страдивариус!
– Понимаю, – кивнул головой молодой человек. – И сколько вы за нее хотите?
– Восемнадцать тысяч, – не моргнув глазом, ответил хозяин лавки.
– Беру! – с ходу ответил одухотворенный. – Только таких денег у меня с собой нет, так что будьте так добры, оставьте эту скрипку за мной. Вы ведь все равно уже закрываетесь…
– Ну, не знаю, – неопределенно протянул хозяин. – Вещь очень ценная, и у знатоков она пользуется большим спросом.
– А я вам задаток оставлю, – предложил молодой человек и протянул лавочнику сто крон. – Вас это устроит?
– Устроит, – согласился хозяин лавки, принимая деньги. – А когда вы намерены выкупить скрипку?
– Завтра в двенадцать пополудни, – ответил одухотворенный. – Вы уж, того, попридержите скрипочку до полудня, хорошо?
– Хорошо, – ответил лавочник и твердо добавил, набивая цену: – Но не позже.
– Ни в коей мере не позже, – обрадованно ответил молодой человек и, откланявшись, покинул лавку.
Это была удача! Та самая, которая приходит раз в жизни и которую никак нельзя упустить.
«Завтра я продам скрипку за восемнадцать тысяч крон, а когда придет ее хозяин, отдам ему пятнадцать. То есть неполные пятнадцать. Таким образом, помимо комиссии за продажу скрипки, я буду иметь еще и три тысячи крон сверху!»
Так думал лавочник, поднимаясь на второй этаж, потому как жил он прямо над своей лавкой. И правильно, надо сказать, думал. С точки зрения коммерции его действия были точны так же, как дважды два равнялось четырем.
Дома он плотно поужинал приготовленным супругой куриным рагу с овощами и лег спать в приятном расположении духа, решая, на что же он потратит «наваренные» три тысячи крон. Говорить об этом своей жене он не имел никакого намерения…
* * *
День начинался успешно.
Вообще, когда ты знаешь, что сегодня с тобой случится что-то особенно благоприятное – а получение трех тысяч крон вот так, с кондачка, есть событие, несомненно, одно из самых замечательных, – то настроение с самого утра бывает солнечным и даже в какой-то степени задорным.
К примеру, хочется петь. Например, что-нибудь легкомысленное из французской оперетки Шарля Лекока «Жирофле-Жирофля» или даже куплеты веселого прожигателя жизни Флоридора из знаменитой «Мадемуазель Нитуш» господина сочинителя Эрве.
Э-эх, хорошо!
А еще хочется сделать нечто такое, чего по обычным утрам никогда не делаешь. Например, произвести комплекс гимнастических упражнений для укрепления мышц груди и пресса живота, пропечатанный в прошлом месяце в журнале «Спортсмэн». Или откушать на завтрак, вместо манной каши и яйца всмятку, кусок вареной телятины или даже шмат копченого сала и запить его не жидким чаем, полезным для пищеварения, а крепким кофеем с коньяком или ромом. И выкурить сигару, чем привести свою благоверную супругу в ужас.
Еще, бывает, хочется, чтобы случилось таким днем что-то особенное, запоминающееся, что из ряда вон, и чтобы это необычное потом вспоминалось бы с особым удовольствием. Скажем, выпить с друзьями или встретить милую и добрую женщину, согласную на взаимные ласки и последующее совокупление за вполне приемлемую цену.
В общем, по утрам, открывающим праздничный день, хочется безумствовать, что вполне объяснимо.
Хозяин лавки спустился к месту работы в совершенно благостном настроении. Более того, он был бодр и весел, потому что уже решил, как использует свалившиеся ему в руки эти три тысячи крон.
Он просадит их в веселом заведении пани Ираиды Скворжецкой! С девочками, вином и музыкой. Не за раз, конечно, и не за два. Просто он будет наведываться в сей первоклассный бордель, покуда не истратит в нем свою последнюю крону! И пусть кто-либо посмеет ему сказать, что он распорядился этими тремя тысячами неразумно. О, тогда он рассмеется прямо в лицо этому человеку.
Раритетная скрипка заняла свое место в витрине: а вдруг еще кто-нибудь клюнет! И тогда он запросит за него уже не восемнадцать тысяч, а все двадцать!
Решительно, он впал в полосу несказанного везения, потому как не прошло и получаса со времени открытия лавки, как на скрипку Страдивариуса нашелся еще один покупатель. Это был уже не столь молодой, как предыдущий, человек, но по всему было видно, что подошедший господин был, как говорится, «со средствами».
– Почем скрипочка? – спросил он просто, залезая во внутренний карман за бумажником.
– Вы желаете купить скрипку Страдивариуса? – для проформы спросил хозяин лавки.
– Ее, – беспечно подтвердил покупатель.
– Видите ли, в чем дело… – замялся лавочник. – Дело в том, что эта замечательная скрипка уже продана.
– Как это продана, ежели она у вас выставлена на витрине? – удивился покупатель.
– Понимаете, – несколько виновато улыбнулся клиенту лавочник, – вчера перед самым закрытием ко мне в лавку зашел молодой человек и сказал, что покупает эту скрипку. Поскольку у него с собой не было необходимой суммы, он попросил меня придержать скрипку до полудня и оставил залог…
– Сколько? – спросил покупатель, нахмурившись.
– Что – сколько? – не понял владелец лавки.
– Сколько денег он оставил в залог?
– А-а. Сто крон.
– Я дам вам сто пятьдесят. С тем, чтобы вы придержали скрипку для меня. Я приду ровно через час и выкуплю у вас эту скрипку. Сколько она стоит?
«Двадцать тысяч», – хотел было ответить лавочник, но тут кто-то словно сунул ему кулаком под ребра, и хозяин лавки, едва сдерживая волнение, произнес:
– Двадцать пять тысяч.
– Что ж, – немного насмешливо промолвил покупатель. – Для скрипки великого мастера это не так уж и дорого. – Он сунул оторопевшему и пока не поверившему в несказанную удачу лавочнику сто пятьдесят крон и добавил: – Ровно через час я принесу деньги.
Двадцать пять тысяч! Матка боска!
Ладони у хозяина лавки мгновенно вспотели, и он машинально вытер их о пухленькие ляжки.
Десять тысяч навара! Вот уж и правда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. А ведь он поначалу не хотел брать эту скрипку у того высокого мужчины в берете! И выставил ее в витрине скорее по инерции, нежели по умыслу.
Умопомрачительно! Десять тысяч сверху!!!
Следующую четверть часа лавочник соображал, как он будет объясняться с первым покупателем, молодым, просившим оставить скрипку за ним.
Конечно, он рассыплется перед ним в извинениях. Вернет залог. Возможно, присовокупит к залогу еще пятьдесят… нет, сто крон «отступного». В общем, что-нибудь придумает. А когда придет хозяин скрипки, он отдаст ему его пятнадцать тысяч, разумеется, за вычетом комиссионных, и останется с прибылью десять с лишком тысяч!
Что он с ними сделает? Ведь это целое состояние! О-о, можете не сомневаться, он придумает, как распорядиться такими деньгами…
– Простите, вы очень заняты? – отвлек хозяина лавки от сладких раздумий вежливый голос.
– Что? – машинально спросил лавочник и поднял глаза. Перед ним стоял, виновато улыбаясь, высокий человек в поношенном сюртуке и берете с кисточкой.
– Я спрашиваю вас, пан, не могли бы вы мне уделить несколько минут внимания? – произнес Артур, придав голосу озабоченность.
– Да, слушаю вас, – ответил лавочник.
– Обстоятельства складываются так, – начал Артур, – что я вынужден срочно уехать. – Он немного помолчал, выдерживая паузу. – И я вынужден забрать у вас скрипку.
– Как? – удивленно раскрыл рот лавочник.
– Так, – ответил Артур и развел руками. – Сколько я вам должен за ваши услуги?
Небо треснуло оглушительными раскатами грома. Солнце, до этого светившее весело и ярко, почернело и приобрело зловещий лик. Земля гибельно разверзлась, и в нее полетели дома и целые улицы, и весь мир окутал ядовитый туман, от которого останавливалось дыхание и переставало биться сердце.
Но даже если бы все это было так, то оно не шло бы ни в какое сравнение с потерей десяти тысяч крон, которые хозяину лавки уже оттягивали карман. Этот удар был почище любого другого. Помнится, когда он был еще в нежном возрасте и его ударили коленом в пах, и носок ботинка пришелся аккурат по сакральному месту – да так, что посыпались искры из глаз, а дыхание на время остановилось, – даже тогда было не столь болезненно, как сейчас.
Десять тысяч крон пролетали мимо, как косяк журавлей, собравшихся на юг. А допустить этого никак было нельзя.
Лавочник уставился на владельца скрипки и целую минуту не мог ничего сказать. Только хлопал глазами и молча открывал рот.
– Так сколько я вам должен за услуги? – вежливо переспросил Артур.
– Нисколько, – выдавил наконец слово из себя хозяин комиссионной лавки.
– Это весьма благородно с вашей стороны, – произнес Артур, искоса поглядывая на лавочника. – Так что, мне можно забрать мою скрипку?
– Нет, – прохрипел хозяин.
– Почему? – вполне искренне удивился высокий человек в берете.
– Потому что… я покупаю ее у вас.
Сказав это, лавочник облегченно вздохнул: решение все-таки нашлось! Конечно, он выкупит скрипку у ее хозяина за пятнадцать тысяч, а продаст второму покупателю, который придет в лавку буквально через полчаса, за двадцать пять. Он теряет только комиссионные, зато оставляет за собой десять тысяч чистой прибыли!
– Вы не могли бы подождать меня буквально одну минуту, пан? – спросил лавочник и, получив согласие, стремглав бросился к себе домой.
– Что случилось? – всполошилась супруга, когда лавочник, влетев в квартиру, стал лихорадочно искать деньги.
– Где шкатулка с деньгами? – почти зарычал он.
– В спальне. А что случилось?
– Мне срочно нужны деньги!
– Зачем?
– У меня нет времени объясняться, – буркнул владелец лавки. – Давай шкатулку!
Приняв от жены шкатулку, он выгреб из нее все деньги и, отсчитав пятнадцать тысяч крон – почти все, что у них имелось на «черный день», – покинул квартиру.
Высокий человек в поношенном сюртуке и берете терпеливо дожидался его у прилавка.
Лавочник, запыхавшись, извинился, что заставил пана ждать, и выложил ему пятнадцать тысяч крон.
– Вы уверены, что я вам ничего не должен? – спросил Артур.
– Уверен, – ответил лавочник, посматривая на часы. Ведь буквально с минуты на минуту должен был заявиться второй покупатель, готовый выложить за скрипку Страдивариуса двадцать пять тысяч…
– Как вам будет угодно, – сухо промолвил человек в сюртуке и в берете с кисточкой и сложил деньги во внутренний карман сюртука. – Прощайте, сударь.
– Прощайте, прощайте, – скороговоркой ответил лавочник, поглядывая в окно.
Когда бывший владелец скрипки удалился, владелец лавки немного успокоился. Сейчас придет покупатель, он отдаст ему скрипку и положит в карман двадцать пять тысяч.
«Да-а, выдался денек, ничего не скажешь, жаркий, – обмахнул он лицо листком бумаги. – И принесло же этого в берете, будь он неладен. Впрочем, ничего еще не потеряно – разве какое-то количество нервных клеток, которые, как говорит пан доктор Штраус, не восстанавливаются…»
Человек с достатком не появляется, хотя миновало уже более часа.
Потом прошло еще полчаса. Покупателя, готового выложить за скрипку двадцать пять тысяч, не было.
«Неужели раздумал?» – холодея только от одной этой мысли, замер в ожидании лавочник.
Время от времени он покидал лавку и выходил на улицу, высматривая прохожих, но сегодняшнего покупателя среди них не было.
Напевать куплеты веселого Флоридора пропало всякое желание. Как не хотелось есть, пить, посещать веселое заведение пани Ираиды Скворжецкой и вообще радоваться жизни.
«Не придет», – решил про себя владелец лавки и стал поджидать первого покупателя – того, с одухотворенным лицом и, несомненно, с творческой профессией.
Когда минуло два часа пополудни, лавочник перестал кого-либо ждать. Он закрыл лавку и пошел к знакомому антиквару, который при первом же осмотре скрипки заявил, что это никакой не Страдивариус, а обычная скрипка, причем довольно подержанная и утерявшая чистоту звучания. И еще старый антиквар сказал, что цена такой скрипке от силы четыре с половиной кроны.
И снова оглушительными раскатами грома треснуло небо. Солнце почернело и приобрело зловещий лик. Земля разверзлась, и в нее полетели дома и целые улицы, и весь мир окутал ядовитый туман, от которого останавливалось дыхание…
Глава 8
СЫЩИК
В варшавском полицейском управлении были фотографические карточки только Соньки Золотой Ручки. Из дам и барышень более никого не имелось – ну, разве что убивицы собственных мужей, которые коротали свои неласковые дни на высылках и дальних российских поселениях под надзором надзирателей.
Имелось, правда, несколько фотографических карточек революционэрок, преимущественно боевой организации эсеров, но их лица не вызывали никакого эстетического удовольствия. «Баронесса» же, так мастерски «облапошившая» ювелирный магазин пана Полторацкого, по показаниям всех свидетелей, мало-мальски ее видевших, была крайне привлекательной особой. Помимо этого, она обладала располагающим к себе (и валившим с ног нестойких мужчин) обаянием и каким-то замечательным, возможно, магнетическим взглядом. Посему частный пристав Щелкалов, испросив на то разрешение господина полицеймейстера, послал запрос в Департамент полиции с просьбой выслать копии фотографий всех имеющихся в центральной картотеке женщин аферисток и мошенниц в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Что и было исполнено по истечении трех недель.