Вскоре после полудня тяжелые грозовые облака раскрасили все небо размытыми свинцовыми оттенками. Явно приближался дождь — тяжелый, ослепляющий ливень. Пожарные надеялись, что дождь пойдет скоро. И чем скорее, тем лучше.
Они прибыли вполне своевременно, и молодые пожарные уже суетились, раскатывая пожарные рукава и поигрывая топориками; а те, что постарше, с первого взгляда поняли, что дом не спасти, и как раз прикинули, что даже дождь вряд ли помешает огню перекинуться на соседние здания, когда из-за угла вдруг вылетел черный «Бентли», подкатил к тротуару на скорости, явно превышающей шестьдесят миль в час, и, взвизгнув тормозами, остановился у самой стены книжного магазина. Ужасно встревоженный молодой человек в темных очках выскочил из машины и побежал к дверям пылающего здания.
Его перехватил один из пожарных.
— Вы владелец этого хозяйства? — спросил его пожарный.
— Не стройте из себя идиота! Я что, похож на книготорговца?
— Мне-то откуда знать, сэр. Внешность обманчива. Вот я, к примеру, пожарный. Однако, встречаясь со мной в компании, люди обычно предполагают, что я дипломированный бухгалтер или директор компании. Вот представьте меня без униформы, сэр, и скажите, какого рода занятие подходит такому человеку, как я? Только честно?
— Трепача, — буркнул Кроули и бросился в книжный магазин.
Броситься было легко, но гораздо сложнее прорваться туда; по пути Кроули пришлось увернуться от полудюжины пожарных, двух полицейских и множества весьма интересных личностей, обитающих в ночном Сохо, которые вылезли на свет божий пораньше и теперь горячо спорили между собой о том, какой срез общества и почему так украсил день.
Кроули протолкался сквозь толпу. Его едва удостоили взглядом.
Затем он распахнул дверь и вступил в ад.
Книжный магазин был охвачен пламенем.
— Азирафаэль! — крикнул он. — Азирафаэль, ты… ну ты и бестолочь… Азирафаэль? Где же ты?
Никакого ответа. Только потрескивание горящей бумаги, звон бьющегося стекла на втором этаже, куда уже успел добраться огонь, да грохот валящихся балок.
В отчаянной спешке он лихорадочно обследовал магазин, пытаясь найти ангела, найти помощь.
В дальнем углу рухнула, вывалив на пол горящие книги, книжная полка. Огонь обступил со всех сторон, но Кроули не обращал на него внимания. Его левая брючина начала медленно тлеть; он охладил ее взглядом.
— Эй, Азирафаэль! Ну где ты? Ради Бо… ради Дья… ради кого угодно!Азирафаэль!
Окно магазина разбили со стороны улицы. Кроули вздрогнул и обернулся. Неожиданно струя воды, ударив прямо в грудь, сбила его с ног.
Черные очки отлетели в дальний угол комнаты и тут же превратились в кучку горящей пластмассы. Желтые глаза, прорезанные вертикальными зрачками, потеряли маскировочное прикрытие. Мокрый и дымящийся, с пепельным лицом, Кроули стоял на четвереньках в объятом огнем книжном магазине, совсем не крутой — насколько это было для него возможно, — и клял на чем свет стоит и Азирафаэля, и высший непостижимый замысел, и Верхний, и Нижний мир разом.
Опустив глаза, он вдруг увидел кое-что. Книгу. Ту самую книгу, которую девушка оставила у них в машине в среду вечером, в Тадфилде. Переплет слегка обгорел, но страницы чудесным образом не пострадали. Он поднял томик и сунул его в карман пиджака. Пошатываясь, поднялся на ноги и слегка смахнул с себя грязь.
Тут-то и обвалился потолок. Здание магазина вздрогнуло со страшной силой и сложилось, точно карточный домик, с грохотом обрушив на землю поток кирпичей, балок и прочих горящих обломков.
На улице полиция сдерживала напирающую толпу, а один из пожарных давал объяснения всем желающим:
— Да как же я мог его остановить. Должно быть, он сумасшедший. Или пьяный. Бросился в горящий магазин. Не мог я его задержать. Ну точно безумный. Бросился прямиком в огонь. Ужасная смерть. Кошмар, ужас. Бросился прямо…
И тут Кроули вышел из огня.
Полицейские и пожарные посмотрели на него, увидели выражение его лица и остолбенели.
Он же быстро залез в «Бентли», дал задний ход, выехал на мостовую, обогнул пожарную машину и покатил по Уордер-стрит навстречу сумрачному дню.
Все смотрели на стремительно удалявшуюся машину. Наконец один из полицейских очнулся.
— В такую погоду ему бы фары включить, — ошеломленно произнес он.
— Особенно на такой скорости. Опасное дело… — поддержал второй вялым, глухим голосом. Они стояли в отблесках жарко горящего книжного магазина и размышляли, что за странности творятся в мире — в мире, который до сих пор был таким понятным.
Прорезая затянутое темными облаками небо, сверкнула сине-белая стрела молнии, сменившаяся оглушительным ударом грома, и наконец хлынул ливень.
* * *
Она подкатила на красном мотоцикле. Не на симпатичной красной «Хонде»; нет, ее цвет был кроваво-красным, пронзительно ярким и отталкивающим. Во всех прочих отношениях мотоцикл выглядел совершенно обычным, не считая закрепленного сбоку меча, покоившегося в ножнах.
Ее голову покрывал малиновый шлем, и на ней была кожаная куртка цвета старого бордо. На спине поблескивали слова «АНГЕЛЫ АДА», выбитые рубиновыми кнопками.
В десять минут второго погода совершенно испортилась, дневной свет померк, и все вокруг стало влажным и мокрым. По полупустой автостраде с ревом пронеслась на красном мотоцикле лениво улыбающаяся женщина в красном.
Пока все шло отлично. Вид красотки, несущейся на мощном мотоцикле с мечом за спиной, производил мощное впечатление на определенный тип мужчин. Уже четыре путешествующих торговца попытались обогнать ее, и теперь обломки их «Форда Сиерра» валялись на протяжении сорока миль, украшая разделительные барьеры автострады и мостовые опоры.
Припарковавшись возле станции обслуживания, она вошла в кафе «Счастливый свин». Посетителей было мало. Скучающая официантка штопала носок за прилавком, а стайка одетых в черные кожанки байкеров — неприятных, волосатых и грязных верзил — сгрудилась вокруг еще более здоровенного типа в черном пальто. Он увлеченно играл с каким-то железным ящиком, который в былые годы мог оказаться «одноруким бандитом», но этот имел видеоэкран и назывался «Простая игра».
Зрители подавали советы:
— «Д»! Нажимай «Д». «Крестный отец» наверняка получил больше «Оскаров», чем «Унесенные ветром»!
— «Марионетка»! Сэнди Шоу! Точно. Да я абсолютно уверен, черт возьми!
— 1666!
— Да заткнись ты, пустобрех! Тогда был пожар! Чума была в 1665!
— Жми на «В»! Великая Китайская стена — не одно из семи чудес света!
В игре предлагались четыре темы: «Поп-музыка», «Спорт», «Современная жизнь» и «Общая эрудиция». Здоровенный байкер, так и не снявший шлема, нажимал на кнопки, совершенно не замечая своих болельщиков. В любом случае он постоянно угадывал.
Рыжая мотоциклистка подошла к прилавку.
— Чашку чая, пожалуйста. И сэндвич с сыром, — сказала она.
— Вы одна, милая? — спросила официантка, продвигая по прилавку чашку чая и нечто белое, засохшее и жесткое.
— Жду друзей.
— А-а, — протянула официантка, перекусывая нитку. — Что ж, тогда лучше подождите здесь. На улице настоящий ад.
— Нет, — ответила клиентка. — Пока еще нет.
Выбрав столик возле окна, с хорошим видом на парковку, она присела за него в ожидании.
Из глубины зала до нее доносились возгласы игроков, продолжающих сражаться с «Простой игрой».
— Поехало по новой: «Сколько раз с 1066 года воевали между собой Англия и Франция?»
— Двадцать? Нет, пожалуй, многовато. Ого. Ни фига себе. Ну никогда бы не подумал.
— Американская война с Мексикой? Это я знаю. Июнь 1845-го. Ну! Говорил я тебе!
Предпоследний по росту байкер, Свинопас (6 футов 3 дюйма), прошептал самому мелкому из них, Кочегару (6 футов 2 дюйма):
— Что за чертовщина, почему не попадаются спортивные вопросы? — Костяшки его пальцев украшали две татуировки: «LOVE» и «HATE».
— Случайное, это, как его… попадание. Там же все на микрочипах. В памяти этой махины под миллион вопросов, наверное. — Слово «FISH» темнело на костяшках его правой руки, а на левой — «CHIP».
— «Поп-музыка», «Современная жизнь», «Общая эрудиция» и «Война». Как-то я раньше не замечал темы «Война». Почему и решил спросить.
Свинопас громко хрустнул костяшками пальцев и, потянув за жестяное кольцо, открыл банку с пивом. Заглотив очередные полбанки, он нечаянно рыгнул и вздохнул.
— Просто мне хочется, черт возьми, чтобы попадалось больше вопросов из Библии.
— С чего это вдруг? — Кочегар никогда бы не подумал, что Свинопас стал знатоком в библейских вопросах.
— С того это! Заварушку в Брайтоне помнишь?
— А то. Тебя даже в «Криминальной хронике» показывали, — с оттенком зависти произнес Кочегар.
— Ну, вот мне и пришлось зависать в этом отеле, где моя мамка работала. Целых три месяца. А читать нечего, еще спасибо, что какой-то Гидеон оставил там свою Библию. Вот и засела в памяти, как заноза.
Очередной мотоцикл, черный как уголь и блестящий, подъехал к стоянке.
Дверь кафе открылась; на пороге появился мужчина с черной бородкой, облаченный с головы до ног в черную кожу. Он подошел к женщине в красном и сел рядом с ней, а все байкеры вокруг игрового автомата вдруг почувствовали, что сильно проголодались, и поручили Сальнику пойти прикупить чего-нибудь. Все, за исключением игрока, который продолжал молча жать на кнопки правильных ответов, позволяя своему выигрышу накапливаться в лотке автомата.
— Последний раз мы встречались в Мафекинге, во времена Англо-бурской войны, — сказала Рыжая. — Что поделывал?
— Я был ужасно занят, — сказал Черный. — Жил в основном в Америке. Изредка странствовал по миру. На самом деле просто убивал время.
(— Это как это, у вас вообще нет никаких пирожков, ни с мясом, ни с почками? — обиженно спросил Сальник.
— Мне казалось, есть еще, а значит, кончились, — ответила продавщица.)
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собираемся, — сказала Рыжая.
— Здорово?
— Да ладно, ты же все понимаешь. Тысячи лет ждешь заветного дня, и вот он наступил. Мы словно Рождества дождались. Или дня рождения.
— У нас нет дней рождения.
— Я и не говорю, что есть. Я так, для сравнения.
(— И правда, — признала женщина, — похоже, у нас вообще ничего не осталось. Есть только последний кусок пиццы.
— Может, она еще и с анчоусами? — уныло спросил Сальник. Их братство терпеть не могло анчоусов. Как, впрочем, и оливок.
— Точно, голубчик. С анчоусами и оливками. Так будешь брать?
Сальник грустно покачал головой. С урчащим от голода животом он поплелся обратно к игровому автомату. Большой Тед от голода всегда становился раздражительным, а когда Большой Тед раздражен, то никому мало не покажется.)
На экране монитора появилась новая категория. Теперь компьютер предлагал вопросы на темы «Поп-музыка», «Современная жизнь», «Голод» и «Война». Если о войнах байкеры хоть что-то помнили, то их знания о недороде картофеля в Ирландии 1846 года, недороде всего вообще в Англии 1315 года и о недороде ганджубаса в Сан-Франциско 1969 года равнялись нулю, однако игрок по-прежнему набирал прекрасные очки, подсчет которых порой прерывался жужжанием, треском и звоном, когда автомат извергал в лоток очередную порцию монет.
— Погода на юге явно портится, — заметила Рыжая.
Черный, прищурясь, глянул на мрачные тучи.
— Нет. По-моему, все прекрасно. Вот-вот разразится настоящая гроза.
Рыжая взглянула на свои ногти.
— И хорошо. Без грозы было бы как-то не так. Нам далеко ехать?
Черный пожал плечами.
— Несколько сотен миль.
— Мне почему-то казалось, что дальше. Так долго ждать, и ради того, чтобы проехать пару сотен миль.
— Движение — ничто, — сказал Черный. — Конечная цель — всё.
Снаружи донесся рев. У очередного мотоцикла явно был не в порядке мотор, карбюратор подтекал, а выхлопная труба жутко чихала. Даже не видя этого мотоцикла, вы легко могли представить себе стелющиеся за ним облака черного дыма, масляные пятна в кильватере и хвост из мелких деталей, отвалившихся по дороге.
Черный подошел к прилавку.
— Четыре чая, пожалуйста, — сказал он. — Один черный.
Дверь кафе открылась. Вошел молодой парень в очень пыльной белой кожаной одежде. Вместе с ним в зал ворвалась струя ветра, поднявшая в воздух пакетики из-под чипсов, обрывки газет и обертки от мороженого. Все они покружились вокруг его ног, точно расшалившиеся дети, а затем устало попадали на пол.
— Так вас четверо, да, голубчик? — спросила продавщица. Она безуспешно пыталась найти чистые чашки и чайные ложки — вся стойка вдруг покрылась тонкой пленкой из моторного масла и засохшего желтка.
— Будет четверо, — сказал мужчина в черном и, взяв чай, вернулся к столу, где сидели два его компаньона.
— Он уже дал о себе знать? — спросил грязный парень в белом.
Двое других покачали головами.
Вокруг игрового автомата разгорелся спор (на экране опять появились новые темы: «Война», «Голод», «Загрязнение» и «Поп-музыка 1962–1979»).
— Элвис Пресли? Должно быть, «В». Он ведь в 1977 году умер?
— Ни фига подобного. «Д». 1976. Верняк.
— Точно. В один год с Бингом Кросби.
— И Марком Воланом. Он был не жилец. Давай, нажимай «Д». Едем дальше.
Высокий игрок даже не подумал нажать на кнопку.
— В чем дело? — раздраженно спросил Большой Тед. — Давай, жми на «Д». Элвис Пресли умер в 1976 году.
— МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ЭТОТ ВОПРОС, — сказал высокий байкер в шлеме. — Я ЕГО И ПАЛЬЦЕМ НЕ ТРОНУЛ.
Сидящая за столом троица мигом обернулась. Первой заговорила Рыжая.
— Когда ты пришел? — спросила она.
Высокий мужчина подошел к их столику, покинув удивленных байкеров и даже не забрав свой выигрыш.
— Я ВСЕГДА ЗДЕСЬ, — сказал он, и его глухой голос прозвучал как ночное эхо, холодный и тяжелый отзвук, мрачный и безжизненный. Если бы его голос превратился в камень, скорее всего, в древнюю могильную плиту с вырезанной на ней надписью: имя, фамилия и две даты.
— Твой чай остыл, владыка, — сказал Голод.
— Уже давно, — подтвердила Война.
Сверкнула молния, и почти сразу раздался низкий раскат грома.
— Очаровательная погодка для нашего дела, — сказал Мусор.
— ДА.
Байкеры у игрового автомата все больше озадачивались таким поворотом событий. Следуя за Большим Тедом, они притащились к столику и глазели на четырех чужаков.
От их внимания не ускользнул тот факт, что на куртках четырех незнакомцев красовалась надпись «АНГЕЛЫ АДА». Явная фальшивка, туфта: слишком уж они были чистыми, да и никто из этой четверки, судя по всему, никогда не ломал кому-нибудь руку просто потому, что день воскресный, а по телику не показывают ничего хорошего. К тому же одна из них вообще была женщиной, а женщинам полагалось ездить на багажниках мотоциклов — но эта рыжая нахально раскатывала на своем собственном, словно имела на это какое-то право.
— Значит, Ангелы Ада? — саркастически спросил Большой Тед. Чего настоящие «Адские Ангелы» терпеть не могут, так это мотоциклистов-любителей.
Чужаки кивнули.
— Какие красавчики. Просто из книжки вышли!
Высокий незнакомец взглянул на Большого Теда. Затем встал из-за стола. Это было сложное телодвижение: если бы на берегах ночи стояли шезлонги, они бы раскрывались именно так.