Да будет свет! Цивилизованный мир перестал скатываться в пропасть варварской анархии и принялся строчить в газеты письма о том, как сильно взволновали людей все — даже самые незначительные — происшествия последних дней.
Тадфилдская авиабаза больше не издавала угрожающие приказы. Нечто, заложенное в ее компьютерах, исчезло — по совершенно не зависящим от электричества причинам.
— Обалдеть! — воскликнул Ньют.
— Так-то вот, — подытожила Анафема. — Ты все отлично уладил. Старушке Агнессе можно доверять, уж поверь мне. А теперь давай выбираться отсюда.
— Он не захотел помогать им! — воскликнул Азирафаэль. — Разве не об этом я всегда твердил тебе, Кроули? Если ты возьмешь на себя труд копнуть поглубже любую душу, то обнаружишь, что в самой своей сути все они очень даже…
— Еще не конец, — решительно оборвал его Кроули.
Адам обернулся и, очевидно, впервые заметил их. Кроули не привык, чтобы люди с легкостью узнавали его подноготную, но Адам так проникновенно смотрел на него, словно читал историю всей жизни Кроули, отпечатавшуюся на внутренностях его черепа. Кроули познал мгновения подлинного ужаса. Он-то считал, что ему уже доводилось прежде испытывать подлинный ужас, но по сравнению с этим новым ощущением то был просто жалкий страх. Многие в Преисподней могли прервать существование простого демона, устроив ему множество невыносимых пыток, но этот мальчик одной своей мыслью мог не только прервать твое существование, но, вероятно, устроить все так, словно тебя и вовсе никогда не существовало.
Взгляд Адама переместился на Азирафаэля.
— Простите, а почему это вас двое в одном теле? — спросил Адам.
— В общем, — сказал Азирафаэль, — это долгая…
— Вдвоем в одном теле жить очень неудобно, — сказал Адам. — Я считаю, что вам лучше опять разделиться.
Процесс прошел практически незаметно. Просто рядом с мадам Трейси вдруг появился Азирафаэль.
— Ах, какое трепетное ощущение, — сказала она. Ее взгляд прошелся по Азирафаэлю сверху вниз. — М-да, — добавила она слегка разочарованно, — почему-то мне думалось, что вы помоложе.
Шедвелл стрельнул в ангела злым ревнивым взглядом и с угрожающим видом взвел курок Громобойного Пугача.
Опустив голову, Азирафаэль оглядел свое новое обличье, которое было, к сожалению, почти таким же, как старое, хотя пальто стало почище.
— Что ж, теперь все в порядке, — сказал он.
— Нет, — возразил Кроули. — Нет. Не все, как ты не понимаешь? Далеко не все.
Над авиабазой уже сгустились облака, клубящиеся, словно лапша в кастрюле при бурном кипении.
— Пойми же ты, — произнес Кроули голосом, исполненным фаталистической мрачности. — Это противоборство не так-то легко остановить. Неужели ты думаешь, что все войны начинались только потому, что пристрелили какого-нибудь герцога, или один идиот отхватил ухо другому, или кто-то неверно выбрал местечко для размещения ракет. Ничего подобного. Все это лишь… ну, в общем, это лишь повод, который не имеет ровным счетом никакого значения. На самом деле войны порождает ненависть, существующая между двумя сторонами, когда сила этой ненависти постепенно нарастает и, наконец, что-то переполняет чашу терпения. Любая мелочь. Как тебя звать… э-э… мальчик?
— Его зовут Адам Янг, — сказала Анафема, быстро подходя к ним вместе с Ньютом, который маячил за ее спиной.
— Именно так. Адам Янг, — подтвердил Адам.
— Славная работенка. Тебе удалось спасти земной мир. Теперь можно и отдохнуть, — сказал Кроули. — Делу время, потехе час, хотя, по большому счету, сам черт не разберет, где кончается одно и начинается другое.
— Думаю, ты прав, — сказал Азирафаэль. — Я уверен, что наши хотят Армагеддона. К великому сожалению.
— Может, кто-нибудь объяснит нам, что происходит? — строго спросила Анафема, скрестив на груди руки.
Азирафаэль пожал плечами.
— Это очень длинная история, — начал он.
Анафема вздернула подбородок.
— Ну так приступайте, — сказала она.
— Пожалуйста. В начале…
Полыхающая молния ударила в нескольких метрах от Адама, связав землю и небо раскаленным столбом с раструбом на конце, словно электричество дикой природы вдруг заполнило незримую форму. Смертные отступили к джипу.
Свечение померкло, а из столба золотистого огня вышел молодой человек.
— Боже мой! — воскликнул Азирафаэль. — Это он.
— Кто он? — сказал Кроули.
— Глас Божий, — сказал ангел. — Метатрон.
Четверка удивленно разглядывала посланца небес.
Наконец Пеппер сказала:
— Нет, не может быть. Метатрон из пластмассы, у него есть лазерная пушка, и он может превращаться в вертолет.
— Так то Космический Мегатрон, — нерешительно возразил Уэнслидэйл. — У меня был такой, только у него голова отвалилась. Этот, по-моему, какой-то другой.
Совершенно озадаченный взгляд опустился на Адама Янга и затем вдруг резко переместился на вспучившиеся рядом с ним бетонные плиты.
Из земли медленно выплыла некая персона, похожая на царя демонов из рождественской пантомимы, но если бы сей персонаж участвовал в представлении, то с него никто не ушел бы живым, да еще потом пришлось бы призывать священника для очищения зала огнем. Подъем второго персонажа не слишком отличался от спуска первого, разве что цвет пламени был сине-красным.
— Э-э, — промямлил Кроули, пытаясь слиться с сиденьем. — Дождались… Гхм.
Красная тварь стрельнула в него взглядом, словно намечая Кроули на роль жертвы для будущего истребления, и затем уставилась на Адама. Но вот он заговорил, и его голос загудел, как огромный рой спешно разлетающихся мух.
Роняемые им слова вызвали у всех смертных ощущение того, будто они слышат и чувствуют скрежет пилы, протягиваемой по позвоночнику.
Он обратился к Адаму, который ответил:
— Что? Нет. Я уже сказал. Меня зовут Адам Янг. — Он смерил краснокожего взглядом. — А вас как зовут?
— Вельзевул, — подал голос Кроули. — Он повелитель…
— Благодарю тебя, Кроули, — сказал Вельзевул. — Позж-же у нас с тобой будет серьезный разговор. Я уверен, тебе придется сообщить мне уж-жасно много.
— Э-э, — сказал Кроули, — в общем, вы понимаете, то, что произошло, это…
— Молчать!
— Молчу. Молчу, — поспешно сказал Кроули.
— Итак, Адам Янг, — сказал Метатрон, — мы, конечно, ценим твою помощь на данный момент, но мы вынуждены добавить, что Армагеддон должен произойти незамедлительно. Могут возникнуть временные неудобства, однако их надо стойко выдержать ради окончательной победы добра.
— Эй, — прошептал Кроули Азирафаэлю. — Чувствуешь, куда он клонит? Мы должны разрушить этот мир ради его спасения.
— Ради чего придется терпеть, еще неизвестно, — прогудел Вельзевул. — Но все действительно должно решиться немедленно, мальчик. Таково твое предназначение. Так предписано.
Адам глубоко вздохнул. Смертные зрители затаили дыхание. А Кроули и Азирафаэль уже вообще забыли о необходимости дышать.
— Мне совершенно непонятно, почему все живое должно сгореть и так далее, — заявил Адам. — Миллионы рыб, китов, деревьев, овец и всего остального… И было бы еще ради чего! А то ведь просто чтобы посмотреть, кто победит. Прямо как у нас с Джонсонитами. Но даже если вы выиграете, то ваша победа над противниками будет ненастоящей, потому что на самом деле она вам и не нужна. Я имею в виду, ваше противоборство бесполезно. Вы же опять начнете все по новой. Опять отправите на землю своих посланцев, типа этой парочки, — он показал на Кроули и Азирафаэля, — чтобы они дразнили и путали людей. Человеку и так довольно трудно, даже если ему никто не мешает.
Кроули повернулся к Азирафаэлю.
— Джонсониты? — удивленно прошептал он.
Ангел в недоумении пожал плечами.
— Наверное, какая-то древняя секта, — сказал он. — Вроде гностиков. Или наподобие офитов. — Он наморщил лоб. — Или те назывались сефитами? Нет, надо думать, речь идет о коллиридианах. О Боже… Их было слишком много, крайне трудно понять, о ком он упомянул.
— Люди, люди, — пробормотал Кроули.
— Это не имеет значения! — отрубил Метатрон. — Весь смысл сотворения Земли, смысл Добра и Зла…
— Я не понимаю, зачем было так стараться, создавая людей людьми, а потом расстраиваться из-за того, что они ведут себя как люди, — строго прервал его Адам. — В любом случае если вы перестанете твердить людям, что после их смерти все будет в порядке, то они, возможно, попытаются навести порядок, пока еще живы. Будь моя власть, я бы дал людям возможность жить намного дольше, как старине Мафусаилу. Могло бы получиться очень интересно, ведь если им надо будет прожить сотни лет, то они, возможно, начнут задумываться, стоит ли причинять столько вреда природе и экологии.
— Ага! — воскликнул Вельзевул и даже начал улыбаться. — Ты хочешь править миром. Это больше понравится твоему От…
— Я подумал обо всем этом и понял, что не хочу, — прервал его Адам и, слегка повернувшись, подбаривающе кивнул своим друзьям. — То есть можно было бы, конечно, изменить кое-что, но тогда, мне думается, люди начнут постоянно обращаться ко мне, чтобы я уладил их дела, избавил от всякого мусора и создал побольше деревьев, а разве в этом есть хоть какой-то смысл? Все равно что прибираться за человека в его спальне.
— Ладно уж, сам-то ты не прибираешься даже в своей спальне, — сказала Пеппер из-за его спины.
— А я и не говорю про мою спальню, — сказал Адам, подразумевая комнату, где ковер потерялся из виду уже несколько лет как. — Имеются в виду обобщенные спальни. При чем тут моя личная спальня? Это такая аналогия. Просто чтобы было понятнее, о чем я говорю.
Вельзевул и Метатрон переглянулись.
— В любом случае, — сказал Адам, — будет совершенно нечестно, если мне постоянно придется придумывать какие-то затеи для Пеппер, Уэнсли и Брайана, чтобы они не скучали, поэтому тот мир, в котором мы жили, меня вполне устраивает. И все же разрешите вас поблагодарить.
Лицо Метатрона начало приобретать выражение, знакомое всем тем, кто внимал своеобразной логике рассуждений Адама.
— Ты не можешь отказаться быть тем, кто ты есть, — сказал он в итоге. — Послушай. Твое рождение и предназначение являются частью Великого замысла. Известные события должны произойти. Выбор уже сделан.
— Бунт, раз-зумеется, славное дело, — прогудел Вельзевул. — Но порой бунт просто невоз-змож-жен. Ты долж-жен понять!
— Я вовсе не собираюсь бунтовать, — сказал Адам рассудительным тоном. — Я лишь выясняю, что к чему. Мне кажется, вы не порицаете людей за то, что они пытаются выяснить, что к чему. И мне кажется, было бы намного лучше не затевать борьбу, а просто посмотреть, что люди станут делать. Если вы перестанете мешать им, то они, возможно, найдут правильные решения и перестанут портить собственный мир. Я не говорю, что они обязательно так и сделают, — добросовестно добавил он. — Но у них будет такая возможность.
— Чепуха, — сказал Метатрон. — Ты не можешь противоречить Великому Замыслу. Тебе следует подумать. Это заложено в твоих генах. Подумай.
Адам нерешительно помедлил.
Его темная затаенная сущность все время была готова вырваться наружу, ее пронзительный шепот кричал: да, так и есть, именно такова твоя судьба, ты должен следовать Замыслу, ведь ты часть его…
Денек выдался не из легких. Адам устал. Спасение мира — слишком тяжкая работа для юного одиннадцатилетнего организма.
Кроули обхватил голову руками.
— На мгновение, всего лишь на миг мне поверилось, что у нас есть шанс, — сказал он. — Он растревожил их. О да, все шло прекрасно, пока…
Он заметил, что Азирафаэль выступил вперед.
— Извините меня, — сказал ангел.
Троица взглянула на него.
— Вы говорили о Великом замысле, — сказал он, — значит, вероятно, вы имели в виду непостижимый замысел, не так ли?
— Это Высший Замысел, — после короткого раздумья категорически заявил Метатрон. — И вам это прекрасно известно. Миру отпущено шесть тысячелетий, и он завершится…
— Да, да, все верно, это именно Высший замысел. — Азирафаэль говорил вежливо и почтительно, но всем своим видом напоминал участника политического заседания, который собирается задавать щекотливые и нежелательные вопросы и не намерен умолкать, пока не услышит удовлетворительного ответа. — Я просто спрашиваю, остался ли он непознаваемым. Мне лишь хочется прояснить данный момент.
— Не имеет значения! — поспешно воскликнул Метатрон. — Разумеется, все осталось как прежде!
«Разумеется?» — подумал Кроули. Значит, они ничего не знают наверняка. На губах его заиграла дурацкая улыбочка.
— Иными словами, у вас нет полнейшей уверенности по данному вопросу? — продолжал Азирафаэль.
— Нам не дано постичь непознаваемый замысел, — сказал Метатрон, — но, безусловно…
— Однако этот Великий замысел может быть лишь крошечной частью всеобъемлющей непостижимости, — вставил Кроули. — Вы не можете быть уверены в том, что все эти события не является единственно верными с определенной непознаваемой точки зрения.
— Так предначертано! — взревел Вельзевул.
— Но, возможно, в другом месте будет начертано совершенно другое, — возразил Кроули. — Только об этом вам пока неизвестно.
— Большими буквами, — сказал Азирафаэль.
— Написано и подчеркнуто, — добавил Кроули.
— Двойной чертой, — предположил Азирафаэль.
— Может быть, испытание предназначено не только для мира, — сказал Кроули. — Возможно, испытание должны пройти и небожители? М-м? Интересная мысль?
— Господь никогда не разыгрывает Своих преданных слуг, — возразил Метатрон, но голос его звучал встревоженно.
— Ой ли, — сказал Кроули. — Так уж никогда и не разыгрывал?
Взгляды всех собравшихся вдруг устремились на Адама. Он, казалось, очень старательно обдумывал все услышанное.
Затем он сказал:
— Я не понимаю, почему так важно, что там написано. Даже если речь идет о людях. Ведь можно вычеркнуть одно и написать другое.
Легкий ветерок пронесся над авиабазой. Собравшиеся в небе воинства подернулись рябью, подобно миражу.
Наступил момент такой тишины, которая, возможно, была за день до Сотворения.
Адам стоял, с улыбкой глядя на представителей двух миров, — хрупкая фигурка, уверенно балансирующая между Небесами и Адом.
Кроули подхватил Азирафаэля под руку.
— Ты представляешь, что произошло? — взволнованно зашипел он. — Его предоставили самому себе! И он вырос человеком! Он не стал воплощением Зла или воплощением Добра, он стал просто… воплощением человека…
И тут.
— Я полагаю, — сказал Метатрон, — что мне необходимо получить дальнейшие указания.
— Мне тож-ж-же, — сказал Вельзевул. Его ярость выплеснулась на Кроули. — И я доложу о твоем участии, уж можешь мне поверить. — Он полыхнул свирепым взглядом на Адама. — И я даже не представляю, что скажет твой Отец…
В этот момент раздался оглушительный взрыв. Шедвелл, который уже несколько минут пребывал в жутком возбуждении, наконец совладал с собой настолько, что его дрожащие пальцы сумели спустить курок.
Дробь пролетела рядом с тем местом, где стоял Вельзевул. Шедвелл так никогда и не узнал, как ему повезло, что он промахнулся.
Небесный свод покачнулся и стал просто небом. Клубившиеся в вышине облака начали распутываться и растворяться.
Молчание нарушила мадам Трейси.
— Странные какие-то, — сказала она.
На самом деле она вовсе не имела в виду «Странные какие-то»; вероятно, она подразумевала, что ее впечатления может выразить разве что ужасный вопль, но человеческий мозг обладает поразительной способностью к восстановлению, и слова «Странные какие-то» стали частью быстрого целительного процесса. Через полчаса она уже считала, что просто выпила лишнего.
— Теперь уже все, как ты думаешь? — спросил Азирафаэль.
Кроули пожал плечами.
— Не для нас, к сожалению.
— Я не думаю, что у вас есть основания для тревоги, — авторитетно успокоил их Адам. — Мне все известно о вас двоих. Не переживайте.