Небо уже не серое, а стало лениво белое.
Бегун бежит, потом другой; человек в синей рубашке для медиков отчаянно ловит такси. Три маленькие собачки, привязанные к одному поводку, тащат пожилую леди по тротуару, а торговцы подымают со стонами металлические ворота на витринах.
Полосатый солнечный свет освещает углы зданий, а затем толпа людей шагает с тротуара.
Улицы наполнятся шумом людей, автомобилей, музыкой, бурением; собаки лают, слышен крик сирены, это 8 утра.
Пора идти.
Я обыскиваю поверхность вокруг матраца в поисках моих вещей.
За подушкой спрятан тяжелый кусок чертежной бумаги, край слегка жирный и мятый, как будто я лежала, прижимая его к груди. Я изучаю номер телефона Бернарда, цифры аккуратные и искусные.
На вечеринке, он сделал большое шоу из написания записки и вручил ее мне с заявлением: — На всякий случай. — Он демонстративно не просил мой номер, как будто мы оба знали, что снова увидим друг друга, по — моему, решению.
Я осторожно ложу бумажку в мой чемодан и нахожу записку, закреплённую якорем из под пустой бутылки шампанского. В ней сказано:
«Дорогая Кэрри,
Твой друг Джордж звонил. Пыталась тебя разбудить, но не смогла. Оставила тебе двадцатку. Отдашь, когда сможешь.
Саманта»
И под этим — адрес. Квартиры, куда я должна была прийти вчера, но не смогла. Видимо, я позвонила Джорджу прошлой ночью.
Я держала в руках записку и искала ключи.
Саманта пишет ужасно по — девичьи, как будто часть мозга, отвечающая на правописание, никогда не прогрессировала выше седьмого класса. Я неохотно надеваю костюм габардин, беру трубку телефона и звоню Джорджу.
Десять минут спустя, я тащу чемодан вниз по лестнице. Я открываю дверь и выхожу на улицу.
Мой желудок урчит, как будто голоден. Но не только для еды, а все: шум, волнение, сумасшедший гул энергии, которая пульсирует у меня под ногами.
Я поймала такси, дергаю дверь, чтобы открыть и бросаю свой чемодан на заднее сиденье.
— Куда? — спрашивает водитель.
— 47 Восточная улица, — я кричу.
— Будет сделано! — кричит водитель, выруливая такси в острой схватке за проезд.
Мы попали в яму, и я на мгновение слетела со своего места.
— Эти проклятые таксисты из Нью-Джерси.
Таксист машет кулаком в окно, пока я следую его примеру. И вот когда до меня доходит: Это как будто я всегда была здесь. Возникшая из головы Зевса — человек, без семьи, без биографии, без истории.
Человек, который является совершенно новым.
Такси уже плетет опасно сквозь е движение, а я изучаю лица прохожих. Здесь люди любого роста, формы и цвета кожи, и все же я убеждена, что на каждом лице я чувствую родство, которое превосходит все границы, как, будто они связаны тайным знанием, что это центр вселенной.
Потом я хватаюсь за чемодан в страхе.
То, что я сказала Саманте это правда. Я не хочу уезжать. И теперь у меня есть шесть дней, чтобы придумать, как остаться здесь.
Вид Джорджа Картера вернул меня на землю. Он покорно сидел у стойки кафе на углу 47 улицы и Второго Авеню, где мы договорились встретиться прежде, чем он умчится на свою летнюю работу в Нью-Йорк Таймс.
Судя по его лицу, он раздражён. Я в Нью-Йорке двадцать четыре часа и уже всё пошло не так. Я даже не смогла попасть в квартиру, в которой должна была остановиться. Я похлопала его по плечу, он повернулся, его лицо выражало одновременно раздраженность и облегчение.
— Что произошло с тобой? — он спрашивает.
Я ставлю свой чемодан и отодвигаю возле него стул.
— Мою сумочку украли. У меня совсем не было денег.
И я позвонила девушке, кузине одного человека, которого я знаю из Каслберри. Она отвела меня на вечеринку и...
— Ты не должна болтаться вокруг таких людей, — Джордж вздыхает.
— Почему нет?
— Ты их не знаешь.
— Ну и что? — Теперь мне досадно. Это проблема с Джорджем. Он всегда ведет себя, как будто он думает, что он мой отец или что-то вроде этого.
— Ты должна пообещать мне, что будешь более осторожна в будущем.
Я скорчила лицо.
— Кэрри, я серьезно. Если ты снова попадешь в неприятность, меня не будет рядом, чтобы помочь тебе.
— Ты что, отказавшись от меня? — Я спрашиваю в шутку.
Джордж был влюблен в меня почти год. И он один из моих самых близких друзей. Если бы не Джордж, я бы не была в Нью-Йорке вообще.
— Вообще-то, да, — говорит он, протягивая три купюры по двадцать долларов в мою сторону. — Этого должно хватить. Ты можешь вернуть мне деньги обратно, когда доберешься до Брауна.
Я смотрю на купюры потом на него. Он не шутит.
— The Times посылает меня в Вашингтон на лето. Я собираюсь делать некоторые фактические отчеты, так что я согласился.
Я ошеломлена. Я не знаю, поздравлять его или наказать его за то, что меня бросает.
Своим отъездом он выбил почву у меня из-под ног. Джордж был единственным человеком, которого я знала в Нью-Йорке. Я рассчитывала, что он введёт меня в курс дела. Как я теперь буду без него?
― С тобой все будет в порядке, — говорит он, как будто читая мои мысли. – Просто придерживаться основ. Иди в класс и делай свою работу. И старайся не спутаться с какими-нибудь сумасшедшими людьми, окей?
— Конечно, — я говорю. Это не будет проблемой, но то, что я в бешенстве остается фактом.
Джордж берет мой чемодан, и мы прогуливаемся по перекрестку к белому кирпичному жилому зданию.
Рваный зеленый тент со словами Windsor Arms защищает вход.
— Это не так уж и плохо, — замечает Джордж. — Вполне респектабельно.
Внутри стеклянной двери находится ряд кнопок. Я нажимаю с меткой 15E.
— Да? — визжит пронзительный голос от домофона.
— Это Кэрри Брэдшоу.
— Отлично, — говорит голос в тоне, который может свернуться кремом. — Как раз во время.
Джордж целует меня в щеку, когда раздается звуковой сигнал и вторая дверь открывается.
— Удачи, — говорит он, и делает паузу, чтобы дать мне один последний Совет: — Ты позвонишь, пожалуйста, своему отцу? Я уверен, что он беспокоится о тебе.
Глава 3
— Это Кэрри Брэдшоу? — Голос девичий, но требовательный, как будто звонивший слегка раздражен.
— Эмм, да, — неуверенно ответила я, не представляя, кто бы это мог быть. Это мое второе утро в Нью-Йорке и занятий еще не было.
— У меня твоя сумка, — объявляет девушка.
— Что! — я чуть ли не уронила телефон.
— Ну, не сильно радуйся. Я нашла её в мусоре. Кто — то разлил на нее лак. Я думала оставить ее в мусорке, но потом подумала: А что, если бы я потеряла сумку? Поэтому, я позвонила.
— Как ты меня нашла?
— Адрес в твоей книжке. Она по-прежнему была в сумке. Я буду в Сакс, с 10 часов утра, если ты хочешь забрать ее, сказала она. — Ты не сможешь пропустить меня. У меня красные волосы. Я покрасила их в тот же красный цвет как банки супа "Кэмпбелл". В честь Валерий Соланас. — Она замолкла. — Подонки, а манифест? Энди Уорхол?
— О, конечно, — ответила я, не имея ни малейшего понятия, о чем она говорит, но не желая показывать свое невежество. К тому же эта девушка казалась немного... странной.
— Отлично. Увидимся перед Сакс. — Она кладет трубку прежде, чем я успеваю услышать ее имя.
Ура! Я знала. Пока моей сумки Кэрри не было, все это время у меня было странное ощущение, что она скоро ко мне вернется. Как в этих книгах по контролю разума: визуализируй то, что ты хочешь, и ты это получишь.
— Э-кхм!
Лежа на раскладушке, я замечаю Пегги Мейерс, розовощекую хозяйку квартиры. Она одета в тесный костюм серого цвета, который выглядит как колбасная оболочка. В этом прикиде, да еще и в сочетании с ее круглым лицом, она напоминает человечка из рекламы Мишлен.
— Это был исходящий звонок?
— Нет, — говорю я, слегка раздосадованная. — Они позвонили мне.
Она вздохнула, выражая тем самым свое недовольство и разочарование:
— Разве я не объясняла тебе правила?
Я кивнула, широко раскрыв глаза в страхе.
— Все звонки должны производиться в гостиной. Никаких разговоров больше пяти минут. Никому не требуется больше пяти минут на разговоры. Все исходящие звонки должны быть записаны должным образом в блокноте.
Должным образом, я думаю. Это хорошее слово.
— Есть ли у тебя вопросы? — спросила она.
— Нет, — я потрясла головой.
— Я иду на пробежку. Потом у меня прослушивание. Если ты решишь выйти на улицу, убедись, что у тебя есть ключи.
— Так и сделаю. Я обещаю.
Она останавливается, берет мою пижаму из хлопка, и хмурится. — Я надеюсь, вы не собираетесь дальше спать.
— Я собираюсь в Сакс.
Пегги неодобрительно поджимает губы, как будто только ленивый пойдет в Сакс. — Кстати, ваш отец звонил.
— Спасибо.
— И помните, все междугородные звонки оплачиваются абонентом, которому звонят. — Она двигается неуклюже, будто она мумия. Если она едва может ходить в этом резиновом костюме, как она в этом бегает?
Я знаю Пегги всего лишь 24 часа, и мы уже не ладим. Вы можете назвать это ненавистью с первого взгляда.
Когда я приехала вчера утром, растрепанная и слегка растерянная, ее первыми словами были: — Рада, что вы решили посмотреть номер. Я уже собиралась отдать его, кому-нибудь другому.
Я посмотрела на Пегги, которая я подозревала, раньше была привлекательной, но сейчас как цветок завяла, и хотела отдать номер.
— У меня список желающих на целую милю, — продолжала она. — Вы, дети из пригорода понятия не имеете — ни малейшего понятия — о том, насколько невозможно найти достойное жилье в Нью-Йорке.
Потом она усадила меня на зеленый двухместный диван и информировала меня о «правилах»:
Никаких посетителей, особенно мужчин. Никаких ночных гостей, особенно мужчин, даже если она куда — то уехала на выходные. Не брать ее еду. Никаких телефонных разговоров более пяти минут — ей нужна свободная телефонная линяя на случай, если позвонят по поводу прослушивания. Не возвращаться домой после полуночи. Мы можем ее разбудить, а она нуждается в каждой минуте сна.
И самое важное, никакой готовки. Она не хочет прибирать наш беспорядок.
Боже. Даже у песчанки свободы больше, чем у меня.
Я жду, пока не услышу звука закрывающейся двери, затем слышу стук на фанерной стене рядом с моей кроватью.
— Дин — дон, ведьма мертва, — Я говорю.
Лил Уотерс, маленькая девочка — бабочка, выглядывает из-за фанерной двери, которая соединяет наши телефоны.
— Кто-то нашел мою сумку! — восклицаю я.
— О, милая, это чудесно. Это как одно из тех волшебных совпадений, что происходят в Нью-Йорке, — говорит она.
От радости она подпрыгивает на краю раскладушки и чуть не переворачивает ее. Все в этой квартире такое хлипкое и не прочное: перегородки, двери, кровати.
Наши "комнаты" сделаны из гостиной и образуют 2 маленьких пространства 6 на 10 метров, в которых есть место только для раскладушки, складных столика и стула, маленького шкафа с двумя ящиками и ночником.
Дом находится на Второй авеню, так что я называю нас с Лил "Узниками Второй авеню" после фильма Нила Саймона.
— А что на счет Пегги? Я слышала, как она кричит на тебя. Я же говорила тебе: не звони из своей комнаты. — Лил вздыхает.
— Я думала, что она спит.
Лил трясет головой. Мы с ней в одной программе в The New School, но она приехала на неделю раньше, чтобы акклиматизироваться, что так, же означает, что у нее комната немного лучше.
Чтобы попасть в свою комнату, ей нужно перейти через мою, так что у меня даже меньше пространства, чем у нее. — Пегги всегда рано встает, чтобы побегать. Говорит, что должна сбросить 20 фунтов1.
— В том резиновом костюме? — спрашиваю я, ошеломленная.
— Она говорит что потеет.
Я оценивающе смотрю на Лил. Она на два года старше меня, но выглядит на пять лет моложе. Со своим невысоким ростом, она, скорее всего, большую часть своей жизни, будет выглядеть лет на двадцать. Но не стоит ее недооценивать.
Вчера, когда мы впервые встретились, я пошутила на тему того, как ее имя будет смотреться на обложке книги, на что Лил лишь пожала плечами и сказала:
— Мой псевдоним Э.Р. Уотерс. (или Элизабет Рейнольдс Уотерс). Когда люди не знают, что ты девочка, то это помогает мне публиковать работы.
Затем она показала мне два своих стихотворения , опубликованные в "Нью-Йорк".
Я чуть не упала.
Затем я рассказала ей о встрече с Кентоном Джеймсом и Бернардом Сингером. Знаю, встреча со знаменитыми писателями — это не то же самое, что быть напечатанным где — то, но я подумала, что это лучше, чем ничего.
Я даже показала ей бумажку, где Бернард Сингер написал свой номер телефона.
— Ты должна ему позвонить, — она сказала.
— Я не знаю. — Я не хочу делать слишком большое дело из этого.
Я было погрузилась в раздумья о Бернарде, но тут вошла Пегги и сказала нам быть потише.
Сейчас я с ухмылкой улыбаюсь Лил.
— Пегги — , говорю я, — она действительно пойдет на прослушивание в этом резиновом костюме? Ты можешь представить, какой будет запах?
Лил ухмыльнулась:
— Она посещает спортзал Люсиль Робертс. Говорит, что принимает душ там. Вот почему она всегда такая очумевшая. Сначала потеет, бегая по всему городу, а потом ищет место, чтобы помыться.
Это заставляет нас смеяться до упаду, и мы падаем, хихикая на мою кровать.
Рыжеволосая девушка была права. У меня не возникло проблем с ее поиском.
Более того, ее невозможно пропустить, она стояла на тротуаре перед Сакс, держа в руках табличку с надписью "ДОЛОЙ ПОРНОГРАФИЮ" на одной стороне и "ПОРНОГРАФИЯ ЭКСПЛУАТИРУЕТ ЖЕНЩИН" на другой.
Позади нее стоит небольшой стол покрытый фотографиями из порно журнала.
— Внимание, девушки! Скажите порнографии — нет! — кричит она.
Она машет мне своим плакатом.
— Не хочешь подписать петицию против порнографии?
Я как раз собираюсь объяснить, кто я, когда незнакомец меня прерывает.
— О, ради Бога, пробормотала женщина, проходившая мимо, — можно подумать, что кому-то есть дело до чужой сексуальной жизни.
— Эй! — кричит рыжеволосая девушка, — Я слышу это, ты знаешь? И я определенно не одобряю это.
Женщина оборачивается. – И что?
— Что ты знаешь о моей сексуальной жизни? — спрашивает она. У нее ярко красные , короткие волосы. Она носит строительные сапоги и комбинезон, под которым надета рваная фиолетовая футболка.
— Милая, понятно, что у тебя ее нет, — с ухмылкой отвечает женщина.
— Да? Может быть, я и не занимаюсь сексом, как и ты, но ты — жертва системы. Вам промыли мозги Патриархией.
— Секс продается, — говорит женщина.
— За счет женщин.
— Это смешно. Вы когда-нибудь задумывались о том, что некоторые женщины действительно любят секс?
— И? — Девушка смотрит, как я воспользоваться мгновенным затишьем, чтобы быстро представить себя.
— Я Кэрри Брэдшоу. Вы звонили мне. Моя сумка у вас?
— Ты Кэрри Брэдшоу? — Она, кажется, разочарована. — Что вы делаете с ней? — Она указывает пальцем в сторону женщины.
— Я даже не знаю ее. Если бы я только могла получить свою сумку.
— Возьми, — говорит рыжеволосая девушка, если бы у неё было достаточно места. Она поднимает свой рюкзак, достаёт мою Кэрри сумку, и вручает её мне.
— Спасибо, — благодарю я, — если Вам когда — либо понадобится моя помощь...
— Не переживай по этому поводу, — отвечает она гордо. Она берет свой плакат и обращается к пожилой женщине в жемчуге. — Вы хотите подписать петицию против порнографии?"
Пожилая женщина улыбается. — Нет, спасибо, дорогая. В конце концов, какой в этом смысл?
Рыжеволосая девушка тут же падает духом.