– Думаю, неприлично обсуждать Брук Паркер, когда она помогает нам с расследованием, – назидательно заявил Хаксли.
Кейд подавил улыбку и сел прямо. Ну вот, опять. Сет – хороший агент, дисциплинированный и дотошный. Закончил Гарвардскую школу права. Всегда одевался с иголочки, носил жилет под пиджаком. Воэн же представлял его полную противоположность: пренебрегал правилами, часто появлялся в измятом костюме и с легкой щетиной на лице, словно только что вылез из постели очередной женщины. Скорее всего, так оно и было.
Работая друг с другом всего год, Воэн и Хаксли постоянно препирались и ворчали, точно супружеская пара со стажем, но Кейд знал, что в глубине души (где-то очень глубоко), они уважали профессиональные качества друг друга.
– Отлично. Поговорим о чем-нибудь другом. – В голосе Воэна прозвучало фальшивое дружелюбие. – Например, о твоем воскресном свидании с агентом Симмс.
Услышав имя своей рыжеволосой напарницы, Хаксли слегка улыбнулся, но наживку не проглотил.
– Это секретная операция, а не свидание, Робертс. В отличии от тебя я вполне способен просто поужинать с женщиной, не мечтая ночь напролет залезть ей в трусики. – Хаксли повернулся к Кейду, умышленно меняя тему. – Почему он предлагает тебе взять у Брук номер телефона? Что-то не так с Джессикой?
Вот дерьмо. Кто просил Воэна затрагивать эту тему? Хотя Кейд понимал: скрыть все равно ничего не получится. Занимаясь делом Сандерсона, они с Хаксли многое узнали друг о друге, в том числе и о личной жизни. Однако он решил не вдаваться в подробности.
– Мы расстались.
– Мне жаль. – Хаксли немного помолчал и словно невзначай спросил: – На то была причина?
Конечно. По мнению Джессики, проблема заключалась в «бесчувственности» Кейда. О чем она и сообщила во время ужина в «Сунде» – суши-ресторане, расположенном в Ривер-Норте. Заканчивая с десертом, Джессика заметила, что он какой-то рассеянный, на что Кейд небрежно ответил, мол, день у него выдался паршивый. Его главный свидетель сначала признал свою вину и в обмен на более мягкое наказание согласился дать полные и правдивые показания. Однако стоя перед судом, внезапно стал путаться в важных фактах и умышленно отказался сотрудничать. Поэтому да, день был паршивый.
– Почему ты сразу ничего не сказал? – спросила Джессика.
– Иногда свидетели соглашаются сотрудничать, иногда нет. – Кейд пожал плечами. – Такое случается.
Почему-то, услышав это вполне безобидное замечание, она не сдержалась и высказала ему всё. И то, что он никогда ничего ей не рассказывает; и то, что она очень мало знает о нем, хотя они встречаются уже три месяца; и то, что он выглядит этаким очаровательным и добродушным парнем, но внутри неприступен и никого к себе не подпускает.
– Понятно, – произнес Кейд, после того как Джессика умолкла. – В следующий раз я дважды подумаю, прежде чем жаловаться на плохой день. – И сделал глоток «Манхеттена».
– Это все, что ты можешь сказать?
Вообще-то да. Они находились в переполненном ресторане, и Кейду совершенно не хотелось, чтобы посетители в красках услышали, какой он чурбан бесчувственный. Но видя застывшее упрямое выражение на лице Джессики, он понял – ничего не получится. Ей нужны ответы.
На самом деле, ему было что сказать. По правде говоря, Кейд не считал себя плохим бойфрендом. Мама, воспитавшая его в одиночку, привила уважение к женщинам. К тому же он никогда им не изменял и всегда сдерживал свои обещания. Имел хорошую работу и уютную квартиру. И мог приготовить на завтрак Денверский омлет.
Но, тем не менее, Кейд не впервые слышал упреки по поводу своей так называемой «бесчувственности». Обычно он просто извинялся перед женщиной за то, что не оправдал ее ожиданий. Но сегодня выдался действительно дерьмовый день, и ему захотелось послать все к черту. Поэтому он перешел сразу к главному.
Кейд отставил бокал и слегка наклонился.
– Отлично. Ты хочешь объяснений – ты их получишь. Дело в том, что я парень. И мы, мужчины, народ простой. Знаю, женщинам нравится считать, что в глубине души мы все из себя романтики. Ничего подобного. Вы же сложные и загадочные: говорите одно, подразумеваете другое. Все это одновременно интригует и пугает нас. Ты говоришь, мол, я тебе не открываюсь, но мне просто нечего скрывать. – Он указал на себя. – Все на поверхности. Есть только то, что ты видишь, Джессика.
Судя по всему, такой ответ ее не устроил.
– Знаешь, я обсуждала это со своими друзьями. Так вот, они уверены – ты просто боишься быть отвергнутым. Думаю, причина кроется в твоем отце.
О боже. Только психоанализа ему и не хватало.
– Видишь ли, невозможно иметь проблемы, связанные с отцом, если его нет, – сухо произнес Кейд.
А у него отца не было. Существовал только мудак, просто донор спермы, заделавший его матери ребенка.
Джессика бросила многозначительный взгляд.
– Нечего скрывать, да? Оно и видно. – Она схватила сумочку и встала из-за стола. – Думаю, нам не стоит больше видеться. Очевидно, мы по-разному представляем себе отношения. Для меня, это больше, чем секс, ужины в ресторане и разговоры о работе. Это открыть другому человеку душу. Ради твоего же блага, надеюсь, когда-нибудь ты рискнешь.
С этими словами она ушла, оставив Кейда сидеть в одиночестве. Он сделал еще один глоток, игнорируя взгляды окружающих.
Отлично. Все закончилось просто отстойно.
***
Кейд очнулся и заметил взгляд Хаксли, ожидавшего объяснений, почему они с Джессикой разошлись.
– Это наше совместное решение, – ответил он.
Хаксли понимающе кивнул.
– Ясно.
И как истинные мужчины, они закрыли эту тему.
– Почему бы нам не отпраздновать сегодняшний нежданный успех? – предложил Воэн. – В воскресенье вечером Сандерсон будет сидеть там, где нам нужно, а Хаксли волшебным образом пойдет на мнимое свидание с привлекательной женщиной. Правда, ей заплатят за ужин с ним, но не будем об этом. И все благодаря прекрасной Брук Паркер.
Кейд покачал головой. «Да сколько можно ее нахваливать?».
– Она обычная девушка, Воэн.
– Значит ты не против, если я приглашу ее на свидание?
Кейд мгновенно вспомнил взгляд великолепных светло-зеленых глаз, когда Брук его отчитывала. «Потому что в ответ на вашу «речь крутого парня», я, в свою очередь, должна бы озвучивать вам свою «речь крутой девчонки» о том, куда именно федеральные прокуроры, приходящие ко мне за помощью, могут засунуть свои угрозы». Ладно, ладно. Если честно, в этот момент он сам едва удержался от улыбки.
– Хочешь ее пригласить, когда все закончится? Да ради бога, – пробурчал Кейд.
– А ты замялся, – поддразнил его Воэн.
– Ничего подобного.
Хаксли взглянул на них с водительского сидения.
– Вообще-то да. Ты не сразу ответил.
Кейд, откинувшись на сиденье, покачал головой и уставился на дорогу прямо перед собой. «Надо же им было именно сейчас прийти к согласию».
Глава 5
Позже этим вечером Брук заглянула в лофт-апартаменты Форда. Когда он открыл тяжелую стальную дверь, Брук протянула три билета в вип-ложу «Стерлинга» в «Ригли Филд».
– «Чикаго Кабз» против «Чикаго Уайт Сокс». Я подумала, может, вы с Чарли и Такером хотите сходить на игру? – спросила Брук, уже зная ответ.
В Чикаго не найдется ни одного человека, который отказался бы от бесплатных пропусков в вип-ложу на битву бейсбольных титанов.
Форд без раздумий схватил билеты.
– вип-ложа? Черт возьми, конечно, хотим. Обожаю их восхитительные сладости.
– По-видимому, это одно из моих главных достоинств как девушки, – пробормотала Брук, заходя в квартиру.
Апартаменты Форда имели открытую планировку, кирпичные стены и высокие потолки, и почти вдвое превышали по площади квартиру Брук в многоэтажном доме на Голд-Кост. Каждый раз, как Форд злорадствовал по этому поводу, она приводила свои обычные аргументы (те же, что и в свое время родителям): ей хотелось ходить на работу пешком, жить рядом с озером и, будучи одинокой женщиной, чувствовать себя в безопасности, живя в доме со швейцаром. Но на самом деле, она просто любила Мичиган-авеню с ее динамичным движением.
– Я думал, ты пойдешь на игру с Горячим акушером, – заметил Форд, следуя за ней на кухню. – Или он на дежурстве?
– Мы сегодня расстались.
– Что? – Форд уронил руки. – Это уже третий парень за полтора года.
Брук сердито посмотрела на него.
– Большое спасибо. Я в курсе.
В этот момент через раздвижную дверь, ведущую на террасу, вошли Чарли с Такером. Они никогда и нигде не работали, и, казалось, вообще ничего не делали. Еще в колледже делили с Фордом одну комнату, а теперь жили здесь, поэтому Брук воспринимала их как своих друзей.
– Привет, Брук. Форд не говорил, что ты придешь. – Чарли достал из холодильника себе и Такеру по пиву. – Пойдешь с нами в «Пламя»? – поинтересовался он, имея в виду популярный ночной клуб, расположенный в окрестностях Голд-Кост.
Брук отрицательно покачала головой.
– Я зашла всего на минутку. Завтра рано вставать на работу.
– В субботу? – На лице Чарли отразилось сильнейшее отвращение. Затем он махнул рукой с пивом и спросил: – Как поживает Горячий акушер?
– Мы с ним расстались.
– Ох. Вот отстой. – Он замолчал, пытаясь найти подходящие слова, и глянул на Такера, надеясь на помощь.
– Не смотри на меня, – ответил тот. – Я все еще пытаюсь понять, почему они с Фордом не вместе.
– Этого не случится никогда, – одновременно произнесли Брук и Форд. Они говорили так, наверное, раз пятьсот, с тех пор как познакомились двадцать лет назад.
Форд достал из холодильника две бутылки «Амстел лайт» и одну протянул Брук.
– Может, мы пойдем на наше «Пятнышко» и поговорим?
Она взяла предложенное пиво и, несмотря на случившееся сегодня, улыбнулась, когда услышала название их любимого с детства места на тенистом берегу маленького ручейка. Возможно не самое креативное название, но им тогда было всего по десять лет.
– Конечно. Хотя, если в двух словах, то рассказывать-то особо и нечего. Все то же самое, что и с предыдущими парнями. – Она вышла за Фордом на террасу и села на один из стоявших там диванчиков.
– Итак, что случилось? – спросил приятель, усаживаясь в кресло напротив Брук.
Теплый ветерок тут же взметнул волосы ей на лицо, поэтому пришлось завязать «конский хвост» заново. Собираясь к Форду, Брук сменила высокие каблуки и узкую юбку-карандаш на джинсы и шлепанцы. Как она выглядит перед ним, ее не заботило с тех пор, как… ну ладно, никогда не заботило.
– Он сказал, что я не та женщина, с которой хотелось бы создать семью.
Форд ошеломленно уставился на нее.
– Вот козел.
Брук оценила его преданность, но размышляя о случившемся, сделала определенные выводы.
– Неважно. Что-то я делаю неправильно. Каждый раз четыре месяца спустя отношения рушатся, и я остаюсь ни с чем. И знаешь, что? Это не очень весело.
– Может, тебе нужен план «Б»? – предложил Форд.
– Меньше работать? – Она покачала головой. – Сейчас это невозможно. Мое спортивно-развлекательное подразделение быстро развивается, и у меня уйма дел.
– Возможно, тебе просто следует прекратить «впихивать» отношения в свою жизнь? Тем более, если они так мало для тебя значат.
– Эй, это несправедливо.
– Ну конечно. А Горячий акушер – любовь всей твоей жизни.
Ну… ладно. Возможно, нет. Но она с удовольствием проводила с ним все свободное время. Все тридцать минут в неделю.
Со вздохом Брук откинулась в кресле.
– Думаю, мне нужен перерыв.
– Мне это помогает, – слегка улыбнулся Форд.
Будучи королем случайных знакомств, он годами «отдыхал» от постоянных отношений. Остается надеяться, ей не придется ждать так долго. Но имея за спиной три неудачных романа, нужно посмотреть правде в лицо: с ее работой трудно строить нормальные отношения. И если подумать, ей ужасно надоело чувствовать себя виноватой.
Брук действительно много работала. Не только сейчас – всю свою жизнь. Она многого добилась, и гордилась этим. Они с Фордом выросли в Гленвуде – в богатом пригороде Чикаго с прекрасными обсаженными деревьями улицами и большими шикарными домами в окружении просторных ухоженных газонов, словно в фильмах Джона Хьюза.
Но та часть городка, где жили они, выглядела скромнее. Намного скромнее. Ее называли «Четверочка», потому что каждое здание состояло из четырех таунхаусов. Такое жилье считалось бюджетным, и при этом Брук могла учиться в одной из лучших школ страны. Ее отец работал мясником, а мать – воспитательницей в детском саду. Они переехали из Чикаго, когда рейтинг общественной школы, которую посещала Брук, резко упал. Она всегда хорошо и с удовольствием училась и, честно говоря, много сил ей для этого не требовалось. Но как только они переехали в Гленвуд, всё изменилось.
Здесь детям нанимали репетиторов. Няни и матери-домохозяйки помогали им с уроками. Ее одноклассники брали различные уроки, – танцы, фортепиано и другие – у лучших учителей. На летних каникулах изучали иностранные языки – немецкий, японский – по программе языкового погружения.
Когда Брук перешла в старшую школу, началось настоящее безумие. Она слышала истории о родителях, которые платили лучшим учителям за дополнительные занятия во время каникул. В десятом классе все только и думали о дальнейшем поступлении в престижные университеты. Хотя школьные психологи неоднократно упоминали о том, что Гарвард или Йельский университет принимают только одного или двух выпускников из их школы, независимо от того сколько человек покажут хорошие знания.
Брук сразу поняла – во многих вопросах ей трудно соперничать с более обеспеченными одноклассниками. У ее родителей не хватало денег на репетиторов и кучу дополнительных занятий, дабы увеличить шансы дочери на попадание в хороший колледж. Зачастую им с трудом удавалось погасить очередной платеж за дом. И, в отличие от родителей других учеников, у них в семье не было связей в ведущих университетах, или выпускников, с помощью которых можно договориться о поступлении. Поэтому, если она хотела там учиться, то должна была действовать как простые смертные – пахать по полной.
В итоге, Брук очень усердно занималась. Родители дали ей возможность посещать одну из лучших школ в стране, и будь она проклята, если не использует этот шанс.
К счастью, все ее усилия себя оправдали. Брук до сих пор помнит выражение гордости на лицах родителей, когда она получила письмо о зачислении в Чикагский университет. Особенно Брук гордилась тем, что ей удалось поступить без посторонней помощи.
Окрыленная достигнутым успехом и будучи способной девушкой, она также усердно занималась и в университете. Когда Брук закончила правовую школу университета Чикаго, то сразу же начала строить свою юридическую карьеру, выкладываясь на сто десять процентов. Она искренне наслаждалась работой в «Ресторанах Стерлинга» и никогда не жаловалась.
Очевидно, бывшие бойфренды не разделяли ее восторг.
– Знаешь, у меня такое ощущение, что здесь мне не особо сочувствуют, – прокомментировала она. – Думаю, ты мог бы проявить больше участия. Если б я пожаловалась женщине на третий неудачный роман за полтора года, сейчас мы бы пили мартини с лимоном и уверяли бы друг дружку, что прекрасно проживем и без мужчин. Затем включили бы «Дневник памяти» и пускали бы слюни на Райана Гослинга.
Форд усмехнулся и вытянул руки за спинку кресла.
– Извини, детка. Но когда там, наверху, распределяли лучших подруг, тебе не повезло – ты вытянула короткую соломинку, да еще и с пенисом. Поэтому никакого Райана Гослинга.
– Какая я везучая, – проворчала Брук.
Они замолчали, наслаждаясь потрясающим видом ночного Чикаго.
– Ты вообще могла себе представить, что мы окажемся здесь? – Форд указал на раскинувшийся перед ними город.
– Неплохо для ребят из «Четверочки», – улыбнулась Брук.
– Ты о чем-нибудь жалеешь? – серьезно спросил он.
– Нет, – твердо ответила она.
– Значит, пошли к черту тех парней. Не трать на них время, они тебя просто недостойны.
Брук пристально посмотрела на своего друга. Несмотря на наличие пениса и все такое, иногда он точно знал, что нужно сказать.