Его палец внутри меня. Его рот сначала на моём животе, затем на левом бедре, потом на нежной коже внутренней стороны бедра, близко от колена. Всё это именно так, как я себе и представляла. Я закрываю глаза, сцепляю пальцы. Вздыхаю от ощущения нежного, влажного прикосновения его рта к складке у основания бедра, где оно переходит в ногу.
Но скольжение его языка в мою сердцевину неожиданно. Я ахнула, распахивая глаза и пытаясь свести колени, упёршиеся в его плечи:
— Дерек! Что ты…
— Пробую тебя на вкус.
— Но я… — я даже не знаю, против чего протестовать.
— Сладкая, как сахар, и даже в два раза лучше, — он ласкает внутреннюю поверхность моих бёдер, рядом с киской, нежно раздвигая мне ноги. — А теперь расслабься и получай удовольствие.
О, проявляющий власть Дерек? Он действительно мне такой нравится. Я демонстрирую лёгкое сопротивление, вызванное озабоченностью моим вкусом и запахом. Достаточностью моей ТАМ ухоженности. Но ожидает ли Дерек, что я верну ему эту «услугу», потому что я совсем не уверена, что готова к этому. Моё нарочитое противодействие ему, напряжённость моих ног вынуждают его взять меня за лодыжку и поместить её туда, куда он хочет. А именно – себе на плечо. Потом так же – другую. Мои колени оказываются широко расставленными, представляя его взору мою широко раскрытую вагину, настолько, что он может видеть все подробности – каждый изгиб, каждую складочку и морщинку. Моя задница почти оторвалась от земли, колени висят на его плечах.
— Я чувствую себя нелепо в этой позе, — бормочу я.
Дерек не отвечает. По крайней мере, не сразу. Он скользит ладонями вверх по бёдрам, потом вниз. А потом вокруг и вверх, заграбастывая в ладони мою задницу, и затем меня накрывают ощущения… от его языка на моём клиторе. А длинным толстым пальцем он проникает внутрь меня, исследуя, кружа, вырисовывая узоры. Его язык стремительный, наносящий удар и бьющий в цель, терзающий и вкушающий меня. Из меня вырывается стон – я не в силах сдерживаться. Это хриплый эротичный звук, разносящийся по тихому лесу – длинное затянувшееся «о-о-о-о-о-о-ох…». И мои бёдра начинают двигаться ему навстречу, требуя большего. Потому что, святой боже, это удивительно. Это хорошо! Так хорошо, и так… и хорошоооооо! Его язык сильный и неумолимый, он медленно двигается вокруг моего клитора, который пульсирует и набухает от чувствительности; каждое прикосновение его рта, губ и языка пронзает моё тело вспышками удовольствия. Кожу покалывает с ног до головы, пальцы вцепляются в запястья, а потом руки украдкой, нарушая запрет, начинают спускаться вниз, чтобы залезть пальцами в его шевелюру и удерживать на месте, прижимая к себе от жажды большего.
Дерек вводит в киску ещё один палец, сгибая оба и потирая ими то самое чувствительное местечко, вперёд и назад, нежно и настойчиво.
— Как ты теперь себя чувствуешь? Всё ещё смешно?
— Дерек… боже, пожалуйста…
— Пожалуйста что?
— Ещё, Дерек. Больше. Не останавливайся.
— Продолжай, сладкая. Скажи мне точно, чего ты хочешь, — он продолжает лизать меня, широкой влажной частью языка вверх по входу – до остановки становящимся жёстким кончика языка на клиторе.
— О-о-оу-у-у-о-о-о-оу-у-у-у-у-у-чёртовбоже… ещё. Сделай это снова. Ртом, прямо там. Пожалуйста, — я сама не поняла бы смысла мною сказанного, но видно, что Дереку нравится то, что он слышит.
Из его горла раздаётся рык, и Дерек ныряет головой обратно, повторяя только что сделанные движения. Снова и снова. И каждый раз вспышки взрывного тепла поднимаются снизу от моей сердцевины к животу, заставляя мышцы натягиваться, а кожу буквально вопить, и с каждым разом эти волны всё сильнее и жарче. Два его пальца во мне постоянно входят в меня, медленно, ритмично, тщательно трахают моё нутро; кончики его пальцев скользят и давят на чувствительный пятачок внутри, и с каждым таким проникновением я немного схожу с ума, мои бёдра поднимаются и опускаются, доведённые до безудержного исступления его языком и пальцами.
И теперь я хнычу безостановочно. Я? Это какая-то новая я. Я никогда не стонала. Ну, не так. Не вот так громко, отчего шокированы собственные уши. Не этими частыми на высокой ноте хныками, перерастающими в короткие вскрики и тихие вопли.
И как раз в тот момент, когда я балансирую на грани взрыва, он меняет тактику. Он перемещает своё тело вверх, плечами скользя по моим бёдрам и тем самым широко раскрывая их, а его рот тянется вверх по моему животу, размазывая мои соки по моей же диафрагме. Я почти схожу с ума от желания, рычу на него, сжимаю ногами, молотя по нему кулачками и пытаясь вернуть его голову на место. Но тут же прекращаю трепыхаться, как только его рот находит мой сосок и впивается в него, зубы прикусывают, губы гладят; пальцы одной руки сжимают и крутят другой сосок, обнимают и мнут грудь, легонько стучат по соску, теребят и царапают его ногтем.
А его другая рука… пожалуйста, трахнуть, да… да, она спускается между моих ног. Тремя средними пальцами он скользит по моим влажным изгибам, моя суть пульсирует под его подушечками; его пальцы проникают в меня, выходят и размазывают мои остро пахнущие желанием и похотью соки по моим дрожащим складкам. Они надавливают и кружат. Я мычу. Дерек ослабляет давление, оставляя из прикосновений только легкое касание клитора подушечками пальцев. Они кружат вокруг чувствительного бугорка, не прикасаясь к нему. И я кричу.
Меня затопляет вулканический жар, бёдра бьёт дрожь, всё нутро напрягается, глаза крепко зажмурены, а пальчики на ногах поджимаются. Я скребу ногтями по его спине, мои бёдра поднимаются, падают и вновь поднимаются, ловя пальцы Дерека в одном ритме с его прикосновениями, которые неумолимы – не ускоряются и не замедляются. Дерек просто не сбавляет давление, держит темп, и это сводит меня с ума, я кончаю с безумным взрывом.
А потом он снова ныряет туда, между моих бёдер, сосёт клитор, вбивая в меня пальцы, и, черт подери, я снова кончаю, вцепляясь двумя руками в его голову, притягивая Дерека к себе, вгоняя в его рот свои бёдра…
Я трахаю его лицо!
Дерек усиливает напор. Он в бешенном темпе терзает языком клитор, доводя мой оргазм до таких высот, о каких я и не помышляла, а его пальцы скользят во мне медленно и глубоко.
Когда буйство экстатического безумия немного угасает, мои визги утихают, а бёдра успокаиваются, Дерек снова лижет меня; его язык скользит вверх по мокрому отверстию моей киски, чтобы в конце мягко щелкнуть по моему клитору. Получается, в своём роде, яркая, мгновенная, безумная вспышка. Она посылает сквозь меня дрожащие толчки, мощные волны сжимающего тепла, отчего в моём горле рождается низкий звук, который я могу описать только как первобытный.
Он заставил меня дважды кончить, так бурно, что я совершенно без сил, задыхаюсь, и почти в слезах от ошеломления и безумного удовольствия. А он даже не снял рубашки.
И внезапно я ощущаю отчаянную нужду в нём. Голод.
Наплевать на гордость и приличия. Наплевать на чопорность. Я хочу Дерека, и он здесь, делает со мной невероятные вещи. Я хочу Дерека, и я поимею его, а последствия пусть идут к чёрту!
Интересно, он в курсе, что со мной сделал?
Глава 14
Дерек
Мой член так напряжён, что ему тесно в джинсах. Физически больно. Матерь божья, Рейган… она – самая эротичная из всех женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. Такая отзывчивая, такая соблазнительная, прекрасная и так преступно не подозревающая об этом. Рейган сводит с ума, потому что потрясающе великолепна, трудолюбива, терпелива, добра и щедра. Она не закомплексована, не застенчива – кроме отношения к шрамикам, что у неё на животе. Но они её совсем не портят. Они – часть её. И Рейган, с головы до пят, самая сексуальная девочка из всех и она, чёрт возьми, - грёбаная фантазия! Время от времени Рейган использует всякие грязные словечки, и мне это нравится. Я люблю, когда женщина говорит мне непристойности, всякие неприличные пошлости и ругательства. Когда я своими ласками заставляю её кричать, то становлюсь таким твёрдым и жаждущим, что готов спустить себе в джинсы, как какой-нибудь тринадцатилетний пацан, который в первый раз увидел сиськи.
Кстати, о её сиськах: их вкус так хорош, они такие мягкие в моих руках, такие нежные на моих губах! У неё третий размер, если я не ошибаюсь, а вообще это не важно, потому что они, как и всё в Рейган, идеальны. Достаточно большие, чтобы держать, сжимать, мять и переполнять мои руки. Мягче, чем шелк или сатин. Упругие. Плотные, чувствительные соски, окруженные пышными темно-розовыми ареолами.
Она задыхается подо мной, делая отчаянные вдохи, когда приходит в себя после двух интенсивных и таких музыкальных оргазмов, а я просто смотрю на Рейган, впитывая её красоту, запоминая каждый дюйм. Её бёдра светлокожие и сильные. Выступающие тазовые косточки с мягкими изгибами. Её попка круглая, высокая и упругая. И… боже, её киска. О, эта киска. Такая тугая, влажная и чувствительная. Каждое прикосновение моего языка сводило её с ума. Расслабить её, убедить, заставить потерять контроль, было не просто – это было делом чести! Это было поклонение её телу, её гладкой, глубокой киске, розовым нежным губкам и маленькому, жёсткому, чувствительному клитору.
Я целую её рот, Рейган выдыхает мне в рот, отстраняясь и держа меня за голову, смотрит на меня своими бледно-небесно-голубыми глазами, горячими от страсти, накрашенными, воодушевлёнными желанием, ищущими меня, проникающими в душу, влажными от эмоций и тающими от благодарности. Она целует меня, подавшись навстречу, а потом снова ложится на спину. Её руки на моих ушах, она ведёт ладонями к щекам, останавливается на челюсти. Одна рука – на моей щеке, другой Рейган ерошит мои волосы, лаская затылок и основание шеи кончиками пальцев так нежно, что мне хочется раствориться в этом ощущении, хочется мурлыкать, как кот, и просить рассказать Рейган, как ей ещё угодить. Это очень мягкий, душевный жест, слишком пьянящий, совершенно обезоруживающий меня.
Она приподнимается, выгибая шею, как я думаю, чтобы поцеловать меня, но нет. Не для поцелуя. Её язык прикасается к моему подбородку, потом к моей верхней губе. Рейган целиком облизывает мой рот, и, черт подери, это горячо. Очень горячо.
Она вцепляется в мою рубашку:
— Много… слишком много проклятой одежды.
Нетерпеливо вытаскиваю её из штанов, Рейган тянет рубашку вверх, через голову, которая застревает в горловине, и моё лицо торчит из этого отверстия. Я Корнхолио! Эта шутка проносится в моей голове, но я молчу. Стаскиваю с себя рубашку и отбрасываю в сторону.
— Так лучше? — спрашиваю у неё.
Рейган трясёт головой:
— Нет. Хм-м-м. М-м-м-м… Не лучше. Не совсем, — она суёт между нами руку, шарит по моей молнии. — Штаны. Никаких штанов.
Мне нравится эта Рейган – требовательная, ненасытная самка с горящими глазами. Я чувствую, что сломал внутри неё какую-то стену, прорвался сквозь её заслоны, страхи, переживания или что-то ещё, снёс эти преграды, выпустив наружу оголодавшего сексуального монстра.
Я тянусь к застёжке джинсов, но я недостаточно быстр для Рейган. Она толкает меня, опрокидывая на спину. Встаёт рядом на колени и дёргает мои джинсы вниз. Я поднимаю задницу, и Рейган стягивает их с меня. Я спецназовец, а она задыхается, пыхтит, вздыхает, в то время как я лежу голый перед ней. Мне нравится этот стон, этот звук благодарности, то, как ее глаза зажигаются, ноздри раздуваются, а губы изгибаются в улыбке при виде моего жесткого члена. Я по-прежнему лежу, понимая, что если поднимусь, то схвачу её на руки, поставлю на колени перед собой и ворвусь в неё всей своей силой.
Это скоро случится. О, да… Мы на сене, под нами одеяло, её грудь покачивается, а сладкая попка широко раздвинута для меня, плотные мышцы вагины упруго сжимаются, принимая меня по самые яйца в её тугой киске. Я буду нагибать её над её кроватью, и прислонять к задней стене амбара, где впервые мы ласкали друг друга до оргазма. Я буду иметь её везде и всюду.
Но теперь? Здесь и сейчас? Решает она. Не я. Мне важно показать Рейган, что я, чёрт побери, не могу дышать из-за того, как хочу её. Что её желания, её потребности, её отчаяние – это всё, что меня сейчас волнует. И что моя единственная цель – дать ей то, чего хочет она, что ей нужно. Что она стоит всего этого грёбаного мира, даже если всё, что я могу ей предложить – моя ёкнутая личность…
Поэтому я лежу неподвижно, на грани самообладания, ведь Рейган такая горячая! Её губы распухли от моих поцелуев, они блестящие, влажные и приоткрыты. Её грудь висит тяжёлой, пышной, сочной ношей, а бёдра раздвинуты достаточно, чтобы открыть моему взгляду дразнящий вид её киски и завитков волос на лобке, и я рад, что Рейган совсем их не сбрила. И я всё ещё лежу и жду, когда она возьмет то, что хочет.
Рейган нерешительно тянет руку, взгляд прикован к моему члену, кончик языка облизывает нижнюю губу.
— Все, что угодно, — говорю я. — Бери. Пользуйся. Я здесь, и я твой. Хочу, чтобы ты была счастлива.
Рейган моргает и смотрит мне в глаза.
— Я разрываюсь. Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу кончить, пока ты внутри меня, — мой член дергается, потому что я так чертовски сильно хочу это почувствовать. Но я продолжаю молчать и слушать. — И я хочу, чтобы ты испытал такое же удовольствие, которое получила я.
Она обхватывает рукой мой член и проводит большим пальцем по головке. Я напрягаюсь, закрываю глаза, сжимая мышцы.
Раньше я всегда мог сдержаться, пока не позволял себе выплеснуться. Почти полностью контролировал процесс. Сейчас, к сожалению, так уже не могу. Такого рода контроль, он из серии – используй или потеряй. Я пытаюсь быть уверенным и контролировать действия Рейган, потому что она хочет забыться, отдаться на некоторое время чувствам, и я могу ей это организовать. Но и для меня сейчас это слишком, как нечто совершенно новое. По многим показателям. С тех пор, как я испытывал что-то подобное, прошло очень много времени. Полтора года в Афганистане, и это был чертовски засушливый период. Конечно, был отпуск. Воля и всё такое. И пара цыпочек на нашей базе, само собой. Но командование не одобряло подобных встреч, поскольку от них часто бывали проблемы, которые я и наблюдал, видя, как парни путаются с девочками из своего круга или с новенькими, и когда происходили неизбежные мелкие ссоры, всё это дерьмо вылезало наружу. Поэтому я избегал тесных знакомств с военнослужащими девушками, что для меня в этом вопросе было редким проявлением сдержанности. А что касается местных талантов? Нет. Они остались за бортом. Просто нет. Это слишком опасно, если вообще возможно. Итак, было долгое воздержание, плюс три года в плену и эти три месяца в центре реабилитации. Я настолько голоден сексуально, что могу быть опасным для человечества.
Я изменился. Это больше всего другого является проблемой. Я уже не тот парень, что уезжал в Афганистан. Раньше я коллекционировал девочек, помечал их. Брал от них, что хотел, и сваливал. О, я был внимателен к тому, как чувствует себя девочка подо мной, потому что приятнее и интереснее, когда участница согласна и нетерпелива в своем желании. Заставить её словить кайф – это самому словить кайф. И я был хорош в деле доставления невероятного кайфа. Сейчас же? Я боюсь, что недостаточно хорош для такой чертовой богини как Рейган. Переживаю, что потерял свою чувствительность. Волнуюсь, что мне может помешать какое-нибудь воспоминание или неожиданный психический взрыв, и я всё испорчу.
Все эти переживания внутри.
Снаружи я пытаюсь оставаться спокойным.
В это время она двигает по моему члену рукой вверх-вниз. Раз. Второй. Ее маленькая, но сильная рука скользит вниз, упираясь в корень. Ползет вверх. Ладонь скользит легким прикосновением, обхватывает куполом головку, сжимается и кружит по ней. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, и эта фигня – наблюдать за тем, как она трогает меня – чертовски эротична. В её миниатюрной руке мой член кажется больше, чем есть на самом деле. Обхватывая ствол, пальчики Рейган еле сходятся. Уже участвуют обе её руки, обхватывают член одна над другой, а он всё ещё торчит сверху. Рейган водит так руками по члену вверх-вниз, и мне чертовски нравится это. Нравится, как скользят ее руки, эти постоянные прикосновения, давление.