Старший хозяин, наконец, выдохся и отпустил хнычущего подростка, отшвырнул хлыст в сторону и зло сплюнул себе под ноги. Отрок отполз подальше от папаши и забился в угол. Родитель, все еще сверкая глазами, выглянул в коридор: 'Эй, есть там кто? - ему что-то ответили, - Налаживайте повозку и пару человек охраны, отвезете моего недоделка в аббатство, передадите отцу Сорену и скажите, что я попросил обучить его уму разуму, - потом, обернувшись к сыну, рявкнул, - убирайся вон!'
Юноша, кряхтя и поскуливая, поднялся и поковылял прочь. Уже не обращая внимания на неудавшееся чадо, плантатор подошел к своему рабу, присев возле него на корточки, перевернул на живот.
- Какого работника загубил, скот! - с равнодушной досадой пробормотал он и, обращаясь к одному из мучителей, - как думаешь, выживет?
- А кто его знает, - заплечных дел мастер не стал давать более точных прогнозов.
- Ладно, - хозяин вздохнул и поднялся, - отнесите его в каморку в конце коридора, киньте какой соломы на пол, воды поставьте, да краюху хлеба. Все равно ж издохнет, хотя, судя по отметинам, он живучий. А коли, не издохнет, так продам по дешевке, все одно доход хоть какой, - с тем и вышел.
Двое подручных подхватили раба под руки и подняли легко, словно и весу в нем нет ни грамма, поволокли по коридору, больно царапая колени о каменный пол. Можно сказать даже бережно, с насмешкой над собой подумал раб. Затащили в каморку и положили на пол, один с ним остался, а другой за соломой пошел.
- Что ж, ты, тот кусок тронул? - в голосе надсмотрщика слышалась печаль и сострадание.
Раб поднял на него мутные глаза, облизал губы и сглотнул судорожно, глотка пересохла настолько, что казалось, кто-то туда сыпанул раскаленного песка. Сочувствующий надсмотрщик притащил железную кружку с ледяной водой и помог напиться.
- Так чего тебя крысятничать потянуло? - допытывался надсмотрщик, - Не боись, никому не расскажу, просто самому интересно, за кого можно так натерпеться.
- Никого не было, - упрямо повторил раб, глядя ему в лицо не видящими глазами.
Ну, как он мог объяснить этому человеку, сидящему рядом с ним, что он не имеет права даже заикнуться об этом. Как он может подставить девчонку из соседнего барака, которая детенка грудью кормит? Четыре дня жрать не давали, а там дите и молока у мамки почти нет, и они оба надрываются и день, и ночь. Сам-то сидишь ночью и слушаешь, как внутри все тугим узлом сворачивается от голода, а что поделать? Терпи, брат. А несмышленышу-то разве объяснишь? Его кормить надо. Вот и пошел на преступление, подкрался под окошки хозяйской кухни, дождался, когда там никого, и стянул хлеба целый каравай, теплый еще был. Когда обратно несся, держа хлебушек за пазухой, чуть не умер от пьянящего запаха, так попробовать хотелось, а нельзя, не себе брал, и трогать не смей. Так и принес целым, не отщипнув даже крошки...
- Ох, грехи мои тяжкие, - удрученно покачал головой надсмотрщик, вырывая раба из воспоминаний, - ты, парень, того, зла на меня не держи...
- Какое там, - попробовал мотнуть головой раб, это движение отозвалось болью в каждой клеточке, она пронзила до самых пяток электрическим разрядом, а, вернувшись, взорвалась бомбой в голове, - себя бы удержать...
Настелили на пол пару охапок соломы, помогли перебраться на нее, второй надсмотрщик, ходивший за соломой, накинул парню на плечи кусок мешковины и они ушли, гулко лязгнув засовом.
Первым делом парень кое-как стянул с себя тряпку, без нее, конечно, холодней, но сейчас кровь начнет запекаться, не дай бог, тряпку прихватит, потом с мясом выдирать придется. Сил на это ушло много, он закрыл глаза и долго пытался восстановить дыхание. Немного отдохнув, он снова открыл глаза и огляделся, стараясь не ворочать головой.
Кинули его в маленькой комнатке, которую и коморкой-то назвать язык не поворачивается - четыре шага в ширину, шесть в длину, да около семи по диагонали, если только очень маленьких. Ворох соломы в одном углу, дверь в другом, напротив нее дырка в полу под отхожее место, и на том спасибо.
Потолок высокий, а прямо под ним небольшое окошко, в которое даже маленькому зверьку протиснуться проблема, не то, что взрослому мужику, хоть и такому худому. Правда, мужик оный на данный момент и не помышлял о побеге, все его мысли и чаяния были направлены на дырку в противоположном углу комнатушки. Природа неумолимо требовала отправления естественной нужды, но для этого надо подняться, или хотя бы доползти. Можно, конечно, опуститься и преодолев отвращение помочиться под себя, но один из собратьев по несчастью, бывший некогда свободным и приговоренный к рабству за какие-то прегрешения, прочно втолковал в молодого человека, что когда начинаешь 'ходить под себя', считай, стал окончательной скотиной, наподобие безмозглых волосатых торов, ходящих в упряжи.
'Я человек!' - прошептал юноша, напоминая себе о своем происхождении. Собрав остатки сил стал медленно подниматься, опираясь плечом и руками о стену, превозмогая взрывы адской боли, отправился в путешествие к своей цели. Добравшись до нужника, он позволил себе некоторое время передохнуть, упершись согнутыми руками в угол и приложив разгоряченный лоб к прохладному чуть замшелому камню. Кое-как оправившись, раб стер ладонью пот, струящийся по лицу, побрел обратно. Сделав несколько шагов, ноги предали его, отказавшись служить. Он рухнул на каменный пол, больно вывернув руки и сбив колени. Полежал немного, собирая в кулак остатки воли, на локтях пополз к соломе.
Вернувшись на свое ложе и, по возможности, удобно разместив ноющие конечности, уткнулся носом в сухую пыльную траву. Жизнь, и без того не приносящая радостей, показалась совсем отвратительной и никчемной, против воли по щекам покатились горячие соленые капли. Рыдания душили его, разрывая все внутри и не находя выхода, но он пересилил их и, не издав ни звука, заставил себя успокоиться. А успокоившись, провалился в беспокойный сон, переходящий в сплошной тягучий кошмар, вырваться из которого не хватало сил, и не было возможности...
Я едва дотащилась до каюты, расположенной несколькими уровнями ниже кафе. Шлепнула ладошкой по панели ключа, компьютер, считав мои отпечатки, открыл дверь. 'Приветствую вас, Анна Дмитриевна'. - Прокаркал динамик. 'Спасибо', - пробормотала я, внедряясь в малюсенькую квадратную прихожую. Свет в прихожей не включился, похоже, лампочка сдохла окончательно, ну и черт с ней! Сняла ботинки и пошарила в темноте ногой отыскивая тапки, не найдя их досадливо махнула рукой и на это. Босиком тоже неплохо.
Стоило шагнуть в гостиную, как по полу у самой стены пробежала волна мягкого дежурного света, тускло осветившего жилище. Огромный и горячо любимый мною диван, ждущий меня, в каком бы состоянии к нему не пришла, два кресла, низкий столик и огромный ковер на полу. Стены, выкрашенные в приятные бежевые тона, призванные поднимать настроение обитательнице космической станции многие месяцы не видящей солнца. Впрочем, жаловаться грех, каюта большая. Такие апартаменты выделяют семьям или за большие заслуги. В моем случае второе. Гостиная, которую при желании можно увеличить, всего лишь опустив скользящую переборку кухни, жилая комната с примыкающим к ней санузлом, кухня, смотровая и еще одна комнатушка, подразумевающая детскую, так же с отдельным санузлом. Мне детская без надобности, так что я сделала из нее кабинет. Впрочем, наведывалась в него крайне редко, предпочитая смотровую. Хоромы.
Я оглядела комнату, что-то вид ее меня сегодня не вдохновлял, может, устала, а может уже пора менять обстановку. На кухне дела обстояли не лучше - гора посуды в раковине поджидала еще с позавчерашнего дня, посудомоечная машина сломалась, жизнь от этого стала совсем неприятной. Я отыскала в шкафу чистый стакан и полезла в холодильник в надежде на сок. Не тут-то было - в холодильнике ожидала только висящая на веревке мышь, со свешенной набок головой. 'Анна Дмитриевна, у вас опять закончились продукты и жрать нечего!' Подняв голову, истерически сообщила она и опять свесила голову. 'Без тебя вижу', - буркнула я.
В первый раз, когда я увидела эту картину, орала как полоумная, а прооравшись позвонила подруге, купившей это чудо техники в одной из колоний требуя объяснений. Наташка удивленно хлопала глазами, слушая мои вопли, потом покрутила пальцем у виска. Но не прошло и пяти минут, как она появилась на пороге моей каюты и, ни слова не говоря, прошествовала в кухню. Такое ощущение, что я могла придумать что-то подобное! Наташка рванула дверь холодильника, мышь подняла голову, выдала эпитафию по поводу того, что жрать нечего и снова затихла. Сначала Наташка тоже заорала и захлопнула холодильник, но быстро взяла себя в руки и с любопытством открыла дверцу. Подруга долго щупала четвероногое, а после сообщила, что волноваться нечего - мышь, к сожалению, не настоящая. Меня это возмутило - еще не хватало, что бы эта дрянь оказалась настоящей!
Потом, после второй чашки кофе Наташка припомнила, что когда покупала холодильник, ее предупредили, что он с сюрпризом, а какой сюрприз Наташка не уточнила, чем едва не довела меня до инфаркта. После я привыкла к мыши и уже не обращала внимания на ее мерзкие выходки.
Я громко хлопнула дверью холодильника и налила воды из-под крана, клятвенно пообещав себе завтра же посетить продуктовый склад и разжиться едой, направилась в свою комнату. Не раздеваясь, рухнула на кровать, завернулась в лежащий бесформенной грудой плед, как в кокон. Конечно, завтра я об этом пожалею, форма безнадежно изомнется, но сегодня на это наплевать.
...Он снова оказался почти на самом дне мусорной ямы. Сколько он здесь лежит? День? Два? Вечность? Он посмотрел на свой распоротый живот и порадовался тому, что скоро сдохнет. То последнее выступление на арене под оглушающий вой толпы было самым трудным. Он хорошо помнил, как девять раз подряд оказывался победителем, но в последней, десятой схватке, против него выставили профессионала. Но даже его раб почти победил. Победа, а вместе с ней и свобода была настолько близка, что он уже чувствовал ее солоноватый привкус крови на разбитых губах. Но свободным верить нельзя! Никогда, ни на секунду! Профессионал выхватил из высокого ботинка маленький нож, и полоснул по животу вымотанного боями раба. Раб почти не почувствовал боли, когда маленький нож тонким лезвием прорезал кожу и мышцы. Надсмотрщики под веселое гиканье толпы оттащили истекающего кровью раба с арены. Подволокли к краю мусорной ямы и сбросили вниз.
И вот он лежит здесь, крепко сжимая руками разрезанную кожу, и с благодарностью ожидает прихода той, что спасет и успокоит навсегда, той, которую давно привык считать единственной, способной освободить. Он так долго думал о ней. Представлял, какая она. Если это женщина, а она должна быть женщиной по определению, скорее всего, она очень красива и молода. Почему и откуда взялось это ощущение, он сказать не мог, но очень хотелось, что бы это было так.
По всему выходило - не должен он выжить. И он ждал. Долго. Господи! Да за что же это!? С такими ранами не живут! Но Она обманула и на этот раз...
Вселенная раздвинулась, и он полетел в пустоту беспамятства лишь для того, что бы вернуться в подвал и увидеть, как, то, что совсем недавно было им самим, мечется в горячечном бреду на раскиданной соломе. Он отрешенно наблюдал за собой, паря где-то под потолком у зарешеченного окошка. Почувствовав чье-то присутствие, оглянулся, и увидал рядом с собой Ее - ту, которую ждал так долго. Как она была красива - белая светящаяся кожа, светлые волосы, беспорядочными локонами спадающие на плечи, печальные глаза в бирюзу и ласковая улыбка, легкие, чуть развевающиеся одежды, светящиеся изнутри тихим успокаивающим светом, он потянулся к ней.
'Ты пришла! - радостно приветствовал ее он и добавил капризно, - Где ты была так долго? Я уже давно жду тебя!'
'Женщинам свойственно опаздывать', - ласково ответила она, потрепав его по спутанным волосам.
'Пошли отсюда, - попросил он, поежившись, - мне здесь холодно и страшно!'
'Куда ты собрался идти?' - она удивленно вскинула брови.
'Как же так? - с обидой спросил он, - Я же должен умереть, почему это, - он покосился на истерзанное тело, - до сих пор дышит?'
'Ты принял меня за ту, другую', - понимающе покачала головой она.
'А ты разве не Она?' - огорчился он, понимая, что его в очередной раз провели самым наглым образом.
'Нет, Влад, я не Она. Она меня послала к тебе сказать, что для тебя еще рано', - печально ответила она.
'Ты назвала меня по имени? - удивился он, - Почему?'
'Потому что тебя так зовут, ты разве забыл?'
'Я не мог забыть. У меня нет имени!' - заупрямился он.
'Конечно же есть, - с улыбкой проговорила она, - ты просто забыл, но это ничего, я тебя сейчас поцелую и все пройдет'.
Она действительно потянулась к нему и коснулась прохладными губами лба, он закрыл глаза, так хорошо ему еще никогда не было, он улыбнулся, пытаясь подольше продлить это ощущение спокойствия.
'Мне нужно уходить, а тебе пора возвращаться', - сказала она через некоторое время и отстранилась.
'Но я не хочу, - попытался он удержать ее, хватая за легкие одежды, - побудь со мной еще немножко, хотя бы минутку', - выклянчивал он.
'Не хмурься так. Скоро все кончится, все наладится, вот увидишь, - пообещала она, держа в теплых ладонях его руки, - надо только немного подождать'.
'А ты не обманешь?' - с надеждой глядя в ее глаза, спросил он.
'Я никогда не обманываю', - ласковая улыбка снова осветила ее лицо.
'Подожди, - все еще надеясь ее задержать, позвал он, - кто ты? Как тебя зовут?'
Но она уже растаяла, превратившись в легкое облачко.
Он с тоской посмотрел вниз, ему не хотелось возвращаться, там было слишком больно. Тот, внизу, слабо заворочался и застонал, он был слишком одинок и несчастен, и бросать его показалось нечестно. Еще раз тоскливо вздохнув, рванулся вниз...
Глава 2
Я проснулась под противный визг видеофона. Кому интересно не спится в такую рань? Сегодня же выходной!
- Пошел вон - я сплю! - сообщила я мигающему разноцветными огнями аппарату, он тут же заткнулся. Я сонно усмехнулась и, лениво перевернувшись на другой бок, закрыла глаза. Я уже почти задремала, когда видеофон зашелся с новой силой, заставив меня подскочить на кровати.
- Чего надо, а? - недовольно поинтересовалась я, включая экран. Оттуда на меня смотрело строгое лицо Лисы.
- Ты еще спишь, - констатировала она.
- Естественное состояние человека в такую рань, тем более, что у него выходной! - парировала я широко зевнув.
- Ты что забыла? - в голосе Лисы послышались обиженные нотки.
- А что я должна помнить? - ответила я вопросом на вопрос. Видно мое недоумение отразилось на лице, потому что Лиса решила облегчить мне жизнь.
- Мы же собрались лететь на Землю, - напомнила она, - кутить!
- Вот черт, - промямлила я, - Извини, я думала, это будет завтра.
- Тебе надо поменьше работать! - укорила она меня, - Ладно, через сорок минут на стартовой площадке. Не опаздывай, а то улетим без тебя.
Я выключила связь и побрела в ванну. Лиса права, график работы у меня напряженный и я часто в силу профессии и семейного положения, точнее отсутствия такового отказываюсь от положенных мне выходных. Мой начальник иной раз с тоской замечает, что если я, не дай Бог, захочу взять все свои выходные, то он меня года два точно не увидит. Приняв душ и выпив кофе, я подхватила дорожную сумку, которая всегда стоит собранной на случай непредвиденных обстоятельств, отправилась в сторону ангарного отсека.
...- Ты посмотри-ка, - услышал он над собой изумленный возглас, - выжил! Слышь, Герд, сгоняй за хозяином!
Раб открыл глаза и воззрился на своего недавнего палача склонившегося над ним. Сколько раз за свою жизнь раб слышал эти слова, не сосчитать.
- Живуч ты, однако, - весело и уважительно похвалил его надсмотрщик, - после такой обработки, которую тебе устроили, мало, кто выживает. Я твою одежонку принес, - он кинул на постилку ворох лохмотьев, - на, прикройся.