1925
Орфей в аду *
Гав гав! Ау ау! Миау мау! Кукареку!
О, караул! Но караул на башне.
Бль! бль! в воде, зачем я прыг<нул> в реку,
О, о, погиб (печальной Мойры шашни).
Реку Тебе, неостроумный голубь.
О, Боже! Можжевельная вода?
Ты мне для лека. Утонул я голый.
Иду на дно, должно быть, в ад? о, да.
Усаты духи шепчут у сосудов,
В которых парится неправедная плоть.
О, Бог, скорей, о бок, Ты безрассуден.
Антропофаги жмут людской приплод.
Но, о, реку, ура, реку из речки.
Казалось, им необходим партнер.
Сажусь играть, сдаю, дрожа (у печки).
Какая масть ко мне пошла, синьор!
<1925–1927>
Le chant d'Albinos *
На белые слоны садится снег
Они трубят засыпанные мраком
Они слегка шевелятся во сне
Слегка ползут по бельведеру раком.
Их помнит ли еще слоновый бог
С пронзительными круглыми клыками
Которые он сну втыкает в бок
Жует его как мягкий пряник (камень)
А человек застигнутый внутри
Раздавленный воздушными зубами
Не знает: То моря? леса? ветры?
Несут его топча и мня ногами
Или́, Или́ священная душа
Проснувшаяся к бытию внезапно
Выкладывает с шумом антраша
Прекрасно беспрестанно и бесплатно
И весело поет визжа слегка
Слегка стеная в небольшом надрыве
Пока во сне слезает с потолка
Ее убийца с веером игривым
1926
«На иконе в золотых кустах…» *
На иконе в золотых кустах
Богородица сидит в грустях
Прародительница и приснодева
Победительница древней Евы
И на пальцах держит эта дама
Маленького красного Адама
А внизу под розами лампад
Расстилается электроад
Там царит двойник княжны пречистой
Призрак важный, влажный лев плечистый
Заместительница герцогини
Повелительница и богиня
Весело галдит чертячий двор
Ходит колесом бесстрашный вор
И Иуда с золотого блюда
Кровь сливает в ожиданьи чуда
И поют хоры детей-чертей
О земле о чудесах страстей
О зари лиловых волосах
О земных редеющих лесах
И цветут шипы еловых роз
Ржанье тонкое рождает паровоз
Стойте теплое завидев вдалеке
Отраженье электричества в реке
И несется налегке трамвай
В загородное депо как будто в рай
И за ним в цилиндре Гумилев
(На подножку подскочить готов)
С поезда в пальто слезает ночь
К ней бежит носильщик ей помочь
Выкатить тяжелую луну
Выпытать ночную истину
Но шумит во сне машинный край
Будто арфами снабженный щедро рай
И с ночным горшком на голове
Пляшет неизвестный человек
А вокруг как бабочки грехов
Реют в воздухе листки стихов.
1926 париж
Незавершенное и зачеркнутое
«Грохотанье струй изгоняет печали…» *
Грохотанье струй изгоняет печали
И мне кажется, жизнь разойдется, как дым
Вот последние жидкие стрелы упали
Потемневшие лошади просят воды.
Я гулять выхожу на бесхитростный зов
Все случайное в жизни поэты лелеют
И ошибки слетающих к нам голосов лилеи.
Вдоль дороги бездумный столбов контрабас
<1925–1927>
«О жупел мужа жалости лишай…» *
О жупел мужа жалости лишай
Семьи семит ногами семенит
Не помешай. Варенье помешай
Я помяну был буль о семеню.
Я поманю Тебя о помяну
Поминки соопровождает дача
О дача эта прямо неудача
Минуть бы ан минуть без тэ мину
У ми ну до фасоль ре ми фа до
Додо тебе дада клиторатуре
Халтуре туры всякие атуры
Сидон Гвидон дон дон о кошкин дом
Забыл я был быль эту некий биль
Стихов дрочену из яиц сеченых
Быль быль буль дог док бок автомобиль
Пекись печенье наше попеченье
<1925–1927>
«Я Библию читал едва-едва…» *
Я Библию читал едва-едва
Едва не задремав от безразличья
Мертвы, мертвы шикарные слова
Увы! пришли другие дни для душ
И каждый храбро делает как хочет
Скелет идет и принимает душ
Потом в кинематографе хохочет
Война и мир *
П.Х.
Чему обязан я; пред Вами я.
Ваш дивный гнев мя да ударит древо.
Вы чисты́, как Скандинавия.
Хоть девушка, не евушка, но ева.
Я вам покаюсь, ах, я вам пока.
Нас не разлу́чит пароход колесный.
Или́ шлагбаума длинная рука
Нас схватит, нас подхватит бесполезно.
Чисты́ вы, как столовое вино,
Как кость слоновая, тверды́ и неподдельны.
Легки, как сновидение одно.
Блистательны: так полюс блещет цельный.
Страда́ю, да́ я, снежной слепотой,
Трахомой нежной, хоть мы и знакомы.
Возьмите жизни неразменный золотой,
Фальшивый золотой, щит невесомый.
Хоть не пристал жене любви булат.
И мужу сечи счастия халат.
«Как плавает в реке прозрачный дом…» *
Как плавает в реке прозрачный дом
Но мы не беспокоимся об том
И белый белый не бросаем круг
Хоть он кричит как недовольный друг
Как негер на летательной машине
Как пушка на блистательной вершине
Доволен я и несомненно волен
Любить и жить и даже умирать
Не так <как> человек который болен
Иль тот кто со другими вместе рать
Преважно молчалив самоубивец
Напыщен синий будто бюрократ
Сидит в крови как во пруду ленивец
В воде ныряет дольше нас в сто крат
Преважно выезжает под веночком
В прохладном морге возлежит подлец
Не отвечая сыновьям и дочкам
Форсит как сиг на праздничном столе
Мол вы подшейте к делу ливольверт
И белый недорезанный конверт
А я не беспокоюсь я о том
Я плаваю в реке прозрачный дом
Я негер я лечу на ероплане
Со мною пушка говорит в тумане
Как лучший друг слегка ворчливый вдруг
Как белый белый симпатичный круг.
1925
Logique *
Одиночество подводных лодок
Что во дно морей уткнулось с честью
Хватку жесткую ножных колодок
Вот что я предпочитаю счастью
Акробата жест полуразвязный
Полугреческий на вышке малой
И его полет кругообразный
И песок арены бледно алый
Паровоза бег без машиниста
Пред поездом где все играют в карты
И самоубийство гимназиста
Над письмом с ошибками на парте.
Обожаю отвращенье бога
И землетрясенье высоты
Вылетая из окна как слово
Никогда не разобьешься ты
Сон тебя подхватит солнце скроет
Засмеешься ты когда падет
Тело ночи точно флаг на полюс
С дирижабля белого на лед.
«Примите братья чемодан души…» *
Примите братья чемодан души
Ведь я вернулся с этого курорта
Звенят в кармане слов гроши
Иду в кафе бегу как мних от черта
Заслуженная горечь прошлых лет
Вспорхнула ты, меня оставив долу
И стало мне так странно на земле
Как бы быку что сел слегка в гондолу
Лоснится радость — новая квартира
В водопроводе розовый настой
А старого слугу с лицом Сатира
Сменил прекрасный юноша простой
Схожу во двор там граммофон воркует
В саду растут деревья из халвы
Из окон дев десятки интригуют
И в воздухе хвалебный шум молвы
Я чувствую толстеет тихо сердце
Щека блестит как пряник ото сна
Рука висит безжизненно отверста
Ползет улыбка — червь по лону дна
Газела о бедности *
Навыворот свои надену брюки
И станет в пустоте <нрзб.> светлей
И как ребенка шляпу хвать я в руки
И будет мне как будто веселей
Сойду сойду на тротуар потертый
Скажи! Скажу. Ты мне бездельник люб,
Потом единым пассажиром спертый
Решу что дольше не смущаться не могу
Войду к Тебе облаянный швейцаром
И вдруг и вдруг, случится нечто вдруг
И как пред полицейским комиссаром
Перед Тобой, я виновато засмеюсь
Но не ответишь ничего мне стерва!
И станет лучше мне, лучшей еще.
Я попрощаюсь обстоятельно во-первых
И шасть уйду. Шасть это хорошо.
«Как снобы в розовых носках…» *
Как снобы в розовых носках,
Как дева в липовых досках
Доволен я своей судьбою
Убийцей и собою
На башне флаги весело вились
И дети хорошо себя вели
То был четверг страстной он был веселый
С горы к нам тек необъяснимый зной
Под тяжестью моих воспоминаний
Ломался я как полосатый стул
1925
Сольфеджио *
На толстый ад, на небольшие ведра
Шасть капает не мало, мало фи;
Склонился кий, еще как будто твердый,
И пейсы спят, как соло воробьи.
Удить ли скверну, расточать ли рыбу,
Все пруд под корень карий подсечен,
Болит как бы или, вернее, ибо
Ободран брык: работой увлечен.
Субботой усечен и обесспермен,
С пирамидоном ворочусь к себе.
Чалдона мать! хоть незаконен термин,
Спасайся, Мойра! У! дуду сгребе.
О дурий дроч, о неумолчный кортик!
Сонливое исчадие зачах,
Чтоб снова, шасть, как из коробки чертик,
В ногах у ног иль на других ногах.
Париж. Начало декабря 1924