"ПФ-ориджиналс"
(слэш)
Перейти на страницу ориджинала
Пэйринг:
Маатан/Лорк
R
Жанр:
Драма/Фэнтези
Макси
В процессе
События:
Магия
,
Апокалипсис
,
На другой планете
,
Война
,
История
,
Боги и полубоги
Саммари:
Судьбы людей — на ладонях богов. Но что делать, если однажды богам захочется хлопнуть в ладоши?
Предупреждение:
сомнительное согласие
Коментарии:
Текст написан на конкурс нетрадиционной фантастики "Вольномыслие-2012", проходивший на форуме Slash World.
Благодарности:
читателям форума Slash World
1.
День заканчивался. Старый Го гнал свою колесницу в Нижний мир, и тени от курганов становились все длиннее. Когда вершина самого дальнего на мгновение вспыхнула кровавым пламенем, заслонив половину старого Го, Ото-лай негромко позвал:
— Маатан.
Маатан ждал этого зова. Он поставил жбан с водой у входа, откинул полог шатра и вошел. Жрец сидел на кошме, скрестив ноги — сгорбившийся, но не жалкий, темные глаза лихорадочно блестели на смуглом лице. Маатан знал, что Ото-лай не болен — просто выбрал свое время.
— Маатан, — повторил Ото-лай, глядя через откинутый полог, как на вершинах курганов гаснут последние искры света. — Сегодня я уйду в Нижний мир. Ты помнишь, что должен делать?
— Да, учитель, — ответил Маатан. — Когда кобылицы Заришах покажутся над самым высоким курганом, я зажгу светильник и начну читать песню Дороги. А когда они тронут копытами самый низкий курган, я завершу огненный круг и оставлю твой шатер.
— Не забудь взять кошму, — все так же глядя в небо, сказал Ото-лай. — Ты не сможешь вернуться сюда, пока Ёй не унесет пепел со стойбища.
— Я помню, учитель.
Выйдя наружу, Маатан приподнял жбан за край, и вода полилась в узкую канавку, окружавшую шатер Ото-лая. Мелкие камни были пригнаны так плотно, что вода не уходила в землю — бежала прозрачной змеей, неся на крохотном гребне какие-то семена, высохшие травинки и неосторожных жучков. Бежала, пока не поглотила собственный хвост и не поднялась вровень с каменным бортиком.
На первый взгляд, это была излишняя предосторожность — на три броска копья вокруг лайдо гореть было нечему. Трава начиналась за пределами этого круга — высокая, сочная, полная жизни. Но ритуал требовал присутствия всех четырех стихий, и Маатан строго ему следовал.
Распрямившись, он повернулся в сторону курганов, по-прежнему залитых багровыми отсветами заката. Маатан искренне надеялся, что все сделает правильно. В конце концов, его обучение началось в тот день, когда он произнес первое слово, и недостойно проводить своего учителя было бы стыдно. Маатан обязан обеспечить старому жрецу самый быстрый путь по широкой и ровной Дороге мертвых. Ото-лай заслужил это своей преданностью Великому Ойчору.
Очередное одинокое утро застало Маатана на краю лайдо, на границе земли и травы. Шатер давно прогорел — на его месте остались одни угли, да и те уже не переливались красным, разгораясь от налетавшего порывами ветра. Ёй торопился помочь ушедшему по Дороге жрецу достигнуть Нижнего мира.
День обещал быть ясным — суровая Томо, несущая небесные воды, осталась довольна жертвенным ягненком и не собиралась отягощать последний путь Ото-лая.
Маатан поплотнее завернулся в кошму и поправил сверток, лежащий под головой. Объемистый тюк, вынесенный из шатра в тот момент, когда под умершим жрецом занялась обильно политая маслом лежанка, Маатан пристроил в ногах. Невдалеке в загоне негромко блеяли овцы, взбудораженные долгим ритуальным пожаром, где-то в траве прокричала птица, — и краткий тревожный сон сбежал окончательно.
Маатан сел и подтянул к себе тюк.
Он постился уже третий день — отягощенному пищей нельзя открывать Дорогу в Нижний мир — и сейчас не отказался бы проглотить барана и закусить овцой. Но отара была маленькой, мясо Ото-лай и Маатан позволяли себе редко, и, оставшись один, ученик не собирался изменять правилам. Он достал из тюка круг овечьего сыра, пару сдобных лепешек, мешочек с засушенными ягодами и небольшой бурдюк с водой.
Гости из столицы — Ойчора, стоящего в центре земли — ожидались к вечеру. К этому времени Ёй окончательно унесет пепел, и можно будет поставить новый шатер, хозяином которого станет Маатан. Он сам валял войлок, кроил, сшивал полотнища толстой костяной иглой с пропущенной в ушко бараньей жилой. Сам плел амулеты из нужных трав, сам вырезал из коры божественного дерева Учи идолов-защитников.
Маатан хорошо подготовился к тому, чтобы стать новым лаем. Но прежде всего следует довести до конца обряд проводов учителя, который включает в себя обет молчания. Хотя это и не тяжелое бремя, ведь Маатану просто не с кем его нарушить: до Ойчора — одна дорога Го, между лайдо — тоже ни одного человека, а с овцами не слишком-то побеседуешь.
Шатер Ото-лая принадлежал Кругу, как и шатры других жрецов, а среди ваев навещать живущих в Круге было не принято, особенно если над стойбищем поднимался дым погребального костра. Лаи же со дня получения Имени не покидали свои лайдо ради праздной болтовни — это не имело смысла: они чувствовали друг друга каждый день во время Обряда, да и говорить им было не о чем.
А вот Маатан знал их всех. Пять ладоней мужчин, с которыми ему приходилось встречаться. Но знал не только в лицо — Ото-лай давно научил его отличать жрецов друг от друга на расстоянии, в момент творения общей волшбы. Так что ученик легко связывал льющуюся силу с Именем.
Темно-синий, густой — непробиваемый Ино-лай. Насыщенно-зеленый — спокойный Умо-лай. Тепло-желтый — благожелательный Ано-лай. Светло-голубой — холодный Ыто-лай… У каждого был свой цвет. По крайней мере, такими их видел Маатан. И ему было слегка любопытно — каким цветом вольется в Силу лаев он сам, когда приехавший из Ойчора Правитель посвятит его в Хранители? И как наречет?
Маатан не был привязан к своему имени — оно всего лишь означало «мальчик». Издревле лаи называли так своих учеников: с того дня, когда вносили найденыша в шатер, и до своего ухода. Правда, за время обучения Маатан успел миновать не то что детский — даже юношеский возраст, но кого это могло взволновать или удивить? Ни ваи, ни морты не нарушали границ лайдо, а по количеству прожитых Оборотов Ото-лай годился своему ученику в прадеды.
Маатан еще раз мысленно пожелал учителю легкой дороги и перевел взгляд на свою руку, где как никогда ярко проступил замысловатый узор. Переплетение линий на предплечье не было искусно нанесенной татуировкой. Эта отметина — знак судьбы, уготованной мальчику. Он проявлялся сразу по рождении, и окружающие люди знали: такого ребенка следует отдать жрецам в Круг. Иногда с возрастом узор бледнел, а порой и вовсе исчезал, но никто не смел противиться судьбе. Едва малыш начинал более-менее уверенно держаться на ногах, самостоятельно брать ложку и переставал мочиться в колыбель, его относили к ближайшему лайдо и оставляли на милость богов и жреца. Так что Маатан понятия не имел, кто его родители, где живут и чем занимаются.
Порядок наследования не менялся тьмы Оборотов: Ойчору требовался Круг. Благодаря его защите мир процветал и благоденствовал, не опасаясь за свои благополучие и богатство. И в нужное время к лайдо Маатана обязательно принесут смуглого горластого мальчишку, на предплечье которого будет темнеть знак богов…
Боги никогда не отмечали знаком судьбы девочек. Наверное, потому, что женская душа слабее держалась в теле, прицепленная к нему травяными нитками. Хотя душу мужчины боги пришивали бараньими жилами, за годы ученичества Маатан не раз вплотную подходил к последней Дороге. Нелегко доставалось ремесло жреца…
В этот момент задумавшийся Маатан заметил, что не один: среди курганов, смутно видимые в предрассветных сумерках, появились силуэты верховых. Отряд приближался совсем не с той стороны, откуда должен был пожаловать Правитель со свитой. И ничего хорошего ждать от верховых, похоже, не приходилось.
04.01.2013
2.
Лорка разбудил гонец, коснувшийся голого плеча кончиками пальцев. Наклонился к самому лицу, тихо выдохнул:
— Нотон-кун зовет.
Вылезать из нагретого нутра мехового мешка не хотелось, но отец не стал бы звать среди ночи просто так. Лорк натянул штаны, накинул на плечи легкую куртку и осторожно проскользнул под занавесом шатра к выходу.
Ночь выдалась ветреная и холодная, так что Лорк зябко повел плечами, плотнее запахнулся и заспешил к центру стойбища — мимо спящих в пыли собак, еле тлевших костров, составленных во временные загоны повозок, за которыми блеяли овцы. Кибитка Заришах уже наполовину исчезла за далекими курганами, и там, где за краем степи прятался неприступный Ойчор, старый Го взмахивал огненным кнутом, выгоняя из стойла небесных хабтагаев.
Отец был не один. Старшие братья уже сидели на кошме у самого очага, и Лорк решил остаться у входа. Раган обернулся, нахмурился:
— Что здесь делает сын рабыни?
— Он поедет с вами, — Нотон-кун протянул руку к миске, ухватил разваренные с пряностями и жиром зерна, смял в плотный комок и кинул в рот. — Ты собрался со мной спорить, Раган?
Лорк равнодушно взял с подноса шарик горячего сыра, сунул за щеку. К нелюбви братьев он давно привык. Ни один из троих так и не смирился с тем, что ребенка чернокожей пленницы, выменянной у торговцев рабынями на рыжего хабтагая, Нотон-кун, Вождь Тьмы племен, сразу после рождения напоил своей кровью, признавая законным сыном.
Даже сейчас, спустя много Оборотов, черная Нама по-прежнему спала в шатре Нотон-куна, в отличие от законных жен, давно поселившихся отдельно. Заришах не дала ей других детей, зато сохранила красоту и гибкость. Втайне от всех Лорк гордился своей матерью и искренне считал, что более прекрасной женщины нет во всей степи, а может быть, даже в Ойчоре.
Однако капли отцовской крови, смешавшиеся на его губах с материнским молоком, не могли защитить от неприязни сверстников. От отца Лорк унаследовал только глаза — синие, как летнее небо над стойбищем. Все остальное досталось ему от матери, и Лорк не раз горько жаловался равнодушной степи на черную и гладкую, словно кора дерева Учи, кожу.
Свое право сидеть на кошме рядом с отцом он отвоевывал всю жизнь — с того дня, как впервые взял в руки лук и взобрался на боевого хабтагая. Лорк никогда не побеждал на Большом Дааване, но при этом ни разу не проиграл в состязаниях всадников ни одному из братьев, кроме Рагана. Мало кто из ровесников — да и из старших тоже — рискнул бы драться с Лорком на ножах. И уж точно никому не пришло бы в голову говорить, будто он плохо правит своим хабтагаем.
К сожалению, все это не спасало от насмешек за спиной и презрительных плевков под ноги. И дело тут было не в том, что матерью Лорка была рабыня. Причиной был он сам — слишком тонкий, слишком гибкий, слишком похожий на девушку-подростка, зачем-то переодевшуюся в мужскую одежду. И хотя он стал мужчиной в неполных шестнадцать Оборотов, среди мортов все равно находились желающие проверить, что у Лорка в штанах.
Он убил троих, самых настойчивых, и был оправдан советом старейшин, но грязные шепотки так и не прекратились. А Раган демонстративно отходил подальше, если случайно оказывался рядом с Лорком.
— Ночью в Круге загорелся один из шатров, дым поднимался выше курганов, — Нотон-кун вытер жирные руки о кошму. — Значит, великая цепь на время распалась. Мы ждали этого много Оборотов, и теперь мы должны опередить Ойчор и забрать ученика. Тогда жрецы не смогут замкнуть Круг, их магия ослабнет. Я хочу, чтобы вы привезли мальчишку сюда. Мы окажем ему большие почести, назовем могучим жрецом мортов, и он поможет нам прорваться в Великий город. Тогда я велю раскинуть для него шатер рядом со своим и богато украсить. Жрецу приведут самых красивых девушек и дадут в услужение самых ловких мальчиков. Он получит самое жирное мясо и самого быстрого хабтагая. Я сказал, выполняйте.
Выходя из шатра, Лорк услышал насмешливые слова Рагана.
— К чему тратить на жреца наложниц и рабов? Отдадим ему Лорка. Говорят, лаи не брезгуют мужчинами, а сын рабыни тоже отмечен богами.
Бесан и Марак рассмеялись, и Лорк невольно взглянул на предплечье. В сумерках было плохо видно, но он и так знал, что ниже локтя черная кожа светлеет, образуя странный розовый узор. Знак богов, по ошибке отметивших не ту руку.
Лорк негромко вздохнул и быстро направился в свой шатер. От Круга жрецов стойбище отделяла не одна тьма сай, значит, нужно взять с собой воду, сыр и лепешки. Просить в дороге хоть крошку у братьев он не собирался.
Старый Го торопился догнать кибитку Заришах второй раз с той ночи, когда хабтагаи начали путь к курганам. За время пути Раган остановился только однажды — принести жертву Тали-удаче. Рыть яму для костра он велел Бесану и Мараку, а Лорка отправил на поиски растопки. К счастью, сухой куст отыскался неподалеку — весь в прошлогодних колючках. Ломая ветки, Лорк шипел от злости каждый раз, когда очередной шип впивался в кожу. И нисколько не сомневался: в стойбище он вернется с опухшими ладонями и лихорадкой — Раган знал, что делал.
Кидая в крохотный костер кусочки сыра и лепешки, Лорк заранее представлял, как будет держать поводья исколотыми руками, и злился еще сильнее. Вряд ли их будущий пленник согласится вылечить одного из похитителей. Хорошо, если не проклянет. А что может быть хуже проклятья на свежую кровь?
Место, где недавно стоял шатер жреца, открылось неожиданно — усталые хабтагаи миновали последний курган, и Лорк увидел впереди небольшой загон, в котором толпились овцы, чистый от травы круг земли с лениво дымившимся пятном посередине, и человека. Утренний сумрак не позволял разглядеть его как следует, но человек был не похож на мальчишку. Впрочем, раздумывать о том, сколько Оборотов ученику жреца, было некогда — Раган толкнул пятками своего хабтагая, вскинул над головой копье и понесся вперед. Марак и Бесан с боевым кличем бросились за ним, и Лорку ничего не оставалось, как поскакать следом.
Человек не испугался и не побежал. Стоял и смотрел на них — спокойно, словно морты-кочевники каждый день появлялись рядом с лайдо. Лорк ждал, что Раган оглушит его или собьет с ног, но брат остановился в двух шагах, соскочил с хабтагая и неожиданно растянулся на вытоптанной земле во весь рост. Бесан и Марак поступили так же, и Лорк тоже решил спешиться. Падать ниц он и не думал: ученику жреца, похоже, подобные знаки внимания были непонятны — пожав плечами, лай сделал осторожный шаг назад.
Впрочем, уговаривать Раган не собирался. По земле прошелестел кнут, сыромятный ремень захлестнулся вокруг коленей мага, и тот, взмахнув руками, опрокинулся на спину. Марак лежа метнул тонкую сеть, накрывшую упавшего с головой, и только тут Лорк сообразил, что его братья оказались на земле не добровольно. Магия лайдо защищала своего, но сил жреца почему-то оказалось недостаточно.