— Я заблокировал свой Самоцвет, — объяснил я. — Сначала хотел побыть сам, а потом — чтобы никто не мешал мне в пути. А с Юноной действительно получилось нехорошо. Но я не мог иначе — с ней кто-то был… — Мой невысказанный вопрос повис в воздухе.
— Тётя Юнона теперь королева Марса, — сказала Пенелопа. — Три года назад она вышла замуж за короля Валерия Ареса, который ради неё развёлся с прежней женой.
Я тяжело вздохнул. Это вызывало во мне решительный протест. Как и любой сын, я воспринимал мать в качестве своей собственности, ревнуя её даже к отцу и братьям — а что уж говорить о совершенно постороннем, чужом мне человеке…
— Твой брат Брендон тоже не был в восторге от замужества Юноны, — произнесла Пенелопа с сочувственной и немного лукавой улыбкой. — Странный вы народ, мужчины.
Вдруг я вспомнил про Дейдру. Станет ли Пенелопа ревновать, когда узнает о ней? Вряд ли. Ведь, по сути дела, мы с Дианой не были её настоящими родителями. Мы не растили её, не воспитывали, а я вообще ничего не сделал для неё, за исключением того, что дал ей жизнь. По большому счёту, мы с ней чужие друг другу.
Впрочем, последнее утверждение было далеко не бесспорным. Рассудок говорил мне одно, чувства подсказывали совсем другое. Мой ум трезво взвешивал все обстоятельства и делал соответствующие выводы, но сердце моё отвергало цинизм здравого смысла. Девушка, которая сидела передо мной, была моей плотью и кровью, дитём нашей с Дианой любви. Мы любили друг друга беззаветно, и наша дочь выросла такой же прекрасной, как и любовь, что породила её…
— Кстати, — сказал я, отвлекаясь от грустных мыслей, — ты дружишь с близняшками?
— Брендон и Бренда мои лучшие друзья. Они часто гостят у меня, а я — у них.
— Как это? — удивился я. — Ты же говорила, что никогда не была в Солнечном Граде.
— Они там давно не живут. В Царстве Света им было не очень комфортно.
— Почему?
— Из-за всяких сплетен по поводу их отношений.
Сердце моё упало. Я был очень привязан к близняшкам. В детстве они были такими милыми малышами… но слишком уж нежными друг с дружкой…
— О Митра! Неужели?…
— Нет-нет, — поспешила заверить меня Пенелопа. — Всё это глупости. Просто Брендон и Бренда очень близки, дня не могут прожить друг без друга, вот злые языки и наговаривали на них. А Амадис всячески способствовал этому. Они с Брендоном… ну, мягко говоря, не лучшие друзья.
Послышался отдалённый раскат грома.
— Что между ними произошло?
— Это длинная история, — уклончиво ответила Пенелопа. — И очень запутанная… во всяком случае, для меня. Лучше расспроси об этом кого-нибудь другого, кто хорошо разбирается в делах Царства Света.
— Хорошо, — уступил я. — Кстати, Амадиса уже заставили жениться? Или он ещё держится.
Мой старший брат Амадис был убеждённым холостяком. Он менял женщин вместе с постельным бельём и упрямо отказывался связывать себя брачными узами, вопреки всем настойчивым требованиям отца, который хотел, чтобы наследник престола был женатым человеком. Но теперь Амадис король — а положение, как говорится, обязывает.
— Всё-таки заставили, — ответила Пенелопа. — В силу некоторых обстоятельств Амадис не мог проигнорировать волю большинства родственников и подчинился их решению.
— И кто же новая королева Света?
— Рахиль из Дома Израилева, младшая дочь царя Давида Шестого.
От неожиданности я подавился сигаретным дымом. Дети Израиля всегда держались особняком, считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя — избранным народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление всему Дому.
— Ну и ну! — сказал я, прокашлявшись. — Что ж это делается на белом свете?… И как Амадису удалось?
Пенелопа пожала плечами:
— Есть разные версии. В частности, говорят, что Амадис убедил царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы собрал статистические данные и аргументировано доказал, что Дому Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но царь действительно отменил запрет на смешанные браки. Амадис женился на Рахили, а твоя сестра Каролина вышла за Арама бен Иезекию, правнука Давида.
Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то потрясла меня ещё больше, чем предыдущая.
— Каролина?! В Доме Израилевом?!
— Странно, не так ли?
— Ещё бы! — Я никогда не питал нежных чувств к моей сводной сестре Каролине, она была чересчур холодна и заносчива, но сейчас я от всей души пожалел её. Несладко ей приходится в Доме, где ксенофобия с давних пор является неотъемлемой частью семейной идеологии… — Вот так Амадис отчебучил! Дети Света, наверное, сдурели от счастья, когда узнали имя своей новой королевы.
— Это уж точно. По одной из версий, Амадис потому и женился на Рахили, чтобы насолить родственникам. Если учесть историческое противосто… — Пенелопа умолкла на полуслове, так как в этот момент кто-то открыл Туннель на втором этаже. В доме была установлена сигнализация, и дочь получила предупреждение через свой Самоцвет. А я просто почувствовал соответствующие магические манипуляции — кроме всего прочего, Источник обострил моё колдовское восприятие.
— Легки на помине, — сказала Пенелопа. — К нам пожаловали Брендон с Брендой. Я пригласила их, когда начала собираться гроза. Они обожают сумеречные грозы.
Между тем громовые раскаты раздавались уже над нашими головами. Небо вот-вот должно было прорвать.
— Пенни! — послышался со второго этажа звонкий девичий голос. — Где ты?
Ему вторил другой голос, очень похожий на первый, но на октаву ниже:
— Пенни, это мы.
Пенелопа поднялась с кресла и крикнула:
— Я здесь, в холле.
Я тоже встал, и мы вместе прошли в центр комнаты, чтобы видеть всю лестницу, ведущую на второй этаж дома. Спустя несколько секунд на верхней площадке появились две ладно скроенные фигуры, закутанные в белые пляжные халаты — парень и девушка, оба с льняными волосами, васильковыми глазами и правильными чертами лица; невысокие, стройные, поразительно похожие друг на друга, только девушка была ниже ростом, хрупче и изящнее.
Некоторое время они стояли неподвижно, в изумлении глядя на меня. Пенелопа с довольной улыбкой созерцала эту немую сцену.
— Ну что ж, вот мы и встретились, — наконец сказал я. — Здравствуйте, дорогие близняшки.
Первой опомнилась Бренда. Она вихрем сбежала вниз и бросилась мне на шею.
— Артур! Братик!
Следом за ней в холл спустился Брендон. Он крепко пожал мою руку и похлопал меня по плечу.
— Я рад, что ты вернулся, брат, — с чувством произнёс он. — Нам тебя очень не хватало.
Честно говоря, я был растроган. Мне всегда нравились близняшки, да и они относились ко мне лучше, чем к другим членам нашей семьи — за исключением, разумеется, мамы. Однако с тех пор, как мы виделись последний раз, прошло двадцать семь стандартных лет; когда я исчез, им шёл одиннадцатый год, и они, должно быть, сохранили обо мне лишь смутные воспоминания. Тем не менее, их радость была искренней, без тени фальши и притворства. Они действительно были счастливы видеть меня в полном здравии — а я счастлив был видеть, как они радуются.
Им было уже лет по сорок, но Бренда, следуя маминому примеру, избрала себе облик вечно юной девушки. Брендон выглядел постарше и посолиднее и вёл себя соответственно.
— Где ты пропадал, Артур? — спросил он.
— Да, — сказала Бренда. — Что с тобой приключилось? Мама говорит, что у тебя была амнезия.
Я снова растерялся. Предварительно прикидывая, кому что говорить, я выпустил из вида близняшек. По привычке я думал о них, как о детях, которые удовольствуются сказкой о далёких мирах, тридевятых Домах, о битвах со злобными чудовищами и не менее злобными колдунами, вступившими на путь Хаоса. Теперь мне предстояло решить, к какой категории отнести мою дочь, Брендона и Бренду — максимальной степени доверия (дед Янус), высшей средней степени (кузен Дионис), умеренной средней (мама и тётя Помона), низшей средней (брат Амадис и главы дружественных Домов) или минимальной (остальные родичи и знакомые, с которыми я поддерживал нормальные отношения). Над этим мне ещё следовало хорошенько поразмыслить, а пока я решил ограничиться самыми общими фразами.
— Это очень запутанная история… — начал было я, но мои слова потонули в очередном раскате грома, таком сильном, что весь дом содрогнулся.
Пенелопа спохватилась и дала команду механизмам задвинуть на окнах ставни.
— Сейчас не время для разговоров, — сказал я. — Тем более, таких серьёзных.
— И то правда, — отозвался Брендон. — Мы и так чуть не опоздали.
— А что вас задержало? — поинтересовалась Пенелопа.
— К нам заявился один из пациентов Брендона, — объяснила Бренда, развязывая поясок халата. — Очень занудный тип, хронический ипохондрик. Никак не могли от него отделаться.
Халат соскользнул с плеч сестры и упал к её ногам. Она осталась в купальнике, который, судя по всему, был пошит в условиях жесточайшей экономии материалов.
Брендон неторопливо снял с себя халат и аккуратно повесил его на спинку ближайшего стула.
— Пенни, Артур, — сказала Бренда. — Что вы медлите. Вот-вот начнётся ливень.
Пенелопа скрылась в соседней комнате. А я скинул мантию, снял пояс со шпагой, разулся и стал расстёгивать пуговицы рубашки. Меня охватило приятное предгрозовое возбуждение, которое я не испытывал уже много-много лет.
— Ты очень любишь грозу в Сумерках? — спросила Бренда, видя мою почти детскую радость.
— Обожаю! — с жаром ответил я. — За двадцать лет я так соскучился по горячим ливням, и у меня скопилось множество несмытых грехов. Теперь собираюсь наверстать упущенное.
— Однако! — произнёс Брендон. — Ты выражаешься, как истинный Сумеречный.
— А я и есть Сумеречный. Наполовину — как и ты, кстати.
Брендон усмехнулся и покачал головой:
— Всё-таки не зря тебя называют сыном Света, предпочитающим Сумерки.
В холл вернулась Пенелопа в купальнике (куда более скромном, чем у Бренды), и мы вчетвером выбежали из дома.
Снаружи было жарко и душно. Мощные порывы ветра вовсю раскачивали деревья, срывая с них оранжевую листву. Тяжёлые капли горячего дождя приятно обжигали мою кожу. По всему небу плясали голубые молнии под аккомпанемент непрестанно повторявшегося крещендо громовых раскатов. Это было жутко и восхитительно. Если я и верил в апокалипсис, то именно таким мне представлялось начало конца света.
— Сейчас! — крикнула Бренда, остановившись посреди поляны и воздев руки к небу. — Сейчас грянет!
Пенелопа подошла ко мне вплотную и спросила — не громко, но так, чтобы я мог расслышать:
— Артур, что ты собираешься делать? Будешь искать маму?
— Да, — ответил я. — Перво-наперво наведаюсь в Хаос и потолкую с Нечистым. Возможно, он знает, где Диана и остальные.
— Его уже спрашивали. Он отказывается говорить об этом.
— Ничего. Я развяжу ему язык.
— Тогда я с тобой.
— Нет! Это опасно!
— Тем более. Поэтому я хочу быть с тобой. Я росла без отца и матери, я так ждала вас, так надеялась, что хоть один из вас вернётся, и теперь… — Гром загремел так сильно, что мне заложило уши. Тем не менее, я и дальше слышал дочкины слова, которые звучали в моих мыслях: «Теперь у меня есть ты, и я не позволю тебе снова исчезнуть. Я не хочу потерять тебя, отец. Я люблю тебя!..»
И в этот самый момент небеса будто раскололись на мелкие части, низвергнув на нас поток горячей воды. Это была лучшая из сумеречных гроз на моей памяти.
Глава 4
Во сне ко мне пришло озарение. Я проснулся и сел в постели, протирая глаза. Наконец-то я понял, почему первым делом пришёл сюда. Мой подсознательный порыв наведаться в Сумерки Дианы, помимо чисто сентиментальных мотивов, имел вполне рациональное объяснение.
До конца сиесты оставалось ещё больше часа. Я оделся, вышел из своей спальни и в конце коридора обнаружил просторный кабинет с книжными шкафами, несколькими мягкими креслами, а также письменным столом, на котором лежал портативный компьютер. Он-то и был мне нужен — старый добрый ноутбук Дианы. На нём она рассчитывала мой путь в бесконечность. И свой, наверное, тоже.
Я устроился в удобном вращающемся кресле, открыл ноутбук и включил питание. Он заработал и начал загружаться. Я сразу же нахмурился — судя по информационным сообщениям, выводимых на экран дисплея, на компьютере была установлена другая операционная система. А это сулило массу проблем.
По окончании загрузки прозвучала жизнерадостная мелодия, и на экране вместо стандартного приглашения появилась красочная заставка с текстом:
«Привет, Пенни! Я к твоим услугам.
Ты не забыла наш пароль?»
Поскольку пароля я не знал, то поступил так, как поступили бы девяносто девять из ста человек на моём месте, — просто нажал клавишу ввода.
На весь экран вспыхнул текст «ОЙ-ОЙ!» — и ноутбук выключился. Я снова включил его и попытался прервать загрузку в процессе конфигурирования системы. Но напрасно — компьютер никак не реагировал на нажатия клавиш, пока опять не появилось приглашение ввести пароль. НАШ ПАРОЛЬ.
В приступе вдохновения я отстучал:
«БРЕНДОН ДУРАК»
— Брендон дурак! — прозвучал из динамика задорный голос Бренды. Теперь я знал, кем была установлена новая система.
Заставка исчезла и загрузилась сервисная оболочка. Я вызвал файловый менеджер и с облегчением убедился, что Бренда не затёрла прежние программы и данные, а просто выделила под них отдельный том. Я попытался запустить Дианин математический пакет, но получил системное сообщение: «Ошибка страницы памяти». Все последующие попытки заканчивались аналогично, а где-то после десятого раза система вообще рухнула, экран стал синим, и на нём появился текст:
«Пенни, солнышко! Машина конкретно заглючила.
Больше так не делай».
Я сокрушённо вздохнул и откинулся на спинку кресла. Что же делать?…
— Что-то не ладится, Артур? — послышался за спиной тихий голос.
Я резко развернулся в кресле и увидел Бренду, одетую в цветастую рубашку и короткую клетчатую юбку. Её льняные волосы были стянуты на затылке в хвостик.
— Прости, что вошла без спросу, — сказала она. — Я думала, что здесь Пенелопа. Тебе помочь?
— Можешь попробовать, — ответил я. — В конце концов, это твои заморочки. — И рассказал ей, в чём проблема.
— Ну, это не беда, — сказала Бренда, устроившись в кресле, которое я освободил для неё, и перезапустив компьютер. — Сейчас мы просто восстановим предыдущую бутовую запись и загрузим старую систему.
Я пододвинул к столу ещё одно кресло и сел в него.
— А зачем ты вообще её поменяла?
— Из-за Пенелопы. Она с детства привязалась к Дианиному ноутбуку и не хотела никакого другого — а игры на нём шли некорректно, часто зависали.
— Диана по-особенному работала с компьютером, — объяснил я. — Её разум напрямую взаимодействовал с процессором, поэтому операционная система, которую она использовала, имела свою специфику.
— В том-то и дело, — кивнула Бренда и ввела пароль «Брендон дурак». — В конце концов я решила поставить нормальную операционку. Но не потрудилась приспособить к ней прежние программы. Поскольку всегда можно сделать так. С этими словами она ввела какую-то команду, подтвердила её выполнение, и компьютер вновь рестартовал. На сей раз уже загрузилась Дианина система, после чего Бренда сама запустила нужную программу.
— Как-то я просматривала эти расчёты, — произнесла она, листая экранные страницы, испещрённые невероятно сложными многоступенчатыми уравнениями. — И даже пыталась проанализировать их. Но краевые условия тут заданы эмпирически. Ты уверен в их правильности?
Вот тут-то я влип! Я вообще сглупил, что согласился принять от Бренды помощь, если ещё не решил, в какой мере довериться ей. Но, с другой стороны, что мне оставалось делать, когда она вошла? Прогнать её? Выключить ноутбук и самому уйти?
— Выведи исходные посылки, — сказал я.